Решала - Владимир Геннадьевич Поселягин Страница 26

Я уже разработал план по пересечению границы. На велосипеде подобрался поближе, сменил велик на танк, запустил движок и нагло погнал по дороге к пропускному пункту. Снёс шлагбаумы и с нашей стороны, и с турецкой, и рванул дальше, выдавая километров пятьдесят в час. Вслед мне стреляли – ещё как! – но что мне их стрелковка, тут пушка нужна.

Отъехав километров на восемь, я сменил танк на мотоцикл и покатил дальше. Позади меня поднялась серьёзная паника, появились войска, шухер стоял невероятный. Наши наверняка требовали найти и вернуть нарушителя. Но искали они танк, а не мотоцикл. Ну, пусть ищут.

Когда я замечал впереди движение, менял мотоцикл на велосипед, объезжал неизвестных, и снова доставал мотоцикл. Таким образом я умотал километров на сто от границы и, думаю, вышел из зоны поиска. Поэтому я достал свой кабриолет и дальше катил уже на нём. Вокруг было тихо и спокойно, ни суеты, ни паники, обычная ночная сонная жизнь.

А пока ехал, прикидывал, куда податься. Иностранные языки я знал, не стоит меня недооценивать. Французский практически в совершенстве и неплохо английский. С моей идеальной памятью изучить их, особенно скучными зимними вечерами, было несложно. Три года я занимался.

Учительница французского, бывший наш дипломат, когда немцы взяли Францию, скрывалась у знакомых в Париже до самого освобождения. Нашим её выдали американцы. Зацепиться не за что было, просто выслали её в глубинку. Вот так она к нам в село и попала: прямиком из следственного изолятора, без вещей, в одном платье да с документами в руках. Поскольку средства были нужны, она вела уроки французского и русского языка в школе, ну и репетиторством занималась. Марфа Андреевна договорилась с ней об уроках, а платили мы деревенскими продуктами.

Английскому меня тоже она учила, говорила на нём хорошо, хотя и не идеально, акцент был, но не сильный. Так что я также неплохо говорю на английском, хотя, конечно, с сильным акцентом. Мне будет полезно погрузиться в языковую среду. Год у меня есть, вернуться в Андреевское я планировал в конце весны пятидесятого.

Карт дорог Турции у меня не было: поди сыщи их на территории Советского Союза. Поэтому, приметив придорожный мотель со стоянкой разной техники, в основном грузовиков, я свернул к ним.

Машины не охранялись, некоторые оказались даже не заперты. Я прошёлся около них. Шарить по бардачкам не было нужды: Взор мне показывал, что там есть. В одной из машин я нашёл небольшую сумму местных денег, в другой – свежую карту дорог, издание тысяча девятьсот сорок седьмого года.

Вернувшись в свою машину, я покатил дальше. Кабриолет я давно сменил на «козлика»: решил его тоже обкатать. Местного языка я не знал, но мне удалось найти на карте название населённого пункта, указанное на дорожном знаке возле мотеля. Сориентировавшись, я повернул в сторону Стамбула, до которого, судя по карте, было около тысячи километров. Не-е, за эту ночь я точно не доберусь: дорога по большей части из щебёнки, асфальта мало. Повезёт, если половину пути проеду.

Так и оказалось. Я успел проехать километров триста, когда начало светать. Я как раз проехал какую-то местную речку и, приметив овраг, свернул. Там устроился на отдых и без проблем передневал. Часов пять проспал, а потом до заката занимался коленом. Дважды пришлось плотно поесть, но сделать успел немало. Заодно убрал и болевые ощущения: колено ныло после нагрузок. Ничего, разработаю. Побыстрее бы закончить, тогда другими делами можно будет заняться.

Когда стемнело, я продолжил путь. Вот и Стамбул. Мостов через Босфор я не видел, но работала круглосуточная паромная переправа. К ней я подъехал уже на велосипеде, оплатил билет и прошёл на борт. Было раннее утро, светало, и желающих перебраться на тот берег было достаточно. Пропустив шедший в Чёрное море сухогруз под английским флагом, мы направились к противоположному берегу.

В толпе других пассажиров я сошёл с парома. Было много пешеходов, немало, как я, на велосипедах, и несколько человек на машинах и мотоциклах.

Выбравшись на дорогу, ведущую в сторону Греции (Болгария меня не интересовала), я приналёг на педали. Вообще, я устал, ночная дорога меня вымотала, поэтому, отъехав от Босфора, я стал выискивать место для ночёвки. Увидев виноградники, подумал: может, там устроиться? Да, так и сделаю.

Свернув, я довольно долго ехал по тропинке вдоль виноградников. Ошибочка вышла: здесь рабочие собирали виноград, так что придётся поискать другое место. Вскоре я приметил впереди развалины, похоже, бывшей фермы или чего-то подобного. Поглядывая на змей, греющихся на камнях, – ох и не люблю я их! – я добрался до развалин.

Крыша обвалилась, но, похоже, не я один присмотрел эти развалины для ночёвки: рядом виднелись следы костра. Есть я не хотел: успел поужинать, пока по Босфору плыли. Найдя чистое место, я устроил лежанку и вскоре уснул.

Пробуждение было не самым приятным: меня пнули в живот, и довольно сильно, а когда я откатился, навалились, выкручивая руки. Взор показал двоих: один, который пнул, серьёзный такой, сворачивал кнут, а другой был бородатый, он и скрутил меня. Оба одеты в рабочую одежду, как у тех, что виноград собирали, но тот, что с кнутом, был одет получше.

Я сумел достать револьвер, наган без глушителя, и даже дважды выстрелить, но тот, что на меня навалился, успел подбить руку, и одна пуля в стену ушла, а другая в небо. А дальше не помню: меня боднули лоб в лоб и вырубили.

М-да, как-то неприветливо встречает меня заграница. Для русских это обычное дело, если что. Хотя тут арабы, а от них можно чего угодно ожидать. Я поэтому и хотел побыстрее проскочить земли Турции и оказаться в Греции. Планировал Афины посетить, а после морем добраться до Италии. Ну а там будет видно, что дальше.

Проснулся я в каком-то тесном помещении, на грязной соломе. Сел, осмотрелся. Вокруг царил полумрак, но зрению привычно, и видно было неплохо. В помещении хватало народу, кто-то храпел, хрипел, чесался. Воняло бомжами и отхожим местом, по соломе ползали насекомые. Где это я? Это тюрьма, что ли? А ведь похоже. Не знал, что такие места ещё остались.

Быстро провёл диагностику. Слегка побит, но, в принципе, не критично. Нос не сломан,