Юлия Рыженкова - Мелкий Дозор (сборник) Страница 26

– А во-вторых? Вы сказали: во-первых, Темных всегда больше. А что во-вторых?

– Ну, у них тоже своя специфика в воспитании и обучении. Вы же помните – наша зона черной масти. Сотрудник Темного Надзора… как и сотни его коллег по всей стране… они, конечно, справляются с обязанностями по мере возможностей, но я вам уже говорил, как в зонах относятся к вертухаям. А раз надзорный лишает тебя свободы, не дает пользоваться Силой, не способствует тому, чтобы твое дело исчезло, а о тебе самом «мусора» и думать забыли, – значит, он вертухай и есть. Даже уже инициированный Темный предпочтет не знать простейших заклинаний, чем научиться им от надзорного. И вот чтобы в зоне все было нормально, сюда обычно подсаживается бывалый, авторитетный Темный с воли.

– Что значит – подсаживается? – удивился Угорь. Они уже стояли на ступеньках бокового, служебного входа в клуб, но Евгений не спешил зайти внутрь, предпочтя не отвлекаться и дослушать Степанова.

– Ну, по поручению воровской сходки один из членов банды, Иной, совершает мелкое преступление или берет на себя вину кореша – специально для того, чтобы получить срок и стать «смотрящим» для Темных в колонии. Во-первых, если «смотрящий» даст зэку задание посещать занятия в тюремном Надзоре, то общение с вертухаем уже не западло. Во-вторых, он и сам учит их потихоньку. Темный Надзор готовит Иных для Дневного Дозора, а «смотрящий» – для фартовой жизни на воле.

– Конкуренты, стало быть… И что? Цапаются между собой?

– Не замечал. Скорее терпят. Понимают, что друг без друга у них все будет… сложнее.

Евгения не совсем кстати осенило: давным-давно до него доходили слухи о том, что Аесарон, нынешний глава Дневного Дозора Томской и еще двух сопредельных областей, когда-то отбывал наказание в местах лишения свободы. Угорь терялся в догадках – как это Темный умудрился попасться в руки органов правопорядка, обычных людей? Почему не воспользовался возможностями Иного, дабы избежать ареста и наказания, почему не улизнул из следственного изолятора или из тюрьмы сквозь Сумрак? Теперь же дозорный со всеми основаниями подозревал, что Аесарону двадцать пять лет назад было поручено стать «смотрящим» на зоне – чтобы приглядывать за инициированными Темными и обучать их. Ведь в то время он не только не был главой Дневного Дозора, но и вообще в Дозоре, кажется, не состоял. Неплохая такая карьера – от уголовника до руководителя областного масштаба!

Они наконец вошли внутрь и сразу поднялись на второй этаж. Степанов мимоходом пояснил, что внизу остались спортзал и художественные мастерские. Там, к счастью, во время инцидента никого не было. По коридору второго этажа они последовательно прошли мимо маленького кинозала и «ленинской комнаты». Самым дальним помещением здесь была библиотека.

– Вот, – выдохнул Степанов, и Угрю показалось, что он непроизвольно поежился.

В реальном мире коридор был как коридор, светильники как светильники, двери как двери – все неказистое, чистенькое, недорогое, казенное. Никаких тебе надписей на стенах, пол недавно покрашен, металлическая дверная ручка на входе в библиотеку отполирована до блеска тысячами прикосновений.

В Сумраке все было иначе. Здесь коридор напоминал деревенскую избу после пожара: самые толстые бревна уцелели, а остальное выгорело напрочь. Волна чудовищного жара пронеслась отсюда, от библиотеки, до лестницы, спустилась вниз и промчалась по первому этажу, уперлась изнутри в торцовую стену и… развеялась без остатка. Заклятье «протуберанец», оно же – «кара небесная», воздействие третьего уровня.

Из характеристик, подколотых в дело, Угорь знал, что третьим рангом здесь, в зоне, не обладает никто, включая обоих надзорных. Степанов и его Темный коллега тянули на четвертый-пятый уровень, что надежно компенсировалось служебными амулетами: да, в их арсенале были мощные артефакты, заряженные непосредственным руководством, да только были они защитного действия. Скажем, обуздать толпу, если вдруг вся зона взбунтуется, подобным артефактом можно, а вот развеять в Сумраке пусть даже не толпу, а всего лишь четверых, – не получится.

С их подопечными все еще очевиднее: сдерживающие заклинания не давали набрать им должной Силы. Но даже не будь сдерживающего фактора… скажем, самый перспективный из всех, заключенный Горин, смог бы, наверное, лет через десять-пятнадцать выдать на пике четвертый уровень. Темный «смотрящий» Фагот (а теперь Угорь уже понимал, что инициирован он был не в зоне, что попал сюда по решению воровской сходки – присматривать за потенциальными кадрами) мог бы, наверное, показать на воле аналогичный результат, хоть и записан он был пятым рангом. Вот только и Горыныч, и Фагот – оба погибли здесь, в коридоре, ведущем в библиотеку.

Про Светлого Саньку и остальных Темных и говорить нечего – им подобный уровень мог быть доступен лет через пятьдесят-сто.

«Кара небесная» – заклятье универсальное, сотворить его мог и Темный маг, и Светлый, различия только в оттенке Силы, использованной в процессе. Судя по тому, что синий мох на десяток метров вокруг здания клуба не выжжен, а выморожен, Сила была Темной. Что же получается – все-таки Фагот? Рискнул, не совладал – и поплатился? А чего ради рискнул? В материалах фигурировал какой-то «подогрев»[6] с воли – не то перепутанный, не то украденный. В своем рапорте в Ночной Дозор Степанов в качестве рабочей гипотезы выдвигал предположение, что именно «подогрев» мог стать причиной раздора между Темными и Светлым заключенными. Если Горыныч действительно присвоил себе незаконную передачу с воли, адресованную Темным, Фагот со товарищи могли бы попытаться его наказать. Попытались – и сами погибли, не сумев обуздать поток выплеснувшейся Силы?

Угорь заглянул на второй слой Сумрака и тут же отшатнулся обратно. Нет, конечно же, там не было обгорелых трупов, оторванных конечностей, не было никаких таких ужасов реального мира, нехорошо воздействующих на психику неподготовленного человека. И все же едва уловимые, не успевшие окончательно развеяться следы там были: неосязаемые, неощутимые в физическом плане, пространство на втором слое пронизывали разорванные в клочья, испепеленные, микроскопические частички аур погибших. Будто останки растерзанных не тел, но душ Иных. Еще живая, но уже безвозвратно умирающая пыль.

Информативный слепок с таких аур не снять. Временное ревоплощение хотя бы одной из жертв для дачи показаний… даже если и возможно, то слишком хлопотно: решение о краткосрочном «воскрешении» погибшего или упокоенного в Сумраке Иного принимает Инквизиция, энергозатраты при этом такие, что мама не горюй, и основания для подачи заявки на ревоплощение должны быть чрезвычайно серьезными. А тут, похоже, не тот случай. Всего лишь разборка заключенных на зоне.

Или нет?

В деле упоминалось и еще одно убийство, совершенное накануне применения «кары небесной»: один заключенный (обычный человек) жестоко расправился с другим заключенным (обычным человеком). Связано ли то убийство с предполагаемой разборкой между Горынычем и Фаготом?

Угорь помотал головой и вынырнул в реальный мир.

– Похоже, мне все-таки придется побеседовать с уцелевшими участниками всех последних событий.

Степанов в ответ уныло кивнул и осведомился:

– С кого хотите начать?

– Я так понимаю, что хронологически все началось с инцидента в промзоне, с людей?

– Н-нет, – с сомнением выдавил надзорный. – Скорее всего, сначала исчез «подогрев».

Санька не успел даже обдумать как следует, отчего это Темный интересуется его ужином, а Фагот озадачил пуще прежнего.

– Вкусно было? – совсем ласково осведомился «смотрящий».

Странный вопрос. «Положняк» – нехитрый рацион питания – одинаков на зоне для всех, независимо от масти и статуса. Только всяким диетикам-диабетикам выдают еще более пресную, недосоленую или совсем несладкую жратву. Как тут можно говорить о вкусе?

Правильно поняв удивленное молчание Саньки, Фагот театрально вздернул брови.

– Что, Горыныч даже не угостил, не поделился?

Только теперь до Саньки доперло: его кореш, сосед с нижнего яруса нар, намедни обмолвился, что ждет «подогрев» с воли. «Дорога» была давно налаженная – хоть Горин и считался блатным, в промзоне он время от времени появлялся вместе со всем отрядом. Ну, не работать, конечно, появлялся – дела какие-то решал. А на производстве мастера и бригадиры – вольные пташки. Да еще и людишки попроще постоянно наведывались в цеха ночами, когда зэки возвращались в жилую зону. Людишки эти завозили материалы и заготовки, вывозили мусор, металлическую стружку и прочие производственные отходы, забирали готовую продукцию. Обычно договаривались именно с ними – пронести в цех и оставить в укромном местечке передачу для конкретного зэка. Таким образом Горыныч регулярно разживался то водярой, то куревом поприличнее, то хавчиком. Протащить «подогрев» из промзоны в жилку, через шлюз с охраной и обязательным шмоном – это отдельная песня, но у братвы и тут все было замазано.