Ильяс Найманов - История кукловода Страница 27

— Че ты понтуешся, все равно как у Ромба не выйдет!

— Ниче, раз, два не получится, все равно в цвет выйду, — ответил Карась не глядя на Мокрого.

Ночная пасмурная тишина Зоны, не беспокоилась ни резкими звуками, ни отдаленной стрельбой, ни шорохом дождя по палым листьям.

— Мокрый, че там про цирк слышно че? — спросил Ромб, не реагируя на попытки Карася повторить его рецепт.

— Симон, без палева тему выводит. В Ста Рентгенах говорит инфа прошла что цветных [2] мутант подрал. Там у Рыжего, — зачастил Мокрый.

Полешки в костре щелкнули, кусочек коры скрутился и вспыхнув от охватившего его жара выгнал в виде пены кипящую смолу, испустившую легкий хвойный аромат.

— Знаю, что подрали, — сказал Ромб. — Когда беспредел то кончится, не говорит? А то фраерки все по норам забились, не несут хабара ни в кассу, ни мимо кассы.

— Нет, не говорит, — ответил Мокрый пригубляя из кружки. — Говорит, что щас Воронин мутанта высвечивает. Кипеш там не слабый. Всех цветных на глушняк отвели. Короче в чистом поле шито — крыто.

— Может к Рыжему пойти? — подал голос Карась, — там по любому щас движняк будет. И мужики, и хабар, если не хабар, так от жмуров чего надыбаем.

— Ты за трассой то следи, — оборвал его Ромб, — мы щас где? Мы между Агропромом и Свалкой. До Рыжего как шуровать? Свалка, Темная, Пустые, потом Рыжий только. До и не наша там фазенда, там Толстый со своими рулит. [3]. А Толстый, нам не брат и не кум, чтоб на своей клетке с нами делится. Понял?

— Понял, — ответил Карась.

— От, ты в натуре, Карась, горбатого лепишь, — неодобрительно поддакнул Мокрый.

— А с другого боку, — продолжал рассуждать Ромб, — недавно его Снулый искал, говорит ни Толстый, ни Косой вообще никто на ПДА не откликается. Мутант их не подмял, а? В одном закутке то варятся…

— Ну если так, то в натуре на Рыжий рвать надо, — оживился Мокрый. — Там у Толстого схрон знатный есть, общаг ихний без глаз. Не по-людски общаг без присмотра оставлять, идти присмотреть надо. И мужики там не то что здесь, фраера ушастые с «медузами», там жирный хабар гуляет, яйцеголовые с приблудами…

— Ага, и сохатые [4] в нагрузку… — дополнил Ромб.

В костерке треснуло еще несколько мокрых веточек, с десяток искр взметнулся вверх уносимый теплым ветром костра. Всхрапнул и проснулся еще один бандит, Лопата.

— Че за шорох, пацаны? — сдавленным шепотом спросил он, стряхивая с неожиданно кудрявой головы веточки и соломинки.

— Вот и Лопата проснулся, — с удовольствием отметил возбудившийся Мокрый. — Тут по ходу верняк намечается, — заговорщицки громким шепотом сообщил ему Мокрый. — Бригаду Толстого то кончили, вон Снулый ищет не доищется. Скажи Ромб? — обратился он к пахану.

— И че? — не поняв ничего спросил Лопата.

— Ты Лопата, мозги разуй! — зашептал на него Мокрый, — Толстого кончили, Косого тоже, схрон чей? Общаг чей, а? Ща мужики его найду и взнуздают его по полной, — все более оживляясь и уже брызгая слюной шептал бандит. — Ты же подумай, там квадрат какой знатный, схрон, мужики вот с таким хабаром ходят, по пол — рюкзака волочат…

— Так уж и по пол рюкзака? — усомнился в его словах Лопата.

— Да, я те говорю, там у Рыжего же дураков нет! Мужики хабар гребут аж шуба заворачивается! Скажи, Ромб?! — уже почти в голос заистерил Мокрый.

— Мля, братва, вы х…ли спать не даете? — зашевелился пятый бандит по прозвищу Свищ, до этого мирно посапывающие на матрасе. — Мокрый, сука, ты че в натуре кубатуришь тут?

- Мля, Свищ… я не в падлу, тут дело выгорает по ходу. Давай подчаливай, чифирку плеснуть? — засуетился вдруг разбудивший ширококостного здоровяка Мокрый.

— Сам… — недовольно пробурчал Свищ и, достав эмалированную белую кружку нацедил себе туда в нужной пропорции чифирку, также поставив доходить у костерка, доставая сигарету.

Мокрый повторил всю историю, особо ударяя на мужиков с хабаром, и общаг оставшийся без присмотра, за который он якобы радел.

— Но Толстого, то тоже кто-то замял? Если не сохатые его прищучили, то мутант, что сохатых прет, — Свищ сплюнул. — Я на мутанта этого не пойду, — сказал он, — если уж и ту бригаду упарили, то нам точно ниче не светит.

Ромб все это время молча сидел у костра прислушиваясь к своим ощущениям и размышляя над чем — то.

— Короче так, братва. Симон, там в баре тему держит, если что, обнова какая, он скинет. Если цветных в натуре порешили, то не хрен нам на Пустоши соваться, своя шкура лучше греет. Мы лучше на отходе мужичков прибирать будем, они по любому на шумок похабарится пойдут, а с хабаром обратно. Кто меж собой рамсы сольет, кто как. Мы их на отходе брать будет. Всяко лучше чем там на месте с ними грызться. Завтра с утреца, кочуем короче, на проход, к Темной поближе, через Свалку. Там Свобода промышляет, мы с ней не враги, разминемся в случае чего. А если мужики с хабаром оттуда пойдут, так и притормозим, послушаем чего да как.

Где — то вдали завыли слепые псы. Отсюда их голос напоминал гудение ветра в высоковольтных проводах. Группу отделяло от ночи несколько длинных бетонных труб высотою с метр откатившихся друг от друга и образовавших нечто вроде треугольника, внутри которого и горел костерок бандитов. Образовавшиеся не смыкаемые углы треугольника на ночь перегораживались наружними растяжками, в целом место было надежное и проверенное. Мутанты не шалили, кабаны и плоти не проявляли особой агрессивности, кровососы проходили мимо. Защиту от выброса предоставлял частично перегороженный аномалиями уходящий под землю тоннель, из которого наполовину разобранные железнодорожные ветви уходили к отдаленному пожарному депо. Позиция была хороша всем, единственное что защита от частого дождя была в трубах, где проклинающим свою долю бандитам приходилось ютится, чтобы не отсыреть. Бригада допивала чифирок. Взбодренный Мокрый все рвался с кем то поговорить, но Лопата, имевший иммунитет к чифиру вырубился сразу, Свищ был не тот человек который будет точить лясы, а Ромб сидел хмурый и погруженный в раздумья. Беспокоить его в таком состоянии себе дороже. Оставался Карась, но тот не особо интересовался Мокрым, и по ходу чурался разговоров с ним. Несколько минут Мокрый крутил глазами в разные стороны, затем под присмотром Карася сходил отлить, а после словно собака обойдя свой матрас с недовольным вздохом улегся головой к костру. Ночь снова вступила в свои права, костерок притух, угли подернулись пеплом, Ромб сидевший спиной к подпирающему его спину баллона от МТЗ уснул сидя.

Росток. Бар «Сто рентген».

Поздняя ночь, изгнанная из бара «Сто рентген» светом ламп накаливания, медленно вступала в свои права даже здесь, в вечно шумном, прокуренном и пропитанном перегаром баре. Вольные сталкеры, набравшись прозрачного разбрелись по своим ночлежкам, определенным в пустых цехах завода. Самые стойкие, а таких осталось немного продолжали выводить радионуклиды и закусывать чем-то, что сумел приготовить Бармен, либо обходились без закуски вовсе. К слову нужно отметить, что Бармен готовил всякое, начиная от безвкусного омлета из яичного порошка, и заканчивая отменными вырезками из мяса кабанчиков и плотей. Конечно, такое блюдо было по карману далеко не каждому сталкеру, но для особых гостей, которые с лихвой оплачивают и горячее и прозрачное, приносят и сдают только Бармену знатный хабар, хозяин бара всегда старался угодить. Кормильцы. Вот и сейчас отойдя от высокой стойки, пересели за деревянный столик не с табуретами, а со специально принесенными стульями, два отдыхающих сталкера. Особые для Бармена клиенты. Именно для них он приготовил кабанью вырезку, остудил специально водочку и теперь, протирая стаканы, неотрывно глядел на покрытую солевыми разводами от разлагающегося — таки верхнего химически стойкого слоя комбинезона «Заря» спину одного из сталкеров. Остальные клиенты, а таких в баре в столь поздний час оставалось всего пять — шесть человек, уже были либо ни о чем, либо сидели погруженные в собственные раздумья. За такими приглядывал один из помощников Бармена — Шнурок.

Особые клиенты вот уже второй час не торопясь распивали водочку, негромко разговаривая и разрисовывая что-то на листе бумаги, чиркая и вновь обводя. В пепельнице, которую они оставили на стойке, холодным пеплом лежало несколько уже сожженных подобных листов. Теперь перед ними красовалась новая пустая пепельница, замененная Шнурком тут же, как только сталкеры поменяли дислокацию.

— Ладно, Седой, давай уже пожрем, сил нет, — не выдержал один из сталкеров по кличке Гривна и, не ожидая согласия от товарища обернулся к Бармену, подняв указательный палец. — Любезный, горячее готово? — Бармен степенно кивнул. — Заноси, родимый, а то пока Седина определится я ему пальцы пооткусываю.