Запертый (СИ) - Михайлов Дем Страница 27

— Амос… ты что? Реально отбитый? Тебе ведь это самому выгодно. Ты ей отвертку в шею воткнул — медленно произнес собеседник, наклоняясь ко мне — В шею. Воткнул. Отвертку. А до этого вену на ноге проткнул.

— Не я начал — с удивительным равнодушием ответил я, внутренне продолжая бороться с самим собой.

Вернулась пульсирующая головная боль, что медленно становилась сильнее. В глазах появились багровые точки, что тоже пульсировали в такт моему сердцебиению.

— Не я это начал…

— Так они и предлагаю закончить — логично заметил тощий сурвер — Они ведь первые делают к тебе шаг. Тут по Шестому разнеслась весть, что ты столько дел натворил, что ты теперь у всех на виду. Вот они и предлагают как-то все уладить.

— Нет.

— Слушай… Амос…

— А?

— Они ведь девки серьезные. Они продают не только мир, но и смерть, Амос… ты покупаешь смерть что ли? Совсем дебил? Прогнись чуток! Что тебе стоит?

— Ты, я вижу, прогнулся? И как сильно?

— Да пошел ты! — удивительно, но вместе с тоном, говорящий изменил и позу, а к этому вдобавок и выражение лица. Куда-то пропал глуповатый паренек и теперь на меня смотрело умное лицо человека, что никогда бы не назвал книгу «кирпичом тупым».

— Ого — невольно вырвалось у меня — Вот это да… стой… я вспомнил тебя! Ты Айт! Актер того театра… вы еще арендуете помещение неподалеку от главной лифтовой шахты и центральной лестницы. Там я и видел тебя… фотография на стене — медленно продолжая я, выуживая из памяти все больше деталей — Средний ряд, где-то седьмой по счету…

— Третий! — ревниво поправил меня Айт — Самое козырное место — сразу в глаза моя фотка бросалась. Я там еще в…

— В судебном старинном парике и с судейским молотком в руках — кивнул я — Точно. Ты актер Айт.

— Был я актером… то дело в прошлом.

— Надо же… я помню подпись под тем фотом. Подающая большие надежды потенциальная звезда Айт Ру… Рук…

— Айт Руккенсон. Я больше никаких надежд не подаю. Зато отлично курю тасманку, люблю выпить и регулярно потрахиваюсь с альфа-самками из Шестицветика. И я всем доволен.

— Да не похоже — возразил я, вглядываясь в его такое теперь настоящее лицо, полное противоречивых эмоций.

Тут обида, гнев, даже ярость, вон как вздуло вены на лбу и как запульсировал тик под глазом.

— Я всем доволен! — с нажимом повторил сурвер — Сейчас — всем доволен! А раньше да… даже драка была.

— Как так-то? Из актеров театра… блин название его забыл…

— Вечно-Нова Театрал.

— Да… он самый. Вариативный театр, что никогда не перестанет удивлять…

— Да рвали публику! Рвали в конфетти!

— А теперь ты на посыльных у жестоких тварей…

— Да заткнись ты! Тоже мне, порицатель! Сам-то кто? Знаю я тебя — ты как был терпилой сраным так им и оставался до самого позавчерашнего дня! О тебя каждая гнида Шестого ноги вытирала, а ты улыбался в ответ и плевки в харю принимал! Не так что ли?

— Все так? — кивнул я и дернулся от пронзившей затылок острой боли — Все так… Да я и сегодня он самый — терпила.

— Да где ж… был бы терпилой — уже бежал бы ноги лизать этим сукам!

— Альфа-самкам…

— А? Не сукам, а альфа-самкам — поправил я — Забыл?

— Ну да…

— А ты не дебил, Айт. И слова такие умные разные знаешь. Еще скажи читать не любишь…

— Раньше — взахлеб! Но…

— Но? Затем наш театральный худрук притащил в труппу свою новую пассию. Ему пятьдесят четыре, ей еще вчера семнадцать было. А я вдруг оказался вне игры… С-сука!

— Сочувствую… искренне…

— Да в жопу твое сочувствие, Амос. Теперь я даже рад. Да карьера кончена и я теперь никто. Официально трудоустроен в рыбных садках.

— Якобсы?

— Они самые. Но ставка у меня свободная — сколько поработал, столько и заплатили. Сдельщина. Так я там почти и не появляюсь. Главное что числюсь там и все норм — у Охраны ко мне ноль вопросов и зиро претензий. Смекаешь?

— Смекаю.

— А Шестицветики меня подкарамливают. И за сиськи дают подержаться — причем за разные и частые! Да приходится им подмахивать и быть на побегушках… но это все лучше, чем мочить яйца в ледяной воде и день напролет тягать сачки и мешки с кормом… Смекаешь?

— Ага…

— И давай по-честному, Амос… только без обид. И не надо меня отверткой тыкать.

— И не собирался — удивленно улыбнулся я — Ты какого обо мне мнения?

— Ну раз мы по-честному — ты сорвавшийся с катушек придурок. Допекли тебя, вот ты и сорвался, попутал педаль газа и тормоза. Думаю, ты бы уже и хотел остановиться, хотел бы вернуть все обратно как было, свою тихую тухлую житуху… вот только ты пока остановиться не можешь. Тебя прет и прет вперед. Так?

— Угадал — медленно кивнул я — Ого. Не могу остановиться… Откуда ты…

— Откуда знаю? Да у меня точно также было! Думаешь я с театра тихо и мирно ушел? Я там устроил сначала фееричный скандал, начав прямо во время спектакля! Вышел на сцену — и выдал в публику громко. Что мол ох горе нам плебейским людям сцены, когда худрук желает молодого тела и ради хера своего ломает жизнь театра… Красиво я там выдал… А худрук как раз в этом время в гримерке тут девчонку трахал — прямо в золотой тунике и диадеме принцессы. Не спрашивай откуда я это знаю.

— Не буду.

— Так что наговорить я успел много, пока его бывшая жена не подняла панику. Потом скандал… потом драка… потом я в Охранке, а затем собрал вещи в театральной общаге — и на улицу. И тут меня понесло… драки, пьянки, тасманка без стопа… Знаешь, кто меня притормозил?

— Шестицветик? — сам не знаю почему я это произнес, но раз он кивнул, значит я угадал.

— Они. Они меня тормознули. Чуток привели в чувство. И теперь я с ними.

— Ты не с ними, Айт — вздохнул я — Они альфа-самки. Банда отмороженных девок с битами и тяжелыми мячами! Ты альфа-самка?

— К сожалению нет…

— К сожалению?

— А нахер скипетр мясной, коль я не царь, не принц, а чмо? Знаешь слово чмо?

— Конечно. Жаргон Россогора.

— О да… Емкий у них был язык… и вкусные слова. Так вот, Амос — все под кого-то прогибаются. Ты тоже, раз не стал никого из патрульных херачить своей отверткой. Мы все прогибаемся! Правила жизни такие. И я лучше буду дуриком-посыльным — но живым и сытым! И с самокруткой дармовой тасманки в пальцах — каждый вечер! А кем будешь ты, Амос? Сыпящим едкими фразами щенком, что перед смертью отрастил вдруг яйца и зубы? Туда тебе их и запихнут — твои же яйца и тебе в зубы! Веришь мне?

— Говоришь убедительно…

— Пусть ты теперь фигура у нас громкая… так Шестицветики найдут кого по твою душу послать!

— Тебя?

— Да щас! На мокрое дело я не подпишусь. Но поверь — найдут кого-нибудь, кто спустится с верхних уровней, подкараулит тебя где-нибудь в техническом коридоре и разобьет тебе башку о бетонную стену. И все — спектакль окончен, занавес опущен!

— Не думаю, что меня будут убивать — возразил я, опять же опираясь на странную внутренную убежденность в этом.

— Может тут я перегнул — согласился Айт — Но ноги тебе переломают. Или устроят темную. Накинут мешок на голову, отпинают и уйдут. А ты потом два года кровью ссать будешь!

— Уже…

— Что?

— Уже кровью ссу — пояснил я с кривой улыбкой — Ты закончил, Айт Руккенсон?

— Ты серьезно?

— Да.

— Тогда я закончил. Удачи тебе, придурок.

— И тебе, Айт. И тебе…

Он поднялся и ушел, оставив журнал на столе — вопиющее нарушение библиотечной этики. Я успокаивающе кивнул приподнявшейся дежурной и она опять опустилась на жесткий неубиваемый стул.

— Вечно-Нова Театрал — пробормотал я, опуская глаза к книге — Надо же…

Задумка, кстати, была крутой у ребят. О ней писали и говорили везде. И ведь поперла их затея — театр пользовался немалой популярностью. Идея была проста — как-то разнообразить уже избитый репертуал. Новые сценарии почему-то никому не заходили — возможно никто драматургов не обладал великим талантом — а классические вещи были всеми просмотрены по десятку и более раз. Туда ходили ради игры актеров. Но даже это уже поднадоедало. И тогда кто-то придумал Вечно-Нова Театрал с простой гениальной задумкой.