Энн Агирре - Анклав Страница 26

– Шнурок дал. Здесь есть фляги с водой. Мясо мы съели, а вода осталась.

– Но почему? Он же рисковал!

– Знаю.

– Эх, жаль, что его уже не поблагодарить…

– Он это сделал для нас обоих. Давай-ка осмотримся…

Мы нашли еще одну дверь в коридоре. Я ее сначала не заметила – с непривычки. От туннелей отходили только другие туннели, не двери. А Невидимка заметил и открыл. За дверью обнаружилась ведущая вверх лестница.

– Я так и знал – у этого здания есть еще один этаж… – пробормотал он и резво побежал по ступенькам.

Лезть за ним мне совсем не хотелось. Но оставаться в коридоре одной хотелось еще меньше. По привычке я считала ступени – хотя могла их прекрасно разглядеть.

Ступени привели нас в место, которое я бы назвала личным жилищем. Правда, невероятно роскошным. Только старейшины могли себе позволить подобное – причем не такое просторное, это уж точно. Комната протянулась аж на шестнадцать футов, и в ширину примерно так же. Еще я увидела какие-то штуки – видимо, мебель. Названия пришлось спрашивать у Невидимки.

Пока я заливалась краской стыда и смущения, он улыбался и показывал пальцем:

– Это диван. Кресло. А это стол.

Я плюхнулась на диван, и он оказался удивительно мягким. Куда там до него набитому тряпками тюфяку! Я откинулась на спинку и прикрыла глаза. От дивана шел затхлый, неприятный запах, но ничего, переживем. Невидимка шебуршился рядом – наверное, осматривался.

– А тут есть еще одна комната, – сообщил он. – Так что у нас у каждого может быть свое жилье!

– Чур, диван мой!

Он сел рядом:

– Так ты хотела меня расспросить.

Вот это да! Неужели я наконец-то смогу поспрашивать про все-все-все?

– Ты же родился на Поверхности… А сколько здесь прожил?

– Лет восемь или девять. А потом отец умер, и жизнь стала очень опасной. Меня загнали в туннели, и я там… потерялся.

Глаза его потемнели, и Невидимка погрузился в воспоминания – причем не очень приятные. Такие, которые приходится гнать из памяти. Я помнила, как он выглядел, когда его нашли Охотники – существо, едва напоминающее человека. Любой бы превратился в такое, проживи он несколько лет во тьме. Я снова подивилась, как же он сумел выжить.

– Но если ты не хотел вступать в банду, почему остался с нами?

– Старейшины не оставили мне другого выбора, – отозвался он. – Ну, теоретически, да, выбор был. Когда Охотники меня изловили, мне сказали: дерись за нас или умри.

– Отлично, – пробормотала я.

Неудивительно, что он нас ненавидел. Мы же захватили его в плен.

– Но теперь я вырос и хорошо дерусь. Теперь, когда мы встретимся с бандитами, все будет иначе.

– А что в них плохого? В смысле, что в них лучше, а что хуже – по сравнению с анклавом?

Разочарование все еще давало себя знать.

Он приобернулся, а руку положил мне под голову:

– Ты же помнишь правила? Ну, те, в которые ты так верила? Что их придумали для нашего же блага, что старейшины действуют в общих интересах?

Я кивнула, хотя очень хотелось скривиться, как от боли.

– Ну так и чего?

– У банд никаких правил нет. Вообще нет. И это… мерзко, Двойка. У отца было оружие, и они обходили нас стороной. Но когда отец умер, все изменилось. Они хотели заполучить меня во что бы то ни стало. А они не всегда заботятся о своих мелких. Иногда…

И он пристально поглядел мне в глаза, словно пытаясь сказать: пожалуйста, не заставляй меня договаривать.

Меня аж встряхнуло от отвращения:

– Ой…

В анклаве случалось такое. Старейшины время от времени обнаруживали, что Производители занимаются такими извращениями. Таких не просто изгоняли – им специально наносили раны, чтобы Уроды побыстрее напали на след.

– Вот почему я не хотел проходить инициацию.

Я бы сама на его месте сопротивлялась сколько могла.

– Расскажи мне об этих бандах все, что знаешь. Я должна знать, с кем нам предстоит сражаться.

– Они захотят размножиться с тобой, – проговорил он, отводя глаза. – А выдвинуться в них можно, только убивая. Беспрерывно убивая – пока никого сильнее тебя не останется.

– Совсем не похоже на анклав. Там считается, что чем ты старше, тем мудрее.

Он рассмеялся:

– Нет, конечно! В банде мы бы сошли за старейшин! Там долго не живут.

– Но умирают не от старости и болезней? Правильно я думаю?

– Правильно. Бандиты убивают, если хотят что-то отобрать. Или если ты просто стоишь у них на пути.

– Хм. С такими потерями они должны беспрерывно размножаться…

Невидимка откинул мне волосы со щеки. И легонько задел скулу. Пальцы его были горячими, и во мне все вздрогнуло, отзываясь на прикосновение. Я склонила голову – так, чтобы лечь затылком на его ладонь. Он водил большим пальцем по коже, и я вся ежилась от удовольствия. Он осторожно вытащил ладонь, и я обнаружила, что не помню, о чем мы разговаривали только что.

– Ну да. Они считают, что девушки только на это и годятся. И никаких правил насчет этого тоже не существует. У женщин нет никаких прав. И власти тоже нет.

И тут меня продрал жуткий холод: так вот о чем он толковал, когда сказал, что здесь нас поджидают опасности – но не такие, как в туннелях… На Поверхности быть женщиной значило нечто совсем другое! Шрамы на руке никого не остановят. Зато умение управляться с оружием – да.

– Похоже, с меня на сегодня хватит вопросов и ответов, – тихо проговорила я, стараясь не встречаться с ним глазами.

– Ты уже знаешь самое главное.

– Подожди. Я хочу задать еще один вопрос.

– Давай.

– Как ты получил свое имя?

Меня всегда разбирало любопытство – и правда, как?

Он молчал, и я решила, что ответа не будет. Потому что по правилам анклава такие вопросы считались слишком личными. Если я не присутствовала при имянаречении, не приносила подарков, нужно ждать, пока он сам первый не расскажет. Но правила больше не действовали.

Он полез в сумку и вытащил обрывок бумаги. Я взяла его, подняла к свету – несильному, но вполне достаточному, чтобы разобрать буквы. Настолько старые, что многие уже стерлись:

«Кр…ск… – нев…д…мка» [3].

Кровь капнула на второе слово. Я пощупала бумагу – шелковистую и очень гладкую, совсем не такую, как в анклаве. А еще она светилась в темноте. Я бы сейчас вытащила свою карту, но Невидимка присутствовал на моем имянаречении. Он все видел. И знал. Теперь и я все знаю – и это большая честь. Я с уважением протянула талисман обратно.

– Я оторвал это от старой банки, – пробормотал он. – Большой такой, не утащишь. Так что я просто бумажку оторвал.

– А что здесь написано?

Он разгладил полоску пальцами – от них по краям остались темные следы. Видно, Невидимка не раз теребил бумажку после имянаречения.

– Думаю, вот что: «Краска-невидимка».

Ух ты! Как интересно! Вроде как она есть, эта краска, а вроде как ее и нет. Но она есть, и когда понадобится, себя проявит. Невидимка. Подходящее имя для человека, который не бросил напарника в трудную минуту, хотя до этого не выказывал преданности и верности. Для человека, который готов последовать за тобой повсюду, даже на Поверхность.

– Тебе подходит.

Тут я осеклась, не зная, задавать следующий вопрос или нет. Возможно, он и сам не помнит. А может, просто не захочет сказать.

– А как тебя звал твой Производитель?

– Ты же сама говорила – теперь я Невидимка. И я не очень-то хочу вспоминать все по новой.

Понятно. То, старое имя ему дал мертвый человек. Покойник. Зачем такое повторять? Не надо. Когда он обнял меня, я не стала сопротивляться. Он немного помедлил, словно ждал, как я себя поведу, а потом положил голову мне на плечо. Его окутывала невидимым плащом печаль. И память о потерях, которую я никогда не смогу с ним разделить.

Мы стали совсем близки. Но это особая близость. Такая… сокровенная. Не такая, как с Наперстком и Камнем. Сейчас во мне все напряглось, до мурашек по коже, и нежность, немного беспокойная, разливалась по телу… А еще я чувствовала, что нужна ему. Он ничего не говорил, но я все равно чувствовала. И я повернулась и прижалась щекой к его щеке, и вспомнила, как мы целовались.

Призрачный жар того поцелуя долго оставался со мной. И даже проник в сны – хотя Невидимка давно поднялся и ушел к себе.

Солнечный свет

Когда я проснулась, то испугалась: горим! Я чуть не рухнула с дивана и собралась бежать прочь, когда чувства наконец опередили инстинктивный страх и сообщили, что дымом не пахнет. А нет огня без дыма, правда? Это ж просто.

Но тогда почему в комнате так светло?

Я подкралась к окну и выглянула – глаза непроизвольно сощурились от резкой боли. Все заливал яркий, беспощадный свет. Если бы кто-то попытался мне рассказать о таком, я бы не поверила. Но это было правдой: свет резал глаза.

Сзади подошел Невидимка. У него на лице была какая-то прикрывающая глаза штука. Он принес мне такую же. Я надела ее.

– Это солнечные очки. Внизу на полу пара штук валялась.