Алексей Калугин - Дом на болоте Страница 28

Да, пожалуй, было даже к лучшему, что вода оказалась всего лишь чуть теплой. Иначе все ушибы и болячки, покрывавшие тело сталкера, заныли бы под горячими струями.

Штырь дважды вымыл лицо и шею с мылом. Поскольку сам он едкой вони болотной гниды не чувствовал, оставалось только надеяться, что ему удалось от нее избавиться. Обтеревшись полотенцем. Штырь решил, что не стоит после душа натягивать уже ношеное нижнее белье, тем более что в рюкзаке у него лежал сменный комплект. Обернув полотенце вокруг бедер. Штырь взялся за ручку двери и, замерев на миг, внутренне подобрался, готовясь к броску сквозь тучи гнуса.

Пора.

Распахнув дверь. Штырь нос к носу столкнулся с Бенито.

Мертвяк стоял возле двери, наклонив голову и безвольно опустив руки, ждал своей очереди в душ.

– Ты чего? – От неожиданности Штырь сделал шаг назад.

Зомби молча отошел в сторону, освобождая сталкеру проход.

Придерживая полотенце одной рукой. Штырь бочком, осторожненько проскользнул между зомби и стенкой душевой и, свободной рукой разгоняя надоедливых крошечных кровопийц, побежал к дому.

На бегу он пришел к окончательному выводу: зомби ему не нравится. Главным образом потому, что Штырю никак не удавалось понять, чего от него ожидать. Мертвяк был непредсказуем, следовательно – опасен. Нужно было поскорее от него избавиться. Оставалось придумать, как это сделать.

Забежав в тамбур. Штырь принялся отчаянно чесаться: как ни быстро он бежал, а болотный гнус все-таки не упустил случая сделать свое гнусное дело. Успокоив на время зуд, вызванный укусами крошечных кровопийц и пожирателей плоти, сталкер подхватил за лямку свой рюкзак. А вот автомата, который он повесил на крючок поверх пыльника, на месте не было.

Штырь сунул руку в карман пыльника. Пистолет на месте. Голый сталкер с сомнением посмотрел на черный, вороненый ствол пистолета. Войти в дом с пистолетом в руке и полотенцем на чреслах? Можно представить, что скажет на это Доктор. Спрятать пистолет под полотенцем? Совсем глупо. Поколебавшись какое-то время, которого хватило на то, чтобы прихлопнуть еще с десяток проникших в тамбур насекомых. Штырь тяжело вздохнул, сунул пистолет в карман пыльника и открыл дверь, ведшую в дом.

Он сразу же оказался в большой, ярко освещенной комнате с длинным обеденным столом у закрытого жалюзи окна. В дальнем углу негромко жужжал холодильник. Неподалеку от него – старая, с отбитой по углам эмалью газовая плита с двумя конфорками и кухонный стол с микроволновкой. Вдоль стен тянулись самодельные скамейки. Слева от входа на стене висели два плоских обогревателя. Справа – большой портрет Сальвадора Дали с прилизанными волосами, лихо закрученным вверх густо напомаженными усами, в левом глазу – монокль, правый – дико вытаращен.

Доктор сидел за обеденным столом и не спеша начинял патронами, – надо полагать, особыми, даже кровососу не причиняющими вреда, – обойму своей замечательной винтовки. На углу стола лежал «Калашников» Штыря. Обойма – на месте.

На Докторе – темно-синий спортивный костюм «Адидас». На ногах – растоптанные шлепанцы. Окинув быстрым взглядом вошедшего в комнату голого сталкера. Доктор недовольно наморщил нос, – видно, запашок от него все же шел, – но от комментариев воздержался.

– Ну, как? – только и спросил он.

– Нормально, – как можно более равнодушно ответил Штырь.

Эка невидаль, горячий душ!

Доктор снова ничего не ответил. Загнав в обойму последние два патрона, он встал, положил обойму на полку и включил стоявший на кухонном столе двухлитровый электрический чайник.

Воспользовавшись тем, что Доктор отвернулся, Штырь достал из рюкзака чистое белье и быстро натянул его. Мокрое полотенце он кинул на скамейку. К тому времени, как Доктор обернулся, он уже и штаны натянуть успел.

– Какой чай пьешь? – спросил Доктор.

– Не очень крепкий, – ответил Штырь. – С сахаром.

– Значит, традиционный красный, – сделал вывод Доктор.

Ополоснув горячей водой заварочный чайник, он кинул в него две щепоти сухих чайных листьев, залил кипятком и поставил на обеденный стол. Следующей свое место на столе заняла большая тарелка с бутербродами – сыр и ветчина. Отдельно – блюдечко с наструганной бастурмой. Далее – розовая пластмассовая салатница с печеньем, вафлями и конфетами в зеленых обертках вперемежку.

Штырь торопливо просунул руки в рукава темно-зеленой армейской футболки и схватил со стола автомат, – вроде как для того, чтобы место освободить, – да так и остался стоять с оружием. Только ствол опустил вниз.

– Почистить бы автомат не мешало, – заметил Доктор, взглянув на сталкера искоса. – А то ведь заклинит в самый неподходящий момент.

А в голове у Штыря, как ответный сигнал, другая мысль: а что, если Доктор нарочно автомат испортил? Чтобы обезопасить дорогих его сердцу зомби да и кровососов заодно? Штырь озадаченно прикусил губу. Что делать?

– Да положи ты автомат, – едва заметно усмехнулся Доктор. – Никто его не тронет. Садись-ка лучше, – кивнул он на скамейку у стола.

– Я спать хочу, – сказал Штырь.

Он и в самом деле не очень-то хотел пить чай. Просто не хотел. Не любил. К тому же и мертвяк, когда из душа вернется, усядется, надо полагать, за один с ними стол. Для кого же иначе доктор выставил открытую баночку шпрот?

– Садись. – На этот раз предложение Доктора прозвучало, куда более настойчиво, чем в первый раз. – Мне еще нужно тебе перевязку сделать и хотя бы скобки поставить. Иначе завтра рана загноится, да и края уже не стянешь. А я сначала должен чаю выпить.

Штырь с неохотой положил автомат на скамью рядом с рюкзаком и сел на указанное ему место. Черт с ним, с Доктором, выпьет он с ним чаю. И даже сделает вид, что мертвяка не замечает. Ничего, еще посмотрим, кому смеяться последним.

Хотя чего тут смотреть-то? Теперь уж Штырь точно своего не упустит!

Доктор поставил перед сталкером большую чашку с каким-то диковинным розовым цветком на боку, плеснул чаю из заварочного чайника, разбавил его кипятком.

– Сахар сам насыпай.

Себе в чашку Доктор налил чай, не разбавленный кипятком. И сахар добавлять не стал. Взял бутерброд с ветчиной, намазал его майонезом и прилепил сверху другой бутерброд, с сыром. Получился экзотический сэндвич для гурманов с извращенным вкусом. Глядя на такое. Штырь про себя отметил, что близкое общение с зомби дает о себе знать не так, так эдак.

Доктор за обе щеки уписывал фирменный бутерброд.

Съел.

Со смаком облизал испачканные майонезом пальцы.

Соорудил еще один экстравагантный сэндвич.

Хотел было уже откусить от него, но вдруг, будто вспомнив о чем-то, положил сэндвич на блюдце, не вставая со скамейки, перекинул через нее одну ногу и, наклонившись, приоткрыл дверцу холодильника. Пошуровав там, достал банку маринованных корнишонов. Выловив из рассола два маленьких огурчика, аккуратно разрезал их вдоль и начинил половинками сэндвич.

Штырь сидел, привалившись спиной к стенке, неспешно помешивал ложечкой чай и не без интереса наблюдал за Доктором. Ему нравилось наблюдать за психами. В детстве его любимцем был мужик из соседнего дома, который зимой бегал по улице в трусах, вязаной шапочке и здоровенных кирзовых ботинках, изображая из себя лыжника. Штырь едва ли не каждый день встречал его по дороге в школу. Псих пробегал мимо него, старательно волоча ноги по снегу, размахивая руками так, словно держал в них лыжные палки, и крича при этом: «Русские спячки!… Русские спячки!…» Больше всего Штыря интересовало, что же это такое – «русские спячки». Но он так и не сумел разгадать эту загадку. Хотя, казалось бы, все просто.

Сейчас Штырь внимательно изучал Доктора, пытаясь понять, в какой степени он по-настоящему безумен и насколько лишь пытается имитировать умственное расстройство. То, что он не полный идиот, было понятно с самого начала, иначе какой бы из него был врач. Но его отношение с обитателям Зоны, то, как он воспринимал окружающий мир, все же наводило на мысль, что у Доктора серьезные проблемы с оценкой действительности. Параллельно с реальным он жил в своем, вымышленном мире. Накладываясь в сознании Доктора один на другой, два этих мира порождали новую действительность, которая являлась для него отправной точкой при оценке происходящего.

Найдя такое простое и удобное объяснение странному поведению Доктора, Штырь сразу почувствовал себя увереннее. Он даже взял конфету – шоколадная, с лимонной начинкой, - откусил от нее половинку и запил чаем.

И все бы было просто замечательно, не появись в этот момент на пороге зомби. На мертвяке были длинные, почти до колен, трусы в бело-сине-красную полоску и бледно-голубая майка на тоненьких лямочках. На худющем, высохшем теле белье смотрелось так, будто его повесили на швабру. И все же это было лучше, чем если бы Бенито явился к столу голым. Штырь чувствовал физиологическое отвращение, стоило ему только вспомнить о ранах и шрамах, превращающих и без того далекое от совершенства тело мертвяка в экспонат для выставки «Забавы вивисектора».