Юлия Лукова - Прах земной [СИ] Страница 27

– Элен, – сев напротив, мужчина сложил руки на груди и внимательно посмотрел на меня своими серыми провалами, которые я на тот момент, ну никак не могла назвать обычными человеческими глазами. – Филипп умер. Отравился ягодами. Я не смог его вылечить, потому что весь сафитин ушёл на твоё противоядие. Кстати, пока ты была без сознания, я вернулся в пещеру и выбрал тебе одежду. Одень, а то в такой грязи в моём Доме даже старые чёрные не ходили… Элен?

Последние фразы явно были сказаны для того, чтобы заговорить мне зубы. Только этого не требовалось, я и так была занята пережёвыванием первых его слов.

Филька умер? Нет, он же такой маленький… куда ему умирать?!

– Элен. Элен… Эль? – неприкасаемый наклонился вперёд так, что едва не коснулся своим лбом моего лба. – Ты сейчас опять заплачешь и опять ослепнешь. Успокойся, – приказал.

– Почему ты ему не дал тот сафитин? Он же почти с любым ядом помогает справиться, я слышала… почему ты Филе ничего не оставил?!

– Лекарства получилось мало, тебе одной еле-еле хватило.

– А ему бы этого с головой хватило!

– А я не с ним Договор заключал, – тоже распаляясь, заявил мужчина.

Резкое движение с его стороны, и я вновь отправилась в темноту. Увы, не как Филя, не навсегда.

Рич.

Под ногами еле слышно хрустел песок, ветер с каждой минутой становился всё сильнее, поднимая в воздух огромное количество химической пыли и грозясь, тем самым, создать настоящую песчаную бурю. То, что обошло нас стороной в самом начале пути, вполне может передумать и прийти сейчас, под конец, так сказать.

Элена спокойно лежала у меня на руках, вот уже который час не приходя в сознание. Точнее, это я не давал ей очнуться. Сейчас и так ситуация тяжёлая, а мне как раз её криков-стонов из-за смерти брата не хватает.

– М-м-м, – хотя стонать и вздыхать она умудряется даже в бессознательном состоянии.

Перехватив девушку поудобнее, я ускорил шаг. Где-то далеко позади завыли на луну волки, им вторил злобный, надломленный рык шакалов. Что мне сильно не понравилось, ведь обычно, будь то травоядные или плотоядные животные, все стараются сохранять тишину, чтобы ненароком не выдать своего местоположения и не навлечь на себя и свою стаю опасность.

А тут разголосились… бурю чуют, наверное. Зверьё всегда о приближающихся проблемах и переменах самым первым узнаёт, и повода сомневаться в этом у меня ещё не находилось.

Ладно. Пусть будет буря. Нас тогда наверняка на четверть засыплет песком, и дышать станет абсолютно нечем, но, по крайней мере, не придётся ждать нападения от хищников. Они, по каким-то причинам, не любят появляться в пустыне на время сильных ветров. Бояться, что заметёт? Не знаю. Сейчас гораздо важнее то, что я слишком устал после длинной, бессонной ночи и многокилометровых переходов, и даже мелкие стычки с шакалами могут забрать у меня последние силы.

И всё же мои предположения вскоре подтвердились – буря началась примерно через пятнадцать минут после того, как животные стали проявлять недовольство. Воздух посерел от поднявшихся в него пыли и песка, свет, идущий от неполной луны, стал значительно слабее. Резкие удары ветра в спину всё настойчивее гнали меня вперёд, а неразличимый гул временами связывался во вполне понятный посыл: либо иди, либо падай мордой в песок.

Живой груз на руках, казалось, с каждым шагом становился тяжелее на несколько килограммов, хоть и придавал большей устойчивости в борьбе с ветром… от этого, правда, ноги и руки отваливаться не переставали.

Когда дышать стало совсем невозможно, я прижал голову девушки к своему плечу, а сам уткнулся носом в её волосы и прикрыл глаза. Кожа на лице уже горела от прикосновений тысяч маленьких песчинок, в то время как внутри всё тряслось от жуткого холода. Пустыни Пепелищ и простой ночью никогда нельзя было назвать тёплыми, а уж сейчас, с ветром…

Поняв, что такая ситуация будет наблюдаться ещё достаточно долго, я решил остановиться и присесть. Некстати проснулась старая боль в плече, закружилась голова и заныла поясница.

Старею или просто отвык от больших нагрузок? Вот чего-чего, а признаков старости я за собой никогда не замечал, но и то, что Дом меня разбаловал, сказать тоже нельзя. Тогда, может, вся беда в том, что сейчас я путешествую не один и заботиться вынужден не только о себе? Вот это вероятнее всего.

Вскоре, сам того не ожидая, я заснул. Планы дождаться окончания бури успешно провалились. Лишь ближе к утру, перед самым рассветом, меня разбудил несильный тычок под рёбра – Элена просыпалась и неосознанно пыталась слезть с моих рук.

Скрипнув зубами от досады на собственную невнимательность, я опустил её рядом с собой на землю, размял затёкшие руки, вытряхнул песок из сапог и, дождавшись, когда Романова окончательно отойдёт ото сна, попробовал с ней заговорить. Последнее оказалось занятием бесполезным, потому что девчонка попросту ничего не слышала, неразборчиво что-то бормоча себе под нос и смотря куда-то в пространство, ни на чём подолгу не задерживая взгляд.

В принципе, я мог просто схватить её за руку и заставить идти за собой, если бы не слишком чёткий дух угрозы и гнева, направленный в мою сторону. Именно он-то и вынудил меня снова отправить Элену в забытье и опять взять её на руки. Но сон по любому пошёл мне на пользу, так как сил в теле заметно прибавилось, и даже настроение уже не было таким мрачным по сравнению со вчерашним днём.

А где-то через три километра наконец-то стали видны башни охранного поста. Добрались-таки.

Честно говоря, я ещё не думал толком о том, как нам перейти эту границу, но кое-какие мысли всё же имелись. К примеру, мне показался неплохим вариант просто приблизиться к башне вплотную и подождать пока нас не заметят военные. Стрелять по незнакомцам, вышедшим из Пепелищ, солдаты вряд ли станут, не выяснив предварительно у этих людей, как они попали на заражённые места и как смогли там выжить. Ну, а дальше, даже если их, то есть, нас свяжут и отправят в какую-нибудь временную тюрьму или лабораторию – всегда остаётся возможность для побега. А у меня эта возможность вообще нечеловеческая… абстрактно выражаясь.

До границы оставалось где-то сто-сто пятьдесят метров, когда к нам на встречу вышло с десяток человек в чёрной форме, с защитными масками на лицах и автоматами за спиной. Шли они уверенно, оружия не поднимали, но смотрели настороженно. Моё поведение от их не особо отличалось.

– Николай Сергеевич, это вы, да?! – первым делом с почти незаметным "акающим" акцентом спросил высокий, темноволосый мужчина, шедший впереди всех. Из-за маски голос у него был слегка приглушён. – Как вы сюда дошли? Нам говорили, что база, на которой была ваша экскурсионная группа, находится в пятидесяти километрах отсюда! И искали вас, после исчезновения, в основном, только в тех краях! – приблизившись, он с опаской и хорошо заметным сомнением коснулся запястья лежащей у меня на руках Романовой, проверяя пульс. В одежду я её переодел новую, поэтому выглядела она сейчас более-менее прилично, разве что немного запылённо.

– Что с Алёной Сергеевной? Кто на вас напал? – заговорил второй мужчина, выглядывая из-за спины командира группы и теребя в руках свою фуражку.

Нас приняли за кого-то другого, – быстро сообразил я, уцепившись за слова "экскурсионная группа".

– Нет, /цензура/ никто не нападал, мы просто наткнулись на бурю и… /цензура/ нас чуть не замело! – вспоминая уроки Маэстро по общению с простыми людьми, ответил, демонстративно скривившись. Даже ещё одно непечатное слово пришлось добавить, чтобы придать своим словам большей эмоциональности. В Доме говорили, такой способ иногда очень хорошо выручает в разговорах с посторонними. Хотя самому мне до сих пор не понятен принцип работы этих оскорбительных обращений.

– Давайте Алёну Сергеевну сюда, у нас есть врач, и её сейчас же к нему отнесут.

– Не надо, с Алёной всё хорошо. Она до этого в обморок грохнулась, а теперь просто крепко спит, – отказываюсь, зная, что в такой непонятной обстановке разделяться нельзя. К тому же, прикрываясь Эленой, можно легко скрывать от чужих глаз свои ногти.

– А сами провериться вы не хотите?

– Нет. Я хочу поскорее вернуться в город, – проанализировав общий тон военных, который был на редкость мягким и в чём-то даже услужливым, я решил высказать свою первую просьбу. Это, конечно, большой риск, так как о людях, с которыми нас умудрились перепутать, и о сложившейся ситуации, мне ничего неизвестно. Но и лезть напролом, убивая всех подряд, как в Ластонии, было бы опрометчиво.

– А, да, это само собой, – махнув рукой, ответил первый. – Пойдёмте.

Когда во время стандартной экскурсии по Пепелищам в семнадцатом пограничном округе пропали дети мэра города Верхоянска, Константин Сазанов, начальник двадцатого округа, только усмехнулся и покачал головой. По его мнению, разрешённые два года назад короткие, всего на полчаса, экскурсии по заражённым местам должны были закончиться когда-нибудь именно так. Это они ещё долго без ЧП продержались, ведь поначалу люди опасались далеко отходить от экскурсоводов и сопровождающих группу солдат, а сейчас привыкли, что ничего не происходит, и осмелели.