Алкесандр Шакилов - Хозяин Янтаря Страница 27

Я почувствовал, как с меня сползают ботинки. Это почему-то испугало меня больше всего. И я заорал:

— Тащи меня! Не стой! Тащи!

И Чингиз потащил, кряхтя и ругаясь сквозь стиснутые зубы. Каждый крохотный шажок по склону вверх и в сторону давался ему с огромным трудом. Трос впился в ладони и резал плечи, за которые Чингиз завел его для пущей надежности. Военстал сначала покраснел, потом побледнел от напряжения. Вены на его висках и на шее вздулись: вот-вот лопнут, алый фонтан заляпает окрестности. Но мне уже будет все равно: «воронка» вмиг сломает меня, скомкает в колобок из фарша и костей, который разорвет на части и расшвыряет по сторонам на прокорм крысам и тушканам.

Чингиз дернулся из последних сил, упал на колени и тут же выгнулся, перевернувшись на живот. Но не сполз по склону ни на миллиметр!.. И все же это было агонией, а не спасением.

Я шире открыл глаза, чтобы в последний раз насладиться пейзажем вокруг…

Но вопреки ожиданиям меня не утянуло вниз, а наоборот — толкнуло в спину и вышвырнуло из «воронки», как нашкодившего котенка из постели. Я упал рядом с Чингизом и судорожно вцепился в жалкую растительность, укоренившуюся на глине. Теперь я лично смог оценить чудеса ловкости, которые Чингиз проявил, — ведь он сумел здесь встать в полный рост и даже вытащить меня!

— Спасибо, друг… — прошептал я. — Ты спас меня…

— Нет, — мотнул головой военстал. — Она сама. «Воронка» тебя выплюнула.

— Быть такого не может.

— Не может, — кивнул Чингиз. — Но выплюнула. Я сам видел.

Неужто цыганский барон не ошибся и «пиранья» до сих пор хранит меня?.. Я не нашелся с ответом. Откровенно говоря, без разницы. Главное — я жив. И ботинки при мне. Только на правом шнурок развязался. Видать, судьбе надоело забавляться мной. Местным грызунам на закате не суждено отведать человечины.

Солнце клонилось к горизонту. А ведь с того момента, как маршрутка остановилась по требованию, прошло минут десять. Вряд ли больше.

Завязав шнурок и отхлебнув водки из фляги, я решил, что напарник обязательно должен быть в курсе моих мыслей по поводу:

— Патруль за нами не сунется. Бэтээр в Зону загнать — это и себя и технику угробить. А пешком да без снаряги… Не-а, не пойдут они, на фиг нужно. Мало ли тут сталкеров шляется и мародеров? И ради каждого гэ рисковать своей шкурой? Не смеши меня, Чингиз. Пока что нам с тобой волноваться не о чем.

Зря я так. Зона не любит, когда языком полощут. Есть такая примета: «Нэ кажи гоп, покы нэ пэрэскочив». А я сейчас не просто «Гоп!» сказал, я Хозяевам в глаза плюнул своим бахвальством. И конечно же вскоре поплатился за высокомерие.

Но в тот момент я не думал о последствиях. Меня интересовало другое:

— Ты здесь как оказался? Ты ж не прыгал вроде.

Мы остановились на дне оврага, где обнаружился здоровенный «разлом». Если б я в него нырнул с разбегу, никакая веревка не спасла бы.

Чингиз поправил рюкзак и вытер рукавом пот со лба:

— Тише едешь, дальше будешь. Тут рядом нормальный спуск есть. Если честно, я не понял: на кой ты прыжки затеял? Соскучился по учебке? Помнишь, как нас загружали в раздолбанный «Ан»? Он дребезжал так противно-противно… а мы, пацаны совсем… — Военстала накрыл приступ ностальгии.

Встреча сослуживцев продолжается. Только корнишонов не хватает и незваных гостей с автоматами.

Потирая ушибленный при падении бок, я обернулся и взглянул на склон. А ведь не соврал дружок. В том месте, где Максимка Краевой надумал изображать из себя кузнечика, чернозем смыло, обнажилась глина — будто кто ковшом экскаватора срезал край оврага. Зато метрах в двадцати справа можно было спокойно спуститься — без малейшего риска свернуть шею. М-да и еще раз м-да, если не сказать по матушке.

— Давай, брат Чингиз, определяться, где мы и куда нам путь держать. Что там у нас на ПДА? — Я присел и вытащил из кармана прибор.

Все то время, что я провел на ветвях орешника, снаружи Периметра была слышна какая-то возня. Кто-то иногда постреливал из автомата, кто-то орал в мегафон. Ревел движок БТР в овраг прилетали снаряды, выпущенные малокалиберной пушкой, — нерегулярно, но уже пальцев на одной руке не хватило бы, чтобы пересчитать воронки на склоне. Воронки, кстати, были удивительно большие.

А тут внезапно все стихло. Как обрезало.

Мне эта тишина жутко не понравилась. И не только мне — Чингиз вдруг забеспокоился, схватился за автомат. Уж кому, как не ему, понимать, какую тактику используют военные для поимки забуревших сталкеров.

— Здесь оставаться нельзя. Надо уходить. И побыстрее.

Я кивнул, соглашаясь с товарищем. Таки да, надо. Вот только сориентируемся, куда путь держать, и…

К сожалению, воспользоваться картой, загруженной в ПДА, я не успел.

Вас когда-нибудь кусала собака? Может быть, дворняга, случайно пробегавшая мимо, или соседский пекинес? Если да, то представьте, что этот самый пекинес в пять раз увеличился и превратился в натасканную на людей восточноевропейскую овчарку, черную как безлунная ночь в лесу.

Представили?

Именно такая зверюга меня тяпнула за правое предплечье. Не мутант, но от этого не легче. От боли я выронил дорогой прибор и попытался вскочить на ноги. Овчарка не дала мне этого сделать — она повисла на руке, сильнее сжав челюсти.

Слова, которые я при этом произнес, в культурном обществе не употребляются. Но суть их такова: это настоящее свинство — спускать собак на Максимку Краевого, золотой души человека!

Подтянутый живот, мускулистая шея, косо поставленные глаза цвета миндаля и — главное! — крупные белые зубы, плотно прилегающие друг к другу. Все это я смог в подробностях рассмотреть. Поверьте, я вовсе не хотел изучать прикус пса, я же не стоматолог. Но пришлось! Тут поневоле и ветеринаром станешь, и санитарной службой. Я засуетился, упал на спину, зверюга навалилась сверху… Да и вообще много всего навалилось в последнее время: Джанки заграбастал мой клуб, визит к Кажану, перестрелка в квартире, потом безумные монахи и миротворцы со своими шавками…

Целую секунду я позволял овчарке себя грызть, а потом вытащил из набедренной кобуры «стечкин» и пристрелил как… как собаку пристрелил: черепушку ей разворотило основательно, и тявкнуть не успела. И это при том, что я не левша и очень боялся зацепить терзаемую клыками конечность.

Первая подстреленная мной собака оказалась молчаливой, зато вторая, прыгнувшая на меня из орешника, очень даже развылась, схлопотав пулю меж ребер. Не было времени добить ее сразу — Чингиза атаковали сразу три здоровенных пса. Одного военстал встретил ножом в брюхо — разумный ход, зачем тратить боеприпасы? Второго попросту задушил — не хотел тупить лезвие? Он бы справился и с тем, который собирался сзади прокусить ему бедренную артерию, но я решил не рисковать — не пожалел на зверушку два патрона.

И завертелся, направляя ствол из стороны в сторону. Пусто. Похоже, опасность миновала.

— Нас вроде сюда направили слепых собак убивать, а не зрячих? — криво улыбнулся Чингиз, шагнув к псине, которая визжала, вцепившись зубами в простреленный бок.

— Слепых собак или еще кого, — я сделал вид, что не понял намека, — какая разница, кого тут валить?

Псов надрессировали, чтобы те нападали на сталкеров и мародеров, проникающих в Зону. Поразительно: овчарки атаковали бесшумно, подкравшись со спины. Я почуял неладное только в последний момент — и выставил руку, что спасло мою шею, но не конечность. Надо обработать рану. Надеюсь, зверь не хворал бешенством.

И ладно я — тюрьма научила меня с опаской относиться к четвероногим братьям. А каково Чингизу? Впервые он оказался в роли беглеца, по следу которого идут опытные охотники. Он ведь военстал, пусть и дезертировавший из рядов ВС. Это его работа и долг — избавлять Зону от криминальных элементов. Еще вчера за патрулирование Зоны он получал аванс и зарплату, за скальпы мародеров — премию, а сегодня его атакуют служебные овчарки. Представляю, что сейчас творится в душе друга.

Одним точным ударом Чингиз прервал страдания раненой собаки.

И как только она затихла, мы услышали вертолет.

Не надо быть академиком, чтобы понять: патруль миротворцев не пожелал соваться в Зону. Но и отпускать нас с миром вояки посчитали позором. Потому и вызвали подкрепление.

И вот примчалась боевая стрекоза, готовая поразить нарушителей ракетной мощью, — над оврагом пролетел Ми-8, на пилонах которого красовались пусковые установки, похожие на огрызки карандашей. Их словно продырявили шилом вдоль горизонтальной оси. И ладно бы ПУ, так я еще заметил бочонок вакуумного фугаса. С некоторых пор у меня стойкая антипатия ко всему, что порхает над Зоной. Слишком часто авиация вмешивается в мои планы. Захвачу Периметр — отменю все полеты над зараженными территориями. Достали, честное слово.