Ментакль - Юрий Мори Страница 26

  Пару лет назад я бы набрал Филиппа. И он бы помог хоть чем-нибудь, мозги у друга работали дай Бог каждому. Но... поздно об этом думать.

  Филипп. Солнце среди туч. Нани. Интересная ассоциация какая, но раз так - надо пробовать.

  Одна беда, молодёжь нынче трубку при неизвестном голосовом вызове не берёт, а мессенджера в этой рухляди не было, нет и не будет. Эсэмэску, что ли, написать?

  "Прив, Нани, это Кирилл Сергеевич, Сенсорика. Прости, что пропал, не моя вина, задержало Агентство П - не знаю, кто, спецслужба поместили в некий центр-тюрьму, Урал или Сибирь, разведай, помоги выбраться, никого не убивал, попробую потом позвонить написать, сюда не пиши!!!".

  Не шедевр эпистолярного жанра, но хоть что-то.

  Нажал "отправить", стёр текст.

  Как только я сунул телефон обратно в шкаф Антона под стопку чёрных футболок, в замке двери зашуршало. Я отскочил к своей кровати, прихватив пару номеров журнала, раскрыл в первом попавшемся месте и уставился в огромную, на весь разворот, фотографию хитро сочинённой молекулы - здоровенную разноцветную гусеницу с подписями на английском.

  Охранник на меня, впрочем, особого внимания не обратил. Положил на стол свёрток, подошёл к Антонову шкафчику и, почти не копаясь, выдернул оттуда телефон, положил в карман формы. Молча вышел, заперев дверь.

  Я шумно выдохнул - всё это время сидел как мышь, затаив дыхание. Подошёл к столу и развернул свёрток: интересно же, чем Центр радует узников.

  "Александр Дюма", - значилось на тёмно-синей обложке, вверху и помельче.

  А ниже и крупным шрифтом - "Граф Монте-Кристо".

07. Разрушитель

  - Ну что, брат Кирилл, пойдём? - Охранник был новый, не из прежних конвоиров к Горбунову, не раздатчик пищи и не посыльный с книгой. Много здесь народа, похоже, много. Так просто не сбежишь, даже если бы было куда.

  - Пойдём, брат сатрап, - в тон ему легко согласился я. - Убей меня нежно. А куда попрёмся-то?

  - В лабораторию к Доку.

  Книгу я положил на подушку, вернусь - перечитаю. А не вернусь... ну, тогда и вся история Эдмона Дантеса (который, как я считал в детстве, и убил Пушкина на дуэли - поколение ЕГЭ, как иначе) останется кому-то другому. Судьба, сами понимаете.

  На самом деле до появления охранника я не столько вспоминал жизни выдуманных людей, перелистывая книгу, сколько пытался разобраться в себе. Такой вот сеанс прикладного психоанализа, завернувшись в шутовское оранжевое с серым одеяние и болтая ногами, обутыми в безразмерные сандалии.

  Было ясно, что я крепко попал.

  На самом ли деле поубивали штат моей скромной фирмы или же это недорогая постановка - решительно не важно. Даже если это смонтировали на коленке, пользуясь одной из новомодных нейросетей, результат был примерно одинаков. Домой мне дороги нет.

  Мне никогда не казалось, что я супермен, решающий в своей жизни абсолютно всё, несгибаемо идущий навстречу урагану, да ещё и поющий во весь голос бравурный гимн. Вовсе нет: происходящее научило меня осторожности, умению ухватить малую толику там, где удаётся, пониманию, что я - это я. И поломать мою судьбу несложно массе людей: от пьяного пешехода, прыгающего под колёса или паре наркашей с ножами в поисках денег на дозу, до движений куда более глобальных сил.

  Вот сейчас оно и случилось, движение... Чёрт бы его побрал.

  Вариантов жить дальше было три.

  Не жить вовсе: хоть в унитаз вставь снизу камеру и просматривай круглые сутки очко заключённого, при желании уйти из этого мира человек такую возможность находит. Выход простой, ясный, освящённый традициями и требующий не более, чем подходящего момента.

  Вторая возможность тоже просматривалась ясно: плюнуть и смириться. Забыть о Кирилле Ракунове, каким он был с рождения, и остаться здесь стёртым "приглашённым лицом". Пока мозги не вскипят от этих их игр со способностями, или от старости не умру. Почему-то вспомнил могилу Филиппа, свежую ещё, насыпанный продолговатый холм пахнущей сыростью земли, закиданный венками. На самом большом: даже полиция потом интересовалась, кто принёс, но не нашла, - было красиво написано "В расчёте".

  Он хотя бы пытался убежать.

  Это и был третий путь: бегут отовсюду. На матрасах из Алькатраса, на воздушном шаре из тёплых объятий "железного занавеса" или приветливого Восточного Берлина через канализацию, из Америки в Россию и наоборот. Важно поставить цель.

  На этот раз никакого лифта. Я шёл по коридорам, за мной топал и сопел охранник, изредка сообщая, где повернуть на развилках. Лестница. Пролёты, площадки, безлюдье, но я присматривался и видел развешанные в углах под потолком камеры. Много камер. Ясно, что наш путь видят и контролируют, а что охранник всего один - так это тоже часть изучения и тестирования меня.

  Ну-ну.

  Поднялись мы на четыре этажа вверх, лестница кончилась: никаких ступенек дальше, только массивная дверь. Мой спутник набрал что-то на наручных часах, здоровенных, прямоугольных. Я обратил внимание, что подобные здесь у каждого сотрудника Центра. Даже у Горбунова теперь не дешёвый "ориент", реквизит для обмана наивных экстрасенсов, а именно подобное устройство на руке. Наверное, некие терминалы. Дверь щёлкнула. Охранник потянул за ручку, пропустил меня вперед и пошёл следом.

  Коридор, неожиданно прямой и довольно широкий. Просто новый коридор, каких я насмотрелся, но было и одно отличие. Разительное, я даже остановился на мгновение, перестав шаркать сандалиями: окна. Здесь были окна! Забранные частой решёткой, узкие, но через них проникал настоящий солнечный свет. По одной стене окна, вдоль другой - двери, украшенные яркими пятнами света.

  - Выбрались из подземелий? - спросил я.

  - Типа того. Ты шагай, шагай! Профессор уже ждёт.

  - Да шагаю... Тебя бы так обули, тоже не торопился бы.

  Он хмыкнул.

  - Ботинки ещё заслужить надо. Ударным трудом на благо Родины.

  В торце коридора были раздвижные двери, двойные, чтобы удобнее заносить оборудование, наверное. Или