Андрей Ливадный - Сталтех Страница 27

Антрацит откинулся в кресле, машинальным движением смахнул со лба выступившие капельки пота и вновь тяжело задумался.

Он уже понял, что колонии микрочастиц, готовые превратить человека в сталтеха, не заразили Макса извне, они отпочковались от изготовленных в Ковчеге имплантов, приступив к реализации автономных программ. Вот почему скоргофаги не отреагировали на их присутствие в организме!

Он с некоторой оторопью взглянул на безвольное тело сталкера.

Теперь понятно, почему скорги образуют аккуратные, упорядоченные структуры, да и причина их стасиса вполне объяснима.

Ожидание внешней команды!…

Антрацит встал, нервно прошелся между стеллажами, пытаясь угомонить мешающие мыслить эмоции.

С чем я столкнулся в лице Макса? С серийным устройством? Или с опытным образцом, предназначенным для испытания технологии?

Логика действий мнемотехников Хистера была понятна: не в силах подчинить человекоподобные исчадия техноса, они достаточно глубоко изучили основные стадии их формирования и воспроизвели процесс, адаптировав его под конкретную техническую задачу. Вопрос в том, как далеко они зашли. Что произойдет после распространения через мью-фонную сеть управляющего сигнала? Ну, с Максом понятно — колония скоргов начнет финальный этап размножения, приступит к трансформации организма, превращая его в искусственно созданного сталтеха, подвластного внешним командам.

Вопрос — сколько еще сталкеров, воспользовавшись имплантами из самовживляемых наборов, ведут обычную жизнь, не подозревая, что являются заложниками Ковчега?! Если технология давно отлажена, то на просторах Пятизонья Хистером создана пятая колонна? Армия, для мобилизации которой нужно двое-трое суток?

Озноб драл по коже от нарисованных воображением перспектив.

Антрацит вернулся к креслу, сел.

Следует предполагать худшее, исходить из того, что технология действительно отработана и до роковых событий осталось очень мало времени!

Что же делать? Попытаться нейтрализовать зародыш сталтеха?

А если мое вмешательство спровоцирует начало процесса? Или активируется сигнальное устройство, дав понять Хистеру, что его дьявольские планы раскрыты? Одна-единственная ошибка способна сорвать целую лавину непоправимых событий…

Но бездействовать еще хуже!

Нет, в одиночку мне не справиться. Нужно загерметизировать бункер, изолировать Макса от любых сигналов мью-фонной сети и вызывать помощь. Плевать на старые обиды, разногласия. Связаться с Орденом. Пусть пришлют Глеба. Вдвоем мы точно справимся. Да, так и поступлю… — Он порывисто встал и, опасаясь пользоваться мью-фоном, вручную произвел несколько переключений на пультах.

— Эх, Макс, вот судьбы человеческие, а? — сокрушенно произнес Антрацит, наблюдая, как трансформируется кресло, а сверху опускается темная экранирующая полусфера. — Говорил же, не вживляй эту ковчеговскую дрянь! Ну, да ладно. Еще посмотрим, чья возьмет…

Через несколько минут он, облачившись в защитный костюм, покинул бункер, намереваясь выйти на связь с Орденом.

Опасаясь демаскировать свое укрытие, Антрацит решил удалиться на пару кварталов, прежде чем активировать чип мью-фона для передачи экстренного сообщения.

Взвинченный внезапными событиями, он не заметил, что из руин, расположенных на противоположной стороне улицы, за ним пристально наблюдает странное существо: низкорослый человекоподобный механоид.

Дождавшись, когда мнемотехник скроется из виду, существо пересекло улицу и задействовало сканеры.

Обнаружив замаскированный вход в бункер, низкорослый сталтех соединил руки, формируя СВЧ-генератор, и мгновением позже импульс сверхвысокочастотного излучения ударил в преграду, превратив многотонную дверь в облако раскаленного газа.

Громоподобный рев потряс окрестные руины.

Сталтех, привстав из-за укрытия, негромко позвал:

— Макс? — Звук его голоса походил на скрежет.

Ответом послужила звонкая тишина.

Не разъединяя рук, низкорослая механическая тварь шагнула в истекающую дымом, светящуюся по краям дыру.

Бункера Ковчега…

Генриха Хистера разбудил сигнал экстренного вызова.

Лидер группировки Ковчег спал, мучимый кошмарами. Казалось бы — его система моральных ценностей не подразумевает возникновения призраков, являющихся во сне, но природа мышления часто преподносит сюрпризы. Бодрствуя, он мыслил определенным образом, находя веские основания для каждого совершаемого действия, а вот сны не контролировал вообще.

Просыпаться, вскакивая в холодном поту, — удовольствие ниже среднего.

Несколько секунд Хистер тупо озирался по сторонам, приходя в себя после очередного кошмара.

Сигнал вызова, транслированный через чип мью-фона, вгрызался в мозг, вызывая раздражение, пробуждая желание кого-нибудь убить.

Капли пота струились по спине, влажная простыня липла к телу.

Ярко освещенная спальня, плотно закрытые двери, бронекостюм высшей защиты, установленный в специальной нише подле кровати, оружие, постоянно находящееся под рукой, — все свидетельствовало о том, что Хистер не мог похвастаться безмятежностью существования. Скорее наоборот, просыпаясь, он особо остро ощущал: окружающий его комфорт, невероятные по меркам отчужденных пространств удобства, многие рубежи охраны — все это не более чем дешевая атрибутика власти, не приносящая ее обладателю ни чувства морального удовлетворения, ни ощущения защищенности.

Он просыпался голый, дрожащий, потный, вставал, пошатываясь, шел до богато инкрустированного умывальника, плескал в лицо холодной водой, затем несколько секунд пристально смотрел в зеркало, медленно пробуждая в себе крупицы здравомыслия.

Сегодня, разбуженный в неурочный час, он изменил обычной процедуре — встал, брезгливо сбросив с плеча простыню, надел халат, затем, все еще пребывая в состоянии тревожной неопределенности, ответил на настойчивый вызов:

— Слушаю.

— Господин Хистер, у нас сигнал от изделия! — Голос старшего мнемотехника, дежурившего в информационном центре, звучал напряженно. — Вы велели докладывать в любое время суток!

Хистер, еще не пришедший в себя после внезапного пробуждения, машинально переспросил:

— Кто?

— Некий Макс. Сталкер-одиночка. Источник сигнала еще не локализован.

— Скоро приду. Ждите. — Хистер мысленным приказом отключил связь.

Как правило, сразу после пробуждения он ненавидел окружающий мир и остро жалел самого себя.

Неконтролируемое раздражение, тупая, почти бессильная злоба на всех и вся душили по утрам, частенько выплескиваясь вспышками гнева.

Казалось бы, у лидера крупной группировки, известного своей циничностью, нет никаких причин для психоза, но на самом деле Хистер ощущал себя рабом неодолимых обстоятельств. На поверку у него не было и десятой доли качеств, необходимых любому из сталкеров, чтобы элементарно выжить, сохранить рассудок под постоянным прессингом неисчислимых опасностей аномальных пространств.

Хистер никогда не готовился к подобному испытанию, он грезил иной жизнью, иной славой, но, оказавшись в одном из эпицентров Катастрофы пятьдесят первого, стал заложником Пятизонья — пространства, которое он люто ненавидел.

Период, когда все его действия диктовались лишь стремлением выжить любой ценой, невзирая на количество жертв, давно минул, но роковой шаг уже был сделан — Хистеру пришлось пойти на имплантацию, и теперь две колонии скоргов, сосуществующие в симбиозе с организмом, стали его приговором к пожизненному заключению.

Медленно одеваясь, Хистер пребывал во власти тяжелых мыслей, повторяющихся каждое утро, будто изощренная пытка. Взгляд скользил по дорогим предметам меблировки, роскошной отделке личных апартаментов, а рассудок дорисовывал картину: километры напитанных влагой серых бетонных тоннелей, исковерканная пульсациями, перепаханная воронками земля, хмурые небеса, поземка из пепла, стелющаяся вдоль городских руин. Реальность не спрячешь за драпировками, она рядом, от нее не спасают ни толстые стены, ни многочисленные посты охраны.

По-настоящему Хистер страстно желал лишь одного — вырваться отсюда любой ценой.

Многие считали, что он алчет власти над всеми отчужденными пространствами, но только Хистер знал, что власть над Пятизоньем — лишь промежуточный этап в достижении главной цели — поиска средства к освобождению, удалению из организма наномашинных симбионтов.

Все жестокости, что он творил, подчинялись страху, неодолимому страху перед реальностью аномальных пространств. Он готов был пожертвовать всем (кроме своей жизни, разумеется), чтобы однажды ускользнуть отсюда.

Он не строил иллюзий. Путь к свободе лишь частично лежал через лаборатории, где мнемотехники группировки ставили опыты над людьми. Пока не найдено средство нейтрализации скоргов, безопасного уничтожения наномашин, полного очищения организма от металлизированной проказы, на первый план автоматически выходили десятки иных проблем.