Кирилл Партыка - Эпицентр Страница 26

Я скова побежал, потому что остальные люди и твари сплелись в один клубок, и стрелять было невозможно. Но, приблизившись, я понял, что мои опасения попасть в людей напрасны. Людям уже ничто не могло повредить. Больше не осторожничая, я прострелил башку еще одному чудовищу, которое тут же завязалось узлом и принялось исполнять на земле пляску Святого Витта.

Оставшиеся хищники продолжали терзать свои жертвы, не обращая внимания на выстрелы. Похоже, их рыбьи мозги не слишком изменились. Ещё одна черная туша полезла в кузов пикапа. Лариса снова пронзительно завизжала. Я нажал на спусковой крючок и услышал сухое щелканье. Рожок опустел, а запасные магазины остались в джипе. Я отбросил автомат, выхватил из ножен штык-нож от «калаша» и прыгнул в кузов, оказавшись между чудовищем и его добычей. Огромная пасть щелкнула зубами прямо перед моим носом. Не раздумывая, я со всего маху всадил штык в башку монстра, и тот забился в конвульсиях. Теперь, глянув вблизи, я почти не сомневался, что это псевдосом. Спихнув на землю извивающуюся тушу, я тоже спрыгнул. Но рыбьи мозги наконец среагировали на опасность. Оставшиеся твари бросили свое пиршество и устремились к парапету. Я не стал их преследовать, потому что колени у меня, признаться, изрядно дрожали. Черные туши перемахнули через бетонную ограду, раздался громкий плеск, и все стихло.

Я огляделся. На останки Ларисиных коллег смотреть было жутко. В кратчайший срок твари поработали на славу. Туши трех монстров еще лениво извивались, но жизнь покидала их. Я помог Ларисе спуститься с кузова, обнял и довел до своего джипа. Женщину трясло, она даже не плакала, а скулила как побитая собачонка. Я насильно влил ей в рот половину содержимого моей фляжки, после чего дрожь и скуление прекратились.

Мы довольно долго просидели в кабине, прижавшись друг к другу. Когда волнение слегка улеглось, я почувствовал Ларисино тепло и понял, как давно у меня не было женщины. Конечно, мне не отказала бы почти ни одна шмара из «Арго», но слишком отчетливо стоял у меня перед глазами образ жены. Я просто ничего не мог с этим поделать. А сейчас вдруг почувствовал совсем иное.

Должно быть, пережитый ужас и стресс вместе с коньяком из моей фляжки по-особенному подействовали и на Ларису. Когда я крепко прижал ее к себе, она не отстранилась. Она не препятствовала мне и тогда, когда я, одержимый каким-то животным желанием, сдернул с нее свитер и расстегнул «молнию» ее брюк. Лариса в естественном виде оказалась еще более красивой и сексуальной, чем в Растянутом свитере и поношенных штанах.

Я не знаю, сколько времени мы ничего не видели и не слышали, впившись друг в друга, и потом, пребывая в полуотключке. Если бы твари вернулись, они могли полакомиться нами совершенно беспрепятственно.

Когда мы пришли в себя, Лариса принялась торопливо одеваться. Мне ничего не оставалось, как последовать ее примеру. Не говоря ни слова, она отправилась к пикапу и по коротковолновому передатчику сообщила в Крепость о случившемся. Пока не приехал автобус с подмогой, мы не сказали друг другу ни слова.

В Крепости Лариса поведала, как все произошло. Тройка местных научников битый час вынимала из меня душу своими расспросами. Сойдясь во мнении, что моя версия насчет сома Майорова выглядит реалистично (реалистично, черт бы все побрал!), они отстали от меня. Зато Директор, не прекращая рассуждать, какой я замечательный мужик, уволок меня к себе и напоил почти до беспамятства, что со мной случалось крайне редко.

Очнулся я в какой-то спальне, где меня заботливо уложили на широкую кровать. В головах мягко поблескивал торшер, а в кресле, забросив ногу за ногу, сидела Лариса. Заметив, что я пошевелился и открыл глаза, она пересела ко мне. Я обнял ее за талию.

— Это был совершенный кошмар, — сказала Лариса. — Я тут всякого насмотрелась, но такое…

— Ты про чудовищ или про… потом? — глупо сострил я.

Она невесело усмехнулась:

— Потом-то как раз все было хорошо. Безумно и замечательно. Или даже безумно замечательно.

— Ну слава богу, — сказал я.

— Знаешь, — Лариса достала сигареты и закурила, — ты мне понравился, когда я еще в гости к твоей Кате приходила. Правда.

— А я думал, вы стрекочете, вам ни до чего дела нет.

— Ты плохо знаешь женщин.

— Не буду спорить. Негде было опыта набраться.

— Это не беда. Это хорошо, что ты тогда ничего не заметил. Тогда это было ни к чему.

Я притянул ее к себе и повалил на постель.

— Я тебе жизнью обязана, — сказала она, глядя мне прямо в глаза.

— У женщин перед мужчинами таких долгов не бывает.

— И мужчин ты тоже плохо знаешь. Мужчины и раньше всякие попадались, а теперь…

— Вот тут не соглашусь. Какие теперь попадаются мужчины, ты и представить себе не можешь. Похуже тех тварей из реки.

Она усмехнулась.

— Да, пожалуй, тебе видней.

Потом ее губы коснулись моих, и мы перестали разговаривать…

…Порой, когда я приезжал в Крепость, мы с Ларисой уединялись и занимались сексом до полного изнеможения. У нее, как выяснилось, после Чумы никого не было. Мужчин вокруг хватало и предложений нежной дружбы тоже. Но Лариса не могла. После ужасов пандемии в ней будто что-то сломалось. Она проводила в своем лазарете сутки напролет — благо работы хватало. Она старалась забыть все пережитое и никак не могла справиться с навязчивыми, жуткими воспоминаниями. И только другой пережитый ею смертельный ужас отчасти вернул ее к жизни. С точки зрения психологии ничего необычного в этом не было.

Я вряд ли мог сказать, что люблю ее. Любить я был способен только Катю — даже после ее смерти. Но Лариса стала для меня самым близким человеком из всех. Слишком близким. Настолько, что могла в неподходящий момент стать крючком, на который меня можно поддеть. Но главное даже не в этом. Она почти ничего не знала о моей жизни. Быть может, я представлялся ей эдаким романтическим героем-одиночкой, благородным спасителем…

Кто я на самом деле, знал лишь я сам. Она, наверно, любила меня. Но это-то и пугало. Она любила виртуальный образ, а не человека, погрязшего в интригах и кровавых стычках. Ей казалось, что я добр и честен. Она не видела, как я хладнокровно стрелял в людей, пусть даже и поганых. Она не понимала, что я ничем не лучше их. Она как-то сказала, что никогда бы не полюбила бандита, не ведая, что именно это с ней и произошло.

К тому же, как всякая нормальная женщина, она стремилась к оседлости и постоянству. А я как-то уж слишком быстро и бесповоротно превратился из боевого офицера в нечто вроде вольного стрелка с американского Дикого Запада. Я читал, что самые прославленные стрелки-ганфайтеры, оказавшись в городах, в объятиях закона и цивилизации, часто сникали и превращались в ничтожества. Или просто умирали в тоске по просторам диких прерий, где бал правили личное мужество и шестизарядный «кольт». Они, как и я, далеко не были праведниками, вечно шатаясь от звезды шерифа до ограблений банков и обратно. Как ни парадоксально, я стал таким современным ганфайтером. Война сделала из меня стрелка, Чума превратила эту местность в фантастическое подобие Дикого Запада. А тяга к свободе у человека от рождения — она есть или ее нет. У меня ее оказалось в избытке.

Я ненавидел Зону и большинство людей, ее населявших. Одних за то, что бандиты, других за то, что трусы и слабаки. Но подспудно я понимал, что не хочу другой жизни, даже если бы представилась возможность вырваться на Большую землю и не попасть в санлагерь.

Все это мало вязалось с семейной жизнью. А теперь, когда я понял, что со мной происходит нечто странное и неизвестно, к чему оно приведет, я гнал от себя мысли о каких-то серьезных отношениях.

…В столовой мы с Ларисой просидели около часа, болтая в основном о пустяках, чтобы не мучить друг друга. Наконец явился юнец в камуфляже и сердито объявил, что Директор меня заждался.

ГЛАВА 14

Директор возвышался в своем кресле под двумя знаменами. Он выглядел хмурым и усталым. Глядя на него, я вспомнил, что последний раз спал у Профессора в подвале. Хорошо выспался, но после такой ночи неплохо бы все-таки вздремнуть.

За приставным столом, по одну его сторону, расположились несколько директорских замов. А по другую — сидели трое незнакомых мне людей: двое мужчин и женщина. Взглянув на них, я очень удивился. Они были не здешние, это точно.

— Садись, — ворчливо сказал Директор. — Ждем тебя, ждем.

Я присел рядом с замами.

— Вот, товарищи, — сказал Директор. — Это наши гости. — Он кивнул на незнакомцев. Те никак не отреагировали. — Прибыли из-за периметра с особой миссией.

Кто-то из замов удивленно хмыкнул:

— Из-за периметра?

— Именно.

— А как же…

— Они, я думаю, сами объяснят.

Женщина встала. Она была стройная, черноволосая, в каком-то свободном полуспортивном одеянии. На ее строгом лице ничего не отражалось. Быть может, поэтому она казалась не такой красивой, какой была.