Дуглас Хьюлик - Свой среди воров Страница 26

Мальчик поклонился и отошел, а я вдруг понял, что очень голоден, и с облегчением начал трапезу. Джелем снисходительно рассмеялся, отметив превосходство джанийской кухни над имперской. Я несогласно повел плечами, так как рот был полон.

Через пару минут я сбавил темп. Принесли еще кофе, и его резкий вкус смысл сладковатый жар салатной заправки. Теперь я распробовал то, что ел, и счел меню превосходным. Так и сказал Джелему.

– Еще бы! – Тот широко улыбнулся. – По-твоему, я хожу куда попало? – И он наклонился ближе: – К тому же, хозяин кафе – троюродный брат моей жены, и все они отличные повара. Ахния не простила бы мне, пойди я в другое место.

Я улыбнулся в ответ, легко представив, как маленькая, хрупкая, но пылкая госпожа Ахния костерит Рта за оскорбление рода.

Я откинулся на подушки, оторвал кусочек лепешки и решил воспользоваться расслабленностью Джелема.

– Ты что-то говорил о веревке Тамаса, – напомнил я, макая хлеб в бобы и перцы.

Джелем вздохнул и прикрыл глаза.

– Я сказал, что не понял, кто ее сделал, и это правда. Но я могу попытаться выяснить, как ее сделали. Способов сплести магию в нечто подобное раз-два и обчелся.

– И чем это нам поможет?

Джелем открыл глаза и взглянул на меня, как на фазана, который спросил, за что его едят.

– «Как» выведет на стиль магии, – объяснил он. – «Как» выдает уровень мастерства. «Как», грубо говоря, покажет, сколько готовы за тебя заплатить. А мне, быть может, подскажет еще и то, как понаделать этих милых хлопушек.

И он постучал пальцем по веревке.

– Магия здесь привязана к рунам. Это упрощает задачу.

Я поглядел на листки – клочки – бумаги, торчавшие из узлов. По наитию полез в кисет и выудил полоску пергамента, которую нашел в вещах Ателя Улыбашки.

– Что ты об этом скажешь? – спросил я.

Джелем взял затрепанную бумажку длинными тонкими пальцами и поднес к свету висевшей над нами лампы.

– Ничего, – ответил он мигом позже. – А должен?

Я забрал бумажку.

– Не могу прочесть, что там написано. Мне пришло в голову, что это может быть примечанием или прописью для заклинаний.

– Если и так, то я ничего подобного не встречал.

– Это я уже слышал, – сказал я.

И снова всмотрелся в бумажку. В тусклом свете она выглядела как раньше: точки, прочерки, тильды и намеки на буквы, но сплошь без смысла, кроме значков «имперский» и «реликвия».

– Это что-то важное? – спросил Джелем.

– Надеюсь, что да, – раздался справа знакомый голос. – Иначе окажется, что цель его поисков – ничто.

Я вскинул взгляд и увидел на пороге Дегана. Тот приветственно коснулся края шляпы, и Рот лениво улыбнулся в ответ.

– Бывает, что «ничто» – лучший объект преследования, – заметил Джелем.

– У Дрота всякое «ничто» разгуливает с мечом, – возразил Деган, – и ходит в обществе вооруженных до зубов друзей.

– А, – отозвался Джелем, – речь об этом «ничто»!

Он выпрямился.

– В таком случае «ничто» подлежит дальнейшему изучению.

Джелем положил ладонь на веревку:

– Мы договорились?

– Мы договорились, – отозвался я. У меня не было выбора. – Только не обдирай меня как липку. И поторопись.

Джелем встал и отвесил изящный поклон, выписав замысловатую спираль.

– На все воля Потомков Великого Семейства, – молвил он, взял веревку, свернул ее и пошел к столику, за которым шла игра.

Я повернулся к Дегану, занявшему место Джелема.

– Питал надежду на встречу, – сказал я.

– Не иначе, тебе везет, – кивнул Деган, отрывая кусок лепешки и обмакивая его в соус. – Или мне.

– Есть одно имя; интересно, что ты скажешь.

– Я весь внимание.

– Ирониус, – назвал я имя человека, голос которого слышал в канализации Десяти Путей, а лицо видел в логове Шатуна.

Деган замер, не донеся до рта хлеб. Не глядя на меня, положил его на тарелку и встал.

– Уходим, – бросил он и, не дожидаясь ответа, развернулся и пошел прочь. Я вскочил и поспешил следом.

Деган увлек меня через кордон Раффа-Наир и дальше, в Гончий, все молча. Чтобы поспеть за его широким шагом, мне то и дело приходилось переходить на бег. В конце концов я остановился на маленькой площади и оперся рукой о борт фонтана, находившегося посреди нее.

– Довольно, – выдохнул я. – Здесь вполне подойдет.

Деган остановился и огляделся, словно не понимая, куда завел меня. Возможно, так и было. Затем подошел, зачерпнул воды из фонтана, хлебнул и сплюнул на брусчатку.

– Откуда тебе известно это имя? – спросил он.

Я помолчал, прикидывая, не разговорить ли его первым. Потом посмотрел ему в глаза и передумал.

– Он был с Шатуном, – ответил я.

– С Шатуном, который под Никко ходит?

– А что, есть другой? Они встретились в Десяти Путях.

– Чем занимались?

Я рассказал ему о подслушанном разговоре – и о том, как Шатун договаривался с Ирониусом, и о нашей короткой встрече на крыше.

– Ирониус и женщина окучивают Десять Путей, – закончил я. – Уже не первый день. Похоже, они зачем-то пытаются объединить местные банды.

Деган нахмурился:

– Зачем?

– Не знаю, – ответил я. – Прибрать к рукам кордон? Сейчас там хозяина нет. Но если они такие крутые, то зачем тратить время на Десять Путей? В столице есть кордоны получше, и захватить их проще.

– Действительно, – согласился Деган.

Он рассеянно погладил по голове каменного фавна в центре фонтана, подставив палец под струю, бившую изо рта.

– Что там такого ценного? Может, дело в самих Десяти Путях?

– Помимо милой атмосферы, ты хочешь сказать? – отозвался я.

Меня беспокоил тот же вопрос: зачем подминать под себя такую клоаку, притом что объединить ее очень трудно? Если вообще получится…

– Думаю, это будет лишним пером на чью-то шляпу, – предположил я. – Никто не мог подмять Десять Путей со времен Исидора, а он стал Королем-Тенью. Если у кого-то выгорит, ему предстоит долгий путь уподобления…

Тут я осекся и поглядел на Дегана. Тот ответил таким же пристальным взглядом.

– Не может быть, – произнес я чуть ли не шепотом. – Пойти по стопам Короля-Тени? Оседлать Круг в Илдрекке? Это невозможно.

Тогда это получилось, но то была работа гения – чудо, неслыханная удача. И повторить не удалось никому. Удастся ли им?

– Это не значит, что никто не попробует, – заметил Деган.

Я кивнул, сведя воедино все, что знал.

– А война между парой Тузов – скажем, между Никко и Келлзом – пойдет только на пользу. Черт, если взяться с умом, то можно втянуть всех Тузов за три кордона от Десяти Путей…

– Тогда сцепится чуть ли не половина илдрекканских Кентов, – подхватил Деган.

– И местные в Десяти Путях тоже возьмутся за оружие, – продолжил я. – Им не понравится, что в их войне примут участие соседи.

– Тогда-то вождя и выберут, – сказал Деган.

– Ту, что звенит на ходу и держит на поводке Ирониуса, – горько заметил я. – Даже делать ничего не придется – сиди и жди, пока остальные слабеют. А потом, когда станет хуже некуда, возглавить Круг в Десяти Путях.

– Очень по-имперски, – заметил Деган.

Он был прав. Это срабатывало веками – власти стравливали туземных князьков, потом вмешивались и наделяли полномочиями лучшую марионетку.

Теперь кому-то захотелось проделать то же самое с Кругом.

– Расскажи мне об Ирониусе, – предложил я.

– Я… – Деган вздохнул и провел ладонью по лицу.

– Только не начинай.

– Я… не могу.

– Черт тебя побери, Деган! Что значит – не можешь?! – Мой вопль разнесся по округе. Где-то залаяла собака. – Это же я, ради Ангелов!

– Да, – согласился он, шагнул ко мне и зашептал так тихо, что я едва слышал за шумом фонтана: – Вот почему я говорю тебе забыть про это дело. Вали. Доложишься Никко – и все.

– Что? – Я заставил себя понизить голос до обычного. – Но если мы правы, то кто-то готовит клановую войну в Десяти Путях, а то и во всем городе! А если это случится, ты знаешь, что будет дальше.

– Мы не знаем, вмешается империя или нет, – не очень убежденно молвил Деган.

– При малейшем намеке на повторение истории с Исидором нам придется иметь дело не с Крушаками, – напомнил я. – Придут легионы. Белые Кушаки. А я не собираюсь рисковать жизнью и средствами только из-за того, что кому-то чешется примерить полночную корону!

– Ты не знаешь наверняка, – уперся Деган. – Может, все ограничится Десятью Путями. Ты сам сказал, что Исидору повезло и никто не сможет объединить Круг заново. Пусть подставят Никко. Пусть он воюет. Пусть он сдохнет. Этот урод тебе все равно никогда не нравился. А сам больше не суйся.