Александр Шакилов - Ренегат. Империя зла Страница 28

– Молодой человек, вам нужен отец-доктор Евлампий? – К сожалению, вопрос задала вовсе не пышногрудая сестра милосердия, а сутулый монах с выпученными глазами.

– Да я… – Обычно Тарсус за словом в карман не лез, но не сейчас. – Я…

В конце коридора, попивая из пластиковых стаканов сбитень, о чем-то разговаривали мужчины в ментовской форме, без шлемов, зато вооруженные.

Если что, прикинул Тарсус, коридор отлично простреливается.

– Я…

Из лифта вышел здоровенный киборг в подряснике и двинул аккурат в сторону чересчур любопытного монаха и его жертвы.

– Я… э-э…

– Милейший, будьте добры к нам. Вот тут молодой человек ведет себя как-то… – обратился монах к киборгу, а говорил он достаточно громко, чтобы услышали менты, которые разом замолчали и уставились на парня в черном комбезе.

Киборг заслонил собой лампы на потолке, подпольщика накрыло его тенью.

– Ага, братишка, приспичило?! – радостно взревел композитный гигант и как ни в чем не бывало зашагал дальше по своим делам.

– Да! – Тарсус радостно кивнул. – Приспичило! Мне бы в туалет!

Менты сразу потеряли к нему интерес и, продолжив беседу, двинули прочь.

Спасибо киборгу за подсказку, очень вовремя.

– Туда. – Глаза монаха выпучились еще сильнее, когда он махнул рукой. – Третья дверь по коридору направо. И не забудьте, молодой человек, продезинфицировать руки!

Фиолетовая буква «М» увеличивалась с каждым шагом. Притянутая пружиной дверь захлопнулась бы с грохотом, а не со скрипом, если бы Тарсус не придержал ее. Белая ровная плитка на полу, аналогичная – на стенах. Потолок побелен. Тяжело, душно пахнет хлоркой. Ряды писсуаров, напротив – отдельные кабинки. Вращаются лопасти вентилятора у потолка, но движения воздуха нет, зато вытяжка нужного размера присутствует, и не страшно, что высоко, для Тарсуса это не проблема.

Прежде всего он сделал вид, что справляет малую нужду. На самом же деле вытащил коммуникатор и, прикрыв его собой от видеокамеры, озирающей сортир из дальнего верхнего угла, попытался войти в сеть больницы.

– Черт!.. – прошипел он.

Присланный начальством пароль местная локалка принимать отказалась. Сменили, что ли? Как бы то ни было, отключить видеокамеры не получится… Остается только надеяться, что за ним никто не наблюдает, сидя у монитора. Может же такое быть, что оператор отвернулся… Обдумывая расклад, Тарсус прислушался. Тихо вроде, без специфических для санузла звуков, но проверка не помешает.

Только бы никто не вошел! Он опустился на колено – раскрывшись, присоска тотчас прилипла к полу – и наклонил голову, высматривая, есть ли кто в кабинках. Ни одной ноги, ни одного ботинка. Отодрав присоску, быстро поднялся.

– Есть тут кто?

Тишина в ответ.

Тарсус напрягся – и его подбросило к потолку. Побелка – не самая лучшая поверхность для его целей, но все-таки он прилип. Сначала на локтевых присосках повис у потолка, затем, подняв ноги, закрепился иначе, чтобы можно было снять решетку. Ему силенок хватит, чтобы выдрать из стены писсуар и швырнуть его на полкилометра, так что в решетке он проблемы не видел.

А напрасно.

Чтобы что-то выдрать и швырнуть хотя бы на сантиметр, за это что-то надо взяться, а решетку прикрутили к потолку без малейшего зазора – даже ногтем не подковырнуть, и ячейки столь малы, что мизинец не просунуть. Меж тем в любой момент докторишка может поднять тревогу. Странно, что этого еще не случилось. Неужели Маршал самостоятельно справился? Хотелось бы верить. Пальцы лихорадочно искали, за что бы зацепиться…

Скрипнула входная дверь. Тарсус замер.

– Молодой человек, которому приспичило, вы еще здесь? – донеслось от входа.

Ох и настырный этот пучеглазый монах! Только его сейчас не хватало. Вот зайдет сейчас, увидит Тарсуса под потолком вниз головой и…

И что? Крик поднимет? Или решит, что сошел с ума? Правда, одно другого не исключает…

– Я здесь еще, я скоро! – крикнул Тарсус в ответ.

– Молодой человек, вы… – Если бы глазами можно было убивать, монах точно прихлопнул бы Тарсуса.

Обдирая фиброин вместе с плотью до костей, кулак с грохотом врезался в решетку, смял ее, продырявил. Зато теперь есть за что зацепиться. Тарсус выдрал решетку вместе с крепежом из потолка и швырнул в голову монаха. Конечно же попал – пучеглазого опрокинуло на пол, пикнуть не успел. Из рассеченного лба потекло.

Отлепившись от потолка и кувыркнувшись в воздухе, Тарсус встал на ноги. Метнулся к распростертому телу, затащил его в кабинку, усадил на унитаз и, заперев дверцу, выпрыгнул через верх. Затем подхватил оторванную решетку. Вместе с ней устремился к потолку, где, зависнув, чуть согнул ее и сунул в воздуховод, протиснулся следом и приладил решетку над вытяжкой изнутри, надеясь, что мимолетный взгляд монаха или союзника не заметит, что не все в порядке.

Видео с камеры, конечно, пишется и все его художества обязательно увидят. Но еще есть надежда, что не прямо сейчас.

Воздуховод в сечении был прямоугольным, невысоким и узким – не развернуться, можно передвигаться лишь на коленях-локтях. Или ползти по-пластунски. А еще тут не хватало освещения. Отличное местечко для того, кто страдает клаустрофобией. Зато не пыльно. И ощутимо сквозит.

Стараясь ползти потише, Тарсус на ходу вновь врубил коммуникатор. Сейчас на нем высветится план коммуникаций с отметкой цветовым маркером того места, где содержат под стражей Владлена Жукова… Не высветился. Выругавшись, подпольщик с максимально возможной скоростью направился к кабинету пухлощекого докторишки. Он и мысли не допускал, что может не там свернуть. А поворотов в трубе хватало…

Сирена взвыла, когда Тарсус был примерно на полпути к цели.

Медленно раздеваться сложнее, чем одеваться быстро. Иван на собственной шкуре прочувствовал это.

Смотреть в глаза доктору Серафиму категорически не хотелось. Вот только взгляду тут не за что зацепиться: все ровненько в кабинете, ничего лишнего, только коммуникатор на виду, остальное в шкафу, закрытом на специальный биометрический замок, послушный исключительно доктору.

– Я жду, – склонив черный клобук, пророкотал Серафим. Гладкое лицо его пришло в движение, на лбу обозначились морщины, свидетельствующие о крайней степени отнюдь не христианского смирения. – Ну-с, что тут у вас?

Щелки-глаза разглядывали Ивана со смесью брезгливого интереса и надменности. Пальцы, затянутые в резиновые перчатки, непрерывно шевелились, будто доктор разминался перед схваткой.

– Сейчас разденусь, и будете меня лечить. – Понимая, что со стороны ужимки его выглядят престранно, Жуков-младший слез с дерматинового кресла и замер посреди кабинета, будто бы в нерешительности. Потом, одной рукой придерживая брюки, чтобы не свалились, второй принялся расстегивать рубашку. – Извините, доктор. – У него якобы зачесался нос.

От Тарсуса нет никаких вестей, и потому надо тянуть время. Как вариант – отвлечь доктора и атаковать его. Несколько смущали габариты и весовая категория отца Серафима – втрое тяжелее, но…

– А это что? – Иван глазами показал за спину доктора, но тот даже бровью не повел в нужном направлении. Зато раскатисто выдал:

– Что у вас с руками? Ну-ка указательными пальцами коснитесь носа!

– У меня все в порядке, – поспешно заверил доктора Иван. – С руками у меня…

Пальцы коснулись носа и… Черт и еще раз черт! Слишком широкие для него брюки без поддержки сползли до щиколоток, обнажив пропитавшиеся кровью самодельные бинты и множество синяков.

Щелки вмиг превратились в почти что полноценные глаза.

– Что скажете, отец Серафим? Это лечится? – Хотелось верить, что врача получилось сбить с толку.

Увы, набедренник тому явно достался не по блату – толстяк влет определил, в чем суть проблемы, и не только мгновенно принял решение, но и занялся устранением проблемы. Поручи взметнулись, пальцы-сардельки – как бы в целлофане из-за перчаток – обхватили золотой наперсный крест на груди, из-за чего цепь натянулась, грозя порваться. Маленькая красная кнопка на распятии служила для вызова охраны.

Взвыла сирена.

Иван метнулся к врачу, но запутался в брюках и рухнул на колени прямо у стола. Скорее инстинктивно, чем осознанно, схватил коммуникатор и выставил перед собой, словно девайс способен был защитить от всего на свете. Ну, от очереди из «калаша» не спасли бы и десять коммуникаторов, а вот против скальпеля, выхваченного врачом из шкафа, вполне хватило одного. Выставив скальпель перед собой, отец Серафим сделал выпад – не иначе в молодости занимался фехтованием. Лезвие вошло в прочный пластик, как в масло, и прорвало изнутри экран.

Выпустив коммуникатор, который погиб, не издав ни звука, Жуков-младший откинулся назад. Он упал на спину и, подняв ноги, в одно движение натянул брюки и вскочил. Застегивать пуговицы не было времени, а вот с ремнем он справился за долю секунды.