Роман Глушков - Свинцовый закат Страница 27

Снорк уже несся к двери, но прогремевший рядом с ним взрыв отшвырнул его сквозь фанерную перегородку во вторую половину здания. Что в ней находилось, мы не выясняли, однако, судя по грохоту, треску и звону битого стекла, хламу там тоже хватало. Взрыв не прикончил мутанта – мы это поняли по его воплям и шумной возне. Но кое-какие повреждения снорк получил, поскольку иначе он выкарабкался бы из-под завала гораздо раньше. А мы, вскочив с земли, помчались со всех ног к единственному подходящему нам укрытию – распиловочному цеху. Пока что мутанты огибали его, но поскольку впереди лавины бежала в основном шустрая мелюзга, то с появлением тяжеловесов все должно было круто измениться.

Почему же мы рванули именно туда? Да потому что давно заметили ржавеющую в цеху пилораму: массивный агрегат, способный пропускать через себя многотонные бревна. Своротить такой с постамента было не под силу даже псевдогигантам, не говоря уже о мутантах послабее. И куда еще, спрашивается, нам было приткнуться в обезумевшем мире, кроме этого незыблемого железного островка?

Что ни говори, а денек нынче выдался – не пожелаешь и врагу. И если я все-таки выживу, уверен: стометровка между цехом и конторкой, которую мы с Кальтером преодолели в спринтерском темпе, будет сниться мне в кошмарах до самой смерти. А расскажешь кому – черта с два поверят! За те секунды, что мы бежали к пилораме, справа и слева от нас пронеслось столько нечисти, сколько я перестрелял, пожалуй, за пару последних лет. Можете представить, каких усилий стоило мне сдерживать себя, чтобы вместо стрельбы изображать дриблингующего баскетболиста, идущего в атаку на кольцо соперника. А что прикажете делать? Обуянные паникой монстры мчались напропалую и точно не уступили бы мне дорогу. Вот и приходилось идти им на уступки в одностороннем порядке, мечась туда-сюда и радуясь, что навыки, некогда отработанные мной на баскетбольной площадке, не выветрились из памяти за столько лет.

Хитрый Кальтер пристроился у меня за спиной и, словно передразнивающий прохожих уличный мим, изловчался в точности повторять все мои финты. Хорошо еще, что здание пилорамы служило для авангарда мутантов этаким волнорезом. За ним оставалось небольшое мертвое пространство, где рассеченная надвое орда еще не успевала сомкнуться. Последнюю – самую спокойную – часть дистанции я и вовсе пронесся будто по гаревой дорожке. Здесь уже не требовалось выписывать судорожные зигзаги, и мы, совершив финишный рывок, достигли стены цеха, отделавшись лишь легким испугом.

Чтобы приткнуться под бочок к пилораме, надо было разобраться с последней преградой – стеной из почерневших от времени досок. После выстрела Козьмы и взрыва гранаты соблюдать тишину не имело смысла – засевшие на радарной станции сталкеры теперь знали о нашем присутствии. Как, впрочем, знали они и о том, что мы знаем о них. Сквозь топот и рев до нас доносились с северо-запада автоматные очереди и гранатные разрывы. Похоже, у оккупировавшей холм компании тоже сдали нервы. Это косвенно доказывало, что там находились не монолитовцы. Вместо того чтобы переждать угрозу по-тихому, как поступили бы наученные опытом прошлых Очищений сектанты, эти бродяги вступили в бой с будущими жертвами Скульптора, о чем наверняка уже пожалели.

Не тратя понапрасну время, я вскинул «Абакан» и дал очередь в рассохшиеся доски прямо перед собой. Большего для прорыва и не требовалось. Оставалось лишь хорошенько пнуть ослабленный пулями участок стены, и лаз будет готов. Однако едва я собрался это сделать, как майор крикнул «берегись!» и ухватил меня за плечо, намереваясь оттащить в сторону.

Только ничего у Кальтера не вышло. Пытаясь помочь, он вцепился в меня не здоровой рукой – в ней майор держал винтовку, а протезом, в котором опять что-то не сработало. Вместо того чтобы зафиксировать захват, искусственные пальцы разжались и соскользнули с моего плеча. Тимофеич, вложивший в этот рывок немало сил, потерял равновесие, споткнулся и упал на четвереньки. Я же резко обернулся, собираясь встретить врага лицом к лицу, но он, ублюдок, настиг меня мгновением раньше.

Ошарашенный гранатой и посеченный осколками снорк и не думал сдаваться, даже начисто лишившись одной руки. Из-за мельтешения проносящихся мимо нас мутантов Кальтер поздно заметил их мстительного собрата, скачущего за нами против течения живой волны. И потому среагировал малость запоздало. А снорк, брызжа кровью из зияющей в плече раны, подбежал на расстояние прыжка и немедля атаковал.

Правда, в последний момент я все-таки успел вскинуть над головой автомат и блокировать удар, которым чудовище хотело проломить мне макушку. Что, впрочем, не спасло меня от сокрушительного толчка, когда «Абакан» принял на себя вес рухнувшего следом снорка. Сбитый с ног, я врезался спиной в изрешеченную пулями стену, проделал в ней брешь, а затем грохнулся навзничь, продолжая держать оружие перед собой на вытянутых руках, словно оно было настолько хрупким, что я опасался его разбить.

Не сумевший прикончить жертву с ходу, снорк ворвался в пролом и накинулся на меня лежачего. Нас разделяло всего три шага, поэтому мне удалось всадить во врага лишь короткую очередь, которая хоть и сорвала его атаку, но не причинила фатальных повреждений. Вместо того чтобы прыгнуть, словивший в живот несколько пуль мутант навалился на меня, как набитый тухлятиной дырявый полуторацентнеровый мешок. Я попытался было откатиться вбок, но тварь оказалась проворней и не позволила мне этого сделать.

Выручавший меня до сей поры «Абакан» сыграл теперь со мной злую шутку, встав на сторону противника. Силы в единственной конечности снорка оставалось столько, что он ухватился за оружие и, легко сломив мое сопротивление, прижал прикладом мне горло. Продолжи монстр налегать на автомат, и сначала я почувствую, как хрустнет гортань, а затем задохнусь и лишусь головы, когда мутант передавит мне шею ребром приклада, будто тупым ножом гильотины…

Но я верил, что если в ближайшее время и умру, то явно не от обезглавливания собственным «Абаканом». Прежде чем я начал задыхаться, позади снорка беззвучно вырос Кальтер со вскинутой винтовкой. Дабы насевший на меня осатанелый враг не почуял неладное, мне пришлось отвлечь его отчаянной борьбой. Долго мое сопротивление продлиться, естественно, не могло – это мутанты, по слухам, запросто обходились без кислорода, а я, к несчастью, нет. Но топчущийся за спиной чудовища компаньон вовсе не планировал испытывать меня на стойкость. Просто ему нужно было немного времени, чтобы хорошенько прицелиться.

Стрелял Куприянов не из винтовки, а из пристегнутого к ней сорокамиллиметрового подствольника, в который он заблаговременно зарядил картечный патрон. Дроби в него было напичкано примерно как в пять ружейных патронов двенадцатого калибра, так что горсть свинца, прилетевшего в висок снорку, уже не оставляла тому надежд на выживание. Майор приноровился, чтобы ненароком не зацепить меня, а потом шарахнул из подствольника так, что мутант лишился не только головы, но и шеи, начисто срезанной картечью по самые плечи. После чего Кальтер оказал мне еще одну услугу, пинком столкнув тело мертвой твари с моей груди. Не сделай он этого, даже не знаю, хватило бы у меня сил освободиться самому до того, как цех взялся рушиться подобно гигантскому карточному домику.

Забиться под литую станину пилорамы, чтобы обезопасить себя от всех неприятностей, не представлялось возможным. Поэтому мы просто притулились к ее ржавому боку там, где над ней зияла в крыше огромная дыра; цех рассыпался по частям давно, и первыми начали обваливаться прогнившие стропила. Так мы могли хотя бы не бояться падающей нам на головы обрешетки. А северная стена уже ходила ходуном и роняла оторванные доски под натиском напирающей на нее инфернальной орды.

Я не смотрел на часы, поэтому не могу сказать, сколько длился наш маленький «последний день Помпеи». По логике, волна мутантов должна была схлынуть минуты через три-четыре. Так оно, скорее всего, и случилось. Но если бы вдруг выяснилось, что мы проторчали возле пилорамы целый час, я поверил бы. Потому что когда мир вокруг тебя меняется до неузнаваемости, сложно представить, что у него ушло на это столь мало времени.

Истинно говорят, что дурной пример заразителен. Стоило лишь какому-то тяжеловесу первому протаранить дощатую преграду, как за ним напролом ринулись все кому не лень. Мы прижались к пилораме и боялись даже на миг оторвать лопатки от ее непоколебимого постамента. Казалось, чуть расслабишься, и бушующая на вырубке стихия уволочет тебя за собой, словно сель или лавина. Прыткие мутанты перепрыгивали через ржавый агрегат справа, слева, а иногда прямо над нашими головами. В отличие от мелюзги, тяжеловесы грузно переваливались через заросший травой конвейер лишь там, где для них это было проще всего сделать. А впряженным в тракторные прицепы псевдогигантам пришлось и вовсе объезжать пилораму по обломкам разлетевшихся повсюду досок.