Павел Буркин - Краденая победа Страница 26

Переговоры между девушкой, которая пыталась командовать пленными, и высоким чернобородым мужчиной с мечом-тальваром в видавших виды ножнах, были недолгими. Мужчина скомандовал своим, воины быстро разобрали у девушек оружие, а потом чернобородый занялся пленными. Окинув взором колонну, он сразу вычислил в толпе командира и, насмешливо отсалютовав трофейным мушкетом капитану Сюлли, по-темесски скомандовал:

— Рота, стройсь! В крепость шагом марш!

И уже не под прицелом трясущихся от страха девчонок, едва держащих в руках мушкеты, а в кольце опытных, до зубов вооруженных ветеранов, рота Сюлли отправилась в Кангру. Давненько, считай, со времен первой битвы при Мератхе, крепость не видела такого количества пленных. Из-за перевала уводимых пленников провожали глазами темесские дозоры, на самом ближнем из них Сюлли разглядел долговязую фигуру Меттуро. Подполковник с рыком бессильной ярости вырвал из ножен шпагу и, кровеня ладони, переломил ее о колено, швырнув окровавленные обломки в траву. Война окончилась, не начавшись, все получилось куда обиднее, чем если б они просто потерпели поражение. Отныне тем, кто дрался во дворце с Фанцетти и Бахадуром, оставалось надеяться лишь на себя. И Рокетт, и Сюлли, и сам Меттуро им не завидовали.

Глава 8

— Повелитель, к вам гонец от Валладжаха, — это опять неугомонный Шакри. Как ни странно, уцелел в бойне на лестнице. Неужели девять вояк нанесли роте такие потери? Плевать, сколько бы черномазых язычников ни погибло, все польза для истинной веры. А почему Бахадура называют повелителем? Он же еще не раджа, ближе к могиле, чем к короне! Впрочем, и понятно: те, кто поддержали узурпатора, сожгли все мосты. Теперь заговорщики в одной лодке. Для таких, как Шакри, Бахадур отныне и правда повелитель… — Предлагает переговоры и перемирие.

— Соглашайтесь, — вздыхает Фанцетти и вытирает пот. Сработало: отчаянная авантюра со штурмом женской половины дала плоды. Валладжах не струсил бы и в бою один на один, но захват жены и ребенка (он ведь не знает, что кормилицу нашли без сознания и с шелковым шнуром в руках, а младенец исчез) подкосил законного правителя. Интересно, куда смотрит Раммохан Лал, тому-то не застилает глаза страх за родных?

— Повелитель, — а это уже другой голос, гонец от взвода, прикрывавшего лестничную площадку, где погиб Пратап. — Раммохан Лал убит!

— Как убит?! — вот это уж новость — всем новостям новость! Уже не просто надежда — уверенность в победе разгоралась все сильнее.

— Один из наших мушкетеров увидел по… Валладжаха с адмиралом и выстрелил. Адмирал успел закрыть Валладжаха собой, но пуля попала в грудь, наверняка насмерть.

— Это верно?

— Сам видел, лейтенант сразу послал.

— Что ж, — едва сдерживая усмешку, изрек Бахадур. — Пусть ра… мой племянник придет на ту же лестничную площадку, один. Мы, — Бахадур первый раз в жизни смаковал это монаршье «мы», — примем племянника и выразим ему соболезнования по поводу гибели такого достойного человека. Пожалуй, мы погорячились, ибо могли бы выиграть бой куда меньшей кровью. Ведь верно, Фанцетти?

— Верно, раджа Бахадур, — не моргнув глазом, отозвался магистр. «Пистоль заряжен, но на всякий случай возьмем-ка и кинжал».

Комнатка была совсем крошечной — может быть, тут было помещение для прислуги, какая-нибудь кладовка или гостиная. Кто скажет наверняка после нескольких часов кровавого безумия, когда одни дрались за раджу, другие — за его дядю, третьи старались отсидеться по темным углам, выждать, кто победит, а четвертые тащили все, что оставалось без присмотра? Тут нашлись простенькие топчаны, что и определило судьбу комнатки. На попечение лекарю передавали раненых, кого еще можно было выходить. Когда мушкетная пуля пронзила грудь адмирала и швырнула старого воина к ногам правителя, именно сюда отнесли его соратники. Полчаса спустя над адмиралом хмурился, поджимая губы и едва скрывая страх — лекарь. Увы, не армейский, знакомый с ранами не понаслышке, а дворцовый, если что и лечивший, так только насморк или кашель. Но хорошо, что в кутерьме нашли и такого.

Еще недавно в комнатке было свежо, сквозь небольшое окошко виднелось ярко-синее небо и дул освежающий ветерок. Теперь здесь пахнет, как подобает полевому лазарету — кровью, бинтами и болеутоляющими снадобьями.

Дверь отворилась, в импровизированный лазарет вошли несколько воинов, в одном из них почтительно склонившийся лекарь узнал своего владыку.

— Встань, нет времени, — произнес Валладжах. — Где адмирал?

— Здесь, повелитель…

Раджа склонился над человеком, который служил отцу, деду, а ему стал не столько слугой, сколько лучшим другом, советчиком и воспитателем. Лишь с ним Валладжах мог не изображать из себя всезнающего, не ведающего колебаний правителя, мог быть таким, как есть. Да еще в постели с рани Кайкеей…

— Адмирал, — негромко произнес молодой правитель. — Вы меня слышите?

Раммохан Лал умирал — это понимал не только лекарь, но и повелитель, и все окружающие. Лицо приобрело землисто-зеленый оттенок, смертная бледность пробилась даже сквозь природную смуглость, помноженную на загар. Ведь под открытым небом, а то и просто на палубе корабля, адмирал провел куда больше времени, чем во дворцах и крепостях. С каждым выдохом на губах пузырилась кровь, она стекала и окрашивала багряным седую бороду. Несгибаемая воля пока была сильнее смерти — адмирал не раз и не два, на море и на суше, находил выход из безвыходных ситуаций, вот и теперь верил, что сможет выстоять в схватке со смертью. Он нужен повелителю, Валладжах еще молод и неопытен, он неглуп, но может совершить промах, а сейчас любой промах смертелен для страны.

Но даже стальная воля адмирала была бессильна остановить кровь и уходящую вместе с ней жизнь. Пробитую пулей грудь перевязали — кровь тут же пропитала повязку, а каждый вдох стал пыткой. Наверное, даже попади он живым в руки мятежников, ему бы не довелось пережить таких мук. Но из груди адмирала без флота не вырвалось ни стона.

Быть может, что-нибудь смогли бы сделать лучшие лекари, но где их теперь найдешь?

— Повелитель! — прохрипел он. Адмирал не надеялся, что Валладжах услышит, что он вообще где-то рядом, но над ним склонилось знакомое лицо.

— Да, Лал? — сейчас рядом никого не было, кроме дворцового лекаря, а тот пользовал самых знатных людей страны и был своим. — Что, друг?

— Не… сдавайся… этим, — произнес адмирал, и хотя крови на губах стало больше, голос Лала зазвучал отчетливее. — Они… легко обманут.

— Но они захватили женскую половину! — воскликнул Валладжах. — Моя семья — у них в руках!

— Если повелитель… сдастся, они захватят всю страну! — Даже сейчас на лице адмирала появился нешуточный гнев, но адмирал закашлялся кровью и вынужден был замолчать. — А за их спиной — Темеса. — Впрочем… решать тебе.

— Лал, я предложу им живыми выйти из города в обмен на заложников. Не больше.

— А если… потребуют, чтобы ты… отрекся от престола?

— Если будет нужно, напишу, что скажут. Но тогда живыми их не выпущу. Я пойду, старина — надо скомандовать…

— Нельзя… писать… они… обма…нут, — просипел умирающий.

Правитель не слышал, он уже выходил из лазарета. У двери к нему молча присоединились несколько гвардейцев с обнаженными тальварами. Так же безмолвно, чеканя шаг, они двинулись вслед за правителем. Радже полагалось бы ехать на переговоры в паланкине — но где его сейчас найдешь? Важнее остановить бессмысленное кровопролитие. Мясорубка во дворце на руку только Темесе.

Так, вот он, коридор, ведущий в женские покои. Сюда Валладжах ходил, чтобы увидеться с женой, отдохнуть от трудов по управлению страной и, ненадолго перестав быть «солнцеликим повелителем», стать просто любящим мужем, с недавних пор — и отцом. Воспоминания о ласках жены полоснули по сердцу тупым клинком, стало совсем тоскливо. «Что угодно сделаю, а ее вытащу. А этих… на кол!!!»

— Стойте здесь, я спущусь, — произнес сверху, из-за покрывала, скрипучий голос. Не Бахадур — темесец, назначенный главным священником веры Единого-и-Единственного в Джайсалмере, резидентом и одновременно — и послом Темесы. Раммохан Лал говорил о темесце, как об очень опасном типе, способном на все. Но нужно рискнуть. Если смута продлится хотя бы несколько дней, Темеса может счесть, что в городе пора «наводить порядок». И на город двинутся войска, а встречать их, считай, нечем. Даром, что ли, рават Салумбар на днях донес о подходе к границе Двадцать Пятого полка? — Увы, принц Бахадур занят делом. Вы бы тоже могли привести на переговоры адмирала, но, по моим сведениям, он погиб, защищая вас. Сочувствую вашему горю. Ваше величество — можно, я буду называть вас по-нашему? — у меня достаточные полномочия, чтобы все важные вопросы решить со мной.