Эдгар Берроуз - Великий воин Страница 26

Я сразу же стал строить лодку, и в этой работе гулианцы немного помогали мне, хотя они были чрезвычайно ленивы и быстро уставали. Это была самая бесполезная раса, какую я только встречал.

Всю свою энергию гулианцы тратили на болтовню и безудержное хвастовство. Несколько часов после столкновения с дикарями они кричали о своей великолепной победе и приписывали ее только себе. Анаток объявил во всеуслышание, что это был настоящий триумф его мудрой стратегии. Нет, на всем Барсуме нельзя найти людей, подобных гулианцам.

Я немного сблизился с Дзуки, пока мы строили лодку. Я обнаружил, что он имеет интеллект немного выше среднего уровня гулианца и к тому же обладает зачатками юмора, которого остальные полностью лишены. Однажды я спросил его, почему они считают раковины таким ценным сокровищем.

— Анаток хочет иметь сокровища, — ответил он. — Это дает ему ощущение превосходства. То же самое можно сказать и о его предшественниках. Да и о всех нас тоже. Нам кажется чрезвычайно важным обладать сокровищами. Но мы осторожный народ, поэтому мы выбрали такое сокровище, которое никому не нужно. Никто не будет посягать на него. Иногда мне кажется, что это глупо, но я не осмеливаюсь сказать это ни Анатоку, ни кому-то другому. Всю свою жизнь мы слышим об огромной ценности сокровищ Гули. И, если все верят в это и не спрашивают почему, значит, они не хотят спрашивать.

— Значит, так же они думают о своей непревзойденной отваге и чудесной стратегии Анатока? — спросил я.

— О, здесь другое. Это все по-настоящему. Мы действительно самый храбрый народ в мире. А Анаток — величайший стратег.

Да, в рассказах о сокровищах он исчерпал свое чувство юмора: оно не могло выдержать сомнений в мужестве гулианцев и мудрости стратегии Анатока. Может, гулианцам лучше оставаться такими, какие они есть. Ведь их моральные устои держатся на их глупом эгоцентризме, иначе бы они сразу рухнули.

Джанай все время работала со мною, мы много времени проводили вместе. Но у меня постоянно было ощущение, что я внушаю ей отвращение. Она никогда не прикасалась ко мне, если у нее была возможность избежать этого, никогда не смотрела прямо мне в лицо. И я не мог осуждать ее за это. О, если бы я знал, что она любит меня, как любят уродливую преданную собаку, по крайней мере, она тогда бы хоть изредка гладила бы меня, ласкала. Но я был так уродлив, что как бы она ни была мне благодарна, она никогда не переставала ощущать отвращения ко мне.

Эти мысли заставили меня вспомнить о моем бедном теле. Оно все еще лежит в камере 3-17? А может, ужасная масса уже ворвалась туда и затопила камеру? Увижу ли я когда-нибудь его снова? Все это казалось мне почти невероятным. А теперь, когда мы потеряли малагора, путешествие в Гелиум будет сопряжено со многими опасностями и займет много времени.

Наконец, лодка была готова, и гулианцы помогли мне спустить ее на воду. Они снабдили меня провизией, дали лишний меч и кинжал для Джанай. И они все время хвастались, говоря мне, какую чудесную лодку они построили для меня, какой прекрасный меч дали Джанай… В общем, мы оставили их на берегу, где они продолжали хвастаться друг другу, и пустились на запад, в опасное путешествие через Великую Тунолианскую Топь.

Глава XXIII. Пленники Амхора

Широкие пространства Топи были необитаемы. Мы целыми неделями плыли по диким местам, где не жили даже аборигены. Однако нас подстерегали другие опасности в виде громадных рептилий и гигантских насекомых. Некоторые из них достигали колоссальных размеров: размах крыльев составлял тридцать футов. Вооруженные мощными челюстями, рапироподобными жалами, они могли легко уничтожить нас, но, к счастью, ни разу не напали. Их жертвами были небольшие рептилии марсианских болот, и мы нередко были свидетелями схваток, где насекомые всегда одерживали победу.

Через неделю после того, как мы оставили Гули и плыли по одному из бесчисленных озер, впереди себя над горизонтом мы увидели большой военный флайер, который медленно летел в нашем направлении. Сердце мое чуть не выпрыгнуло из груди от радости.

— Джон Картер! — закричал я. — Он прилетел наконец! Джанай, мы спасены!

— И Рас Тавас тоже с ним, — сказала она. — Мы вернемся в Морбус и возвратим жизнь телу Вор Дая.

— Да, он снова будет жить, двигаться и любить, — перспектива получить снова свое тело вознесла меня до небес.

— Но вдруг это не Джон Картер? — спросила она.

— Это наверняка он, Джанай. Какой другой цивилизованный человек полетит в эту глушь?

Мы прекратили грести и смотрели на приближающийся корабль. Он летел очень низко, не выше ста футов над землей, и очень медленно. Когда он подлетел ближе, я встал в лодке и принялся махать, чтобы привлечь внимание, хотя я был уверен, что они и так должны заметить нас, так как летели прямо на нас.

На корабле не было никаких эмблем, по которым можно было бы определить, флоту какой страны принадлежит корабль. Это было обычным делом на Марсе, особенно, когда одинокий корабль летит над враждебной территорией. Очертания корабля были мне не знакомы. Но я видел, что корабль старой конструкции. Такие сейчас в Гелиуме используются только на границах. Я не мог понять, почему Владыка выбрал этот корабль, а не взял более новый и скоростной. Но это дело самого Военачальника, и не мне обсуждать его действия.

Корабль приблизился и опустился еще ниже. Я понял, что нас заметили. Корабль завис над нами. С корабля спустили корзину, я посадил туда Джанай, затем вторую для меня, и мы стали подниматься наверх.

Как только я очутился на корабле и увидел матросов, окруживших меня, я понял, что это корабль не из Гелиума, так как везде были эмблемы другой страны.

Джанай повернулась ко мне. Она была испугана:

— Здесь нет ни Джона Картера, ни Рас Таваса, — прошептала она. — Это корабль не из Гелиума; это один из кораблей Джал Хада, принца Амхора. Если он узнает меня, то мне лучше вернуться в Морбус.

— Только не выдай себя, — сказал я. — Ты из Гелиума, запомни.

Она кивнула.

Офицеры и матросы, окружившие нас, более интересовались мной, чем Джанай. Они оживленно комментировали мою внешность.

Затем нас провели на верхнюю палубу, и мы оказались перед командиром. Он взглянул на меня с плохо скрытым отвращением.

— Кто вы? — спросил он. — И куда направляетесь?

— Я хормад из Морбуса. А эта девушка из Гелиума. Она друг Джона Картера, Владыки Марса.

Он долго смотрел на Джанай. Затем ехидная улыбка скользнула по его губам.

— Когда ты успела сменить свою национальность, Джанай? Зачем тебе скрывать свое имя, я знаю тебя. Я узнал бы тебя среди миллионов. Ведь твой портрет висит у меня в каюте, как и в каюте каждого командира корабля Амхора. Великая награда ждет того, кто приведет тебя в Амхор, к принцу Джал Хаду.

— Она находится под защитой Владыки Марса, — сказал я. — Какой бы выкуп ни предложил принц Амхора, Джон Картер даст вдвое больше, если девушку доставят в Гелиум.

— Что это за урод? — спросил командир у Джанай, кивнув головой в мою сторону. — Ты его пленница?

— Нет. Он мой друг. Он много раз рисковал жизнью, спасая меня. Он хотел доставить меня в Гелиум, когда вы забрали нас. Пожалуйста, не везите меня обратно в Амхор. Я уверена, что Тор-дур-бар прав: Джон Картер хорошо заплатит, если корабль доставит нас в Гелиум.

— И потом меня замучает до смерти Джал Хад, когда я вернусь в Амхор? — спросил командир. — Нет! Ты полетишь в Амхор, и, возможно, мне принц кое-что добавит за это чучело. Это будет хороший экспонат для его коллекции. Такое страшилище будет неплохо развлекать граждан Амхора. Если ты будешь послушна, Джанай, Джал Хад хорошо примет тебя. Не будь такой дурой, какой была раньше. Пойми, совсем неплохо стать принцессой Амхора.

— Лучше бы я стала джеддарой в Морбусе. Нет, принц не получит меня. Я скорее умру.

Командир пожал плечами.

— Это твое дело. У тебя будет время подумать, пока мы летим в Амхор. Советую тебе взвесить все и поступить разумно, — затем он дал указания, куда нас поместить, и приказал хорошенько охранять.

Когда нас повели в предназначенную нам каюту, я увидел, как один человек бросился к борту и выпрыгнул вниз. Он проделал это так быстро, что никто не успел ему помешать.

Однако командир, который видел все это, был абсолютно спокоен, и даже не попытался спасти беднягу. Я спросил офицера, сопровождавшего нас, что это за человек и почему он бросился за борт.

— Это пленник, и, по-видимому, он предпочел смерть рабству в Амхоре, — ответил тот.

Мы были еще низко над озером, и один из матросов крикнул, что человек остался жив и уже плывет к брошенной нами лодке.

— Долго он не проживет в Тунолианской Топи, — прокомментировал офицер, когда мы спускались вниз.