Единство-1 - Данияр Саматович Сугралинов Страница 27

Однако фанатик фанатику рознь. В репутации друзей Мануэля было сложно усомниться. Йована Савич — бывшая первая ракетка мира и нобелевский лауреат. Ола Афелоби — сильнейший математик современности, о котором слышал даже Вилли, прямо говоря, не большой фанат какой-либо науки вообще. О самом Мануэле Фуэнтесе и Вячеславе Заяцеве Вилли почти ничего не слышал, зато каждый знал о корпорации «Доброе дело», оба были членами ее совета директоров еще до войны. Как и о Кире Панфиловой, основательнице корпорации.

Имя Майка Хагена старик назвал последним. Вилли не знал, кто это, но уже после разговора с Мануэлем пробил сеть и выяснил, что Хаген в молодости был чемпионом мира по боям без правил, а потом возглавил новую компанию, в которой все эти люди работали вместе. Компания называлась «Сноусторм».

И вот эти люди, как оказалось, видели и знали. Видели варианты будущего и знали, что предпринять, чтобы будущее было… нет, не светлым, не прекрасным, а хотя бы лучшим из всего, что грозило. «И если удастся пройти этот период без больших потерь, — сказал Фуэнтес, — то у наших праправнуков будет надежда на лучшее будущее. Им, правда, грозит кое-что пострашнее, но это уже их забота. Им жить, им и выбирать, как двигаться дальше».

Главное, что вынес для себя Вилли из этой беседы: миру наступил бы каюк, если бы не эти «оракулы». Верить этому или нет, он подумает позднее, а в тот момент просто принял новые знания как данность. Людям придется пройти через четверть века тотального расслоения, разделения на граждан и неграждан, полезных и бесполезных, важных и неважных людей, чтобы у человечества был шанс доковылять до определенной точки в истории, после которой все медленно, но неотвратимо начнет меняться к лучшему.

«Это очень важно — то, что я расскажу тебе дальше, — проговорил Мануэль. — Потому что если мы придем к этой точке в раздрае, неподготовленными, то на всей планете можно будет поставить крест». С этого момента Вилли слушал его еще внимательнее, хотя, казалось, куда уж больше.

О будущем старик говорил туманно, а когда раздраженный этим Вилли выразил свое негодование и потребовал ясности, Фуэнтес объяснил, как любое слово о будущем может это самое будущее поменять в худшую сторону.

«Это как с акциями, — привел он пример. — Акции «Дрисколл Инкорпорейтед» взлетели во время Третьей мировой, потому что инвесторы были уверены — бункеры будут раскупать, как горячие хот-доги на ярмарке в прохладный день. Что случилось бы, если бы один инвестор знал, как случится на самом деле?»

Вилли пожал плечами, и Мануэль объяснил: «Он продал бы все акции этой компании и стал играть на понижение. Рынок обратил бы на это внимание, акции полетели бы вниз, семья Дрисколлов вылетела в трубу… а мир сгорел бы в глобальном ядерном облаке».

«Я потерял нить на слове “понижение”, простите», — ответил Вилли. Он действительно с трудом соображал, что пытается донести Фуэнтес, хотя понимал: старик и без того все максимально упрощает. И все же он хорошо запомнил сказанное, а потом еще и умудрился теми же словами пересказать Хайро, Леониду, Рою, Сергею, Йошихиру и Марии несколько лет спустя.

Старик вздохнул и принялся объяснять на пальцах. Знание всего одного человека предстоящих событий может привести к тому, что они или не произойдут, или пойдут по другому сценарию. Пока знание лишь в голове, особых изменений не будет, но любые действия, связанные с ним, повлекут перемены. В примере с бункерами Дрисколлов случилось бы именно так: банкротство компании привело бы к мысли, что ядерной войны не будет, к самоуспокоению, временному снятию напряжения. Но поскольку мировые проблемы остались бы неразрешенными, вместо локальных и точечных ядерных ударов рано или поздно страны обменялись бы всем арсеналом. При таком исходе вся Земля оказалась бы поражена. Жить нам было бы негде, цивилизации пришел бы конец.

В общем, Фуэнтес рассказал Вилли много странных вещей о том, что ждет планету, и пообещал, что наступит момент, когда сам Вилли поймет, что общество больно, и его нужно менять.

«Мне? — удивился Вилли. — Менять общество?»

Мануэль подтвердил, что именно так. Правда, не одному, а вместе с боевыми товарищами, которые, впрочем, пока должны оставаться в неведении. «Изменения начнутся снизу, — пояснил старик. — Вы возглавите это движение».

Вилли снова подумал, что общается с сумасшедшим, но все же спросил: «И что конкретно мне нужно будет сделать? Я же понятия не имею, чего вы хотите!»

«Ты будешь получать указания посредством этого», — ответил старик и протянул Вилли отливающий сталью шар размером с голову воробья.

Очутившись в руке, ледяной шар тотчас согрелся, словно напитавшись жизненными силами, ожил, шевельнулся, меняя очертания. Огромных усилий стоило подавить боязнь неизвестного, не дернуться, не отбросить чуждое.

Будто лужица ртути, неизвестное вещество колыхнулось на ладони, заструилось к запястью, обтекло его и замкнулось в кольцо, которое тотчас остыло. Вилли потрогал его: плотно прилегает к коже, но не давит. Прямо на металле засветилось и медленно погасло: «УСТРОЙСТВО X-2095M ПРИВЯЗАНО И АКТИВИРОВАНО».

«Это квантовый коммуникатор, он связан только со мной. Никогда его не снимай, вернее, не пытайся, все равно не получится», — сказал Мануэль.

«Кожа будет свербеть же!» — возмутился Вилли, пытаясь снять браслет.

«Не будет, он пропускает воздух и влагу. Скоро ты вообще перестанешь его замечать. В ключевые моменты истории комм подскажет тебе, что делать».

В казарме, обдумывая все это и раз за разом по кругу вспоминая разговор, Вилли решил ничего не делать, пока не проверит слова старика. Кое-что все же можно было уточнить.

На следующий день он посетил медицинский блок и, пожаловавшись на тяжесть в животе, попросил доктора внимательно обследовать печень. Думал, начинается цирроз от пристрастия к спиртному, оказалось — рак. Крошечная опухоль, которая не успела дать метастазы, и которую удалили двухминутной процедурой.

С этого мгновения сомнения отпали.

* * *

Сначала Вилли было тяжело. Стоило выпить, так язык чесался рассказать друзьям, разделить груз ответственности. Но браслет будто бы читал его мысли и начинал сжиматься, и Вилли прикусывал язык.

Со временем он привык жить с этим зародышем знаний, который должен был вырасти в нечто большее. В остальном-то его жизнь никак не изменилась: браслет молчал, от Мануэля никаких вестей не было, так что вскоре Вилли перестал вспоминать странный разговор, а квантовый коммуникатор на запястье воспринимал, как обычный браслет-оберег.

Жизнь шла своим чередом: приказ, передислокация, операция,