Дмитрий Павлов - Убить Зону! Страница 26

   - Выселки, - ответил он, - это самое отстойное место, какое я знаю. Брошенный посёлок в Зоне.

   Олег вернулся в свой кабинет, подошёл к окну из которого открывался вид на поросшую ольхой и чахлыми берёзками пустошь, переходящую в болото. За болотом начиналась Зона, совсем нестрашная, если смотреть из окна охраняемого посёлка.

   Где-то далеко над Зоной, среди свинцовых туч сверкнули зарницы - первые предвестницы Выброса, энергетического шторма, изменяющего физические законы самым причудливым образом и насыщающего территорию за периметром пространственно-временными аномалиями. Не приведи Господь, оказаться сейчас в Зоне без укрытия - костей не соберёшь.

   Олег открыл шкаф, в котором висела серо-пятнистая полевая форма наёмника и стал нехотя переодеваться. Он знал, когда-нибудь его заставят отработать зарплату по полной программе. Но даже после увольнения фельдшера и разговора со Шраммом поход за периметр представлялся Олегу чем-то абстрактным, вроде миллионного выигрыша по лотерейному билету. И вот, счастливый билет выпал, осталось получить призы - лучевую болезнь, отравление или пулю от какого ни будь психопата. Тут уж как повезёт.

   В дверь постучали и не дожидаясь разрешения, в кабинет зашёл усатый мужичёк с гипсовой лонгетой на руке. Он удивлённо глянул на врача в новом прикиде.

   - Доктор, ну вы гипс снимать будете, или как? Мы же договаривались!

   Олег с трудом подавил желание послать работягу на три буквы. У доктора, понимаешь, трагедия, его принуждают выполнять контрактные обязательства, а тут этот хрен с усами прётся! Хотя с другой стороны, если не снять мужику гипс, у него разовьётся тугоподвижность лучезапястного сустава. И тогда прощай профессия слесаря, прощайте шабашки и подработки.... Олег глубоко вздохнул и махнул рукой.

   - Заходи.

   В отличие от Олега, Юля избытком воображения не страдала и в будущее особо далеко не заглядывала. Для начала она решила по максимуму воспользоваться расположением заведующего. Девушка сладчайше вздремнула в пустой палате и потом долго с наслаждением мылась в душе, пока её не погнала оттуда Маковец. Не то чтобы медсестре срочно понадобился душ, она просто решила побыстрее выпроводить подозрительную девицу из медпункта.

   - Да одеваюсь я! - отмахнулась от неё Юля.

   Девушка отлепила размокшую марлевую подушку от ожога на бедре. Ожоговая рана была размером с пол ладони, её покрывал неприятный на вид струп. Юля ковырнула струп ногтем и из-под серой корки выступила капелька гноя. Полученный больше месяца назад ожог упрямо не желал заживать.

   - Ох вы мои ноженьки! - вздохнула девушка. Она страшно жалела себя, любимую.

   Юля содрала струп, морщась от боли, очистила рану тампоном с перекисью и перебинтовалась. Пока девушка обрабатывала ожог, Маковец успела раза три заглянуть к ней в палату. Во первых, она старательно показывала, что не забыла про Юлю и ждёт не дождётся, когда та отчалит. А во вторых, медсестру разбирало страшное любопытство. Ей до смерти хотелось знать, чем занята эта приблудная сталкерша.

   Юля оделась и вынула ружьё, припрятанное под кровать.

   - Уже ухожу, - сообщила она медсестре и ангельски улыбнулась. - Доктору привет передавайте.

   Маковец хотела бросить в след что-то обидное, вроде "катись колбаской", но сдержалась. Ссориться с людьми, подолгу живущими в Зоне себе дороже. Потом может оказаться, что и не человек это вовсе...

   Юля позавтракала за счёт Норда и оставила одолженную у врача карточку на вахте. Надёжней было отдать карточку самому Олегу, но для этого пришлось бы вернуться в медпункт, где хозяйничала вредная Маковец. Это оказалось выше Юлиных сил.

   Девушка зашла в стоящий у завода продуктовый магазин - серый облупленный домик под черепичной крышей с выцветшей надписью "КООП" на фасаде. Две дородные тётки-продавщицы с любопытством уставились на посетительницу.

   - Девчонки, продайте мне всё по списку, - Юля протянула тёткам мятый листок.

   "Девчонки" которым было уже хорошо за сорок, принялись выставлять на прилавок крупы, консервы, макароны, иногда сверяясь со списком, а Юля укладывала покупки в рюкзак. Она расплатилась и попыталась закинуть раздувшийся рюкзак за спину, но не рассчитала и чуть не грохнулась об пол. Со второй попытки и с помощью продавщиц Юля всё же надела рюкзак.

   Болото посёлок небольшой, но и не маленький. Пока пройдёшь от окраины к центру, да ещё с неподъёмным рюкзаком за плечами, проклянёшь всё на свете. Поэтому, выйдя из магазина, Юля принялась ловить попутку. Минут через пять остановился ржавый "опель-кадет" Бог весть какого года выпуска.

   - До аптеки подбросите? - спросила Юля. - Той, что у администрации.

   - За сто повезу! - бросил водитель, поджарый чернявый мужик с сединой на висках.

   - Идёт.

   Водитель, истинный джентльмен, наблюдал, как девушка заталкивает в салон рюкзак и давал полезные советы:

   - Сильнее пихай, чё ты с ним цацкаешся! Снизу подхвати, растяпа. Да не роняй же-ж! Вот женщины пошли!

   Водитель рванул с места, едва Юля уселась в машину. "Опель" натужно захрипел и задребезжал. Он был староват для таких гонок.

   - Как Отшельник поживает? - спросил невзначай водитель.

   Юля впервые видела мужика и откровенничать с ним ей было не с руки. Она решила косить под дурочку:

   - Отшельник? - переспросила Юля.

   - Ну да. Тот, который вас всех лечит.

   - Лечит?

   - Ну да.

   - Чой-то я о таком не слышала. Знаю, на Затоне один фельдшер всех лечит, только кличка у него не Отшельник, а Невмиручий.

   - Ты чего мне зубы заговариваешь?! - вспылил водитель.

   - А ты чего на дорогу не смотришь? - огрызнулась Юля.

   Водила вывернул руль, уходя от лобового столкновения с кобылой.

   - Мать-перемать-твою мать!

   Вот и поговорили. На остановке перед аптекой Юля выскочила и выдернула из машины рюкзак.

   - А деньги! - заорал водила.

   - Да подавись! - Девушка бросила смятую купюру.

   В крохотном помещеньице аптеки слонялись две старухи. Старые перечницы бродили от витрины к витрине и донимали продавщицу своими болячками. Продавщица, она же хозяйка заведения, смотрела на старух как христианская мученица на языческий трибунал. С появлением Юли она оживилась, шуганула старух (или покупайте или катитесь), и повела девушку в подсобное помещение, которое служило в аптеке складом, чайной и кабинетом.

   Хозяйка выставила перед Юлей коробку, доверху наполненную лекарствами. В большинстве своём это были обычные обезболивающие и антибиотики, их можно встретить в любой домашней аптечке. Зато названия некоторых препаратов могли поставить в тупик даже матёрого клинициста. Мало кто слышал про пеликсим, антидот фосфорорганических ядов. Или про диэтилстильбестрол, средство для профилактики лучевой болезни, не входящее ни в одну табельную аптечку, но активно используемое сталкерами. Впрочем, одного лекарства в коробке всё равно не хватало, и продать его без особого рецепта не взялся бы даже самый ушлый аптекарь. Чтобы достать лекарство, требовалась помощь более серьёзных людей, например, контрабандиста Биндоса.

   Выйдя из аптеки, Юля свернула в переулок у церкви. Местные шутники прозвали его Болотной Рублёвкой и не без оснований. В переулке обосновались сливки поселкового общества: глава администрации, хозяин рынка, директор завода. Но самый нарядный дом в переулке принадлежал Биндосу.

   У дома контрабандиста Юля встала на цыпочки и постучала в высокое окно. Некоторое время ничего не происходило, только цепной пёс во дворе заходился лаем. Юля постучала сильней. Окно приоткрылось, выглянула баба с широким как блин лицом.

   - Сгинь ведьма! - крикнула она и скрылась.

   Но от Юли так легко не отделаешься. Она забарабанила в стекло и закричала во весь голос:

   - Пётр Андреевич, откройте! Это я, Зозуля.

   Во дворе хлопнула дверь и до Юли донеслась яростная перебранка. Тётка требовала визгливым голосом гнать эту скаженную, то есть, Зозулю прочь. В ответ хозяин густым басом приказывал жене знать своё место. Калитка открылась, и на улицу выглянул Биндос.

   - Заходи, - велел он Юле.

   Дом у Биндосов - воплощённая мечта сельской буржуазии. Комнаты в нём просторные и светлые не то, что в простых хатах. Пол в гостиной покрыт ковром, второй ковёр висит на стене для пущей красоты. В углу беззвучно мерцает электрокамин, напротив, у стены стоит телевизор с экраном, необъятным как аэродром, а над ним тикают часы с пластмассовой кукушкой. В большущем серванте за стеклом тихо пылится приданное жены - фарфоровый сервиз с грудастыми маркизами и пухлыми ангелочками.

   Биндос был под стать своему дому. Крепкий, основательный мужик в овчинной кацавейке. Нос у Биндоса красный с синюшным оттенком - весьма характерный признак любителя выпить. На пальце у него темнела расплывшаяся татуировка в виде перстня - память об ошибке молодости, за которую хозяин дома расплатился пятью годами общего режима.