Грант Макмастер - Британия Страница 28

После этого он вывел их на улицу.

Нехорошие предчувствия Кейтлин сбылись, едва они дошли до ворот, ведущих к нейтральному коридору перед христианской частью города. Откуда-то из-за спины раздался троекратный автомобильный гудок, и стражники, уже открывшие дверь в потолке опрокинутого автобуса, мгновенно закрыли ее снова, взлетели на горы коробок по бокам и направили стволы в сторону коридора.

Из мечети послышался топот, и шестеро человек окружили Юэна, схватили его за руки и надели старые, но крепкие наручники. Кейтлин не успела ничего сделать: на нее тоже набросились. Связав обоих, им зажали рты веревками, надели на головы вонючие мешки, куда-то потащили и бросили в помещение, где пахло сыростью и землей.

— Лежите тихо, — сказал один из нападавших. — Тут всюду мох. Шевельнетесь — сдохнете.

Несколько часов они пролежали в темноте, а снаружи доносились топот бегущих людей, встревоженные голоса и певучие молитвы. Поначалу пленники пытались освободиться от веревок, но нападавшие сработали на совесть, и вскоре Юэн и Кейтлин бросили эти попытки и дальше просто лежали на холодном полу.

Юэн уже потерял счет времени, когда за стеной раздались глухие звуки перестрелки. Потом ухнуло несколько взрывов, один из них — такой силы, что земля под ними содрогнулась. Автоматные очереди послышались ближе, мерный такт отбивали выстрелы из дробовика.

Кейтлин прижалась к Юэну. Девушка не издавала ни звука, но Юэн чувствовал, как ее трясет.

За дверью послышались голоса, и кто-то подергал за ручку.

— Заперто! — донесся женский голос. — Скорее узнай, у кого ключ!

Раздался торопливый перестук убегающих ног и затих вдали.

— Лежите, я сейчас вас выпущу, — сказал из-за стены женский голос, и Юэн подумал: «Уж не епископ ли возглавила спасательную операцию?»

Еще один взрыв, на этот раз ближе, сотряс землю, и вслед за ним вдалеке послышался пронзительный крик боли, заглушивший даже монотонную перестрелку. Топот бегущих ног послышался снова, на этот раз он приближался, пока не замер у самой двери. Потом заскрежетал ключ в замке, и дверь со скрипом отворилась.

Юэна взяли за руку.

— Встань, — на этот раз говорил мужчина, и Юэну показалось, что это имам.

Он попытался повернуться, чтобы было удобнее вставать, но чужие руки удержали его на месте.

— Нет. Вставай прямо напротив меня. Ни шагу в сторону.

Юэн замер, вспомнив про убийственный мох. Потом с трудом, преодолевая боль в затекших мышцах, поднялся. Невидимый человек удержал его на ногах и снял мешок. На Юэна смотрело напряженное и усталое лицо имама. Рядом с ним Файруза с почерневшим лицом и блестящими глазами помогала встать Кейтлин.

Тесная комната, куда их затолкали, была почти вся покрыта мхом, как зеленым одеялом, но мох этот был другим: вверх из ровного покрова тянулись стебли, на которых поблескивали набухшие от влаги семена.

— Скорее, надо убираться отсюда! — сказал имам и вывел Юэна из комнаты, придерживая его за плечо.

За дверью имам освободил Юэна от кляпа и наручников. Юэн размял запястья и оглянулся на Кейтлин. На ее щеке багровел синяк и виднелись следы засохшей крови: те, кто схватили их, не особо церемонились с девушкой. Она отважно улыбнулась, но Юэн заметил, что руки у нее дрожат.

Они стояли в коридоре, который раньше был частью офисного комплекса, но теперь стены были покрыты сажей и серым порошком, проверенным средством против мха. Ни одна деревянная дверь не уцелела, и через пустые проемы бывших офисов в коридор лились изумрудные сумерки.

— Спасибо, что спасли нас, — сказал Юэн. — Но что тут у вас творится?

Имам Хусейн с дочерью переглянулись, затем посмотрели на Юэна и Кейтлин.

— То есть, вы не знаете? — спросила Файруза.

— Чего не знаем?

— Поговорим на ходу. Здесь оставаться опасно, — сказал имам и первым пошел по коридору к лестнице, ведущей вверх.

— Чего мы не знаем? — с вызовом повторил Юэн.

— Вы отдали Дэниелу конверт. Вы знали, что там? — спросил имам.

— Неужели все это из-за письма? — поразилась Кейтлин.

— Нет, мы не спрашивали, — отозвался Юэн.

Имам и Файруза опять мрачно переглянулись.

— Что? — спросил Юэн. — Что происходит?

— Минуту, — сказал имам.

Они как раз дошли до лестницы. Рядом, в конце коридора, стоял железный шкаф. Фэрри вынула из него рюкзаки и оружие и отдала их Юэну и Кейтлин. Лицо ее ничего не выражало, но Юэн заметил, что глаза у нее покраснели от слез.

— Пожалуйста, расскажите, что случилось, — умоляюще попросил Юэн.

Файруза вдруг схватила его за руки и пристально посмотрела в глаза.

— Кто дал тебе это письмо, Юэн?

— Его мать, епископ.

— Опиши ее, — попросил имам и пошел вниз по лестнице.

Юэн задумался, пытаясь восстановить в памяти образ пожилой женщины.

— Высокая, худая, седая. Всегда в чистой и красивой одежде.

Имам кивнул:

— Да, это она.

Фэрри сгорбилась, отпустила Юэна, а затем повернулась и пошла вслед за отцом.

— На улицах надо быть осторожнее. Пойдем окольными путями, пока не доберемся до военного лагеря у собора, — чуть не плача, сказала она.

Юэн по-прежнему ничего не понимал и повернулся за помощью к имаму.

— В конверте были живые споры мха, — имам, казалось, был подавлен. — Фаид вдохнул их, как только распечатал письмо, Юэн.

— Господи! — послышался сзади голос Кейтлин.

Только теперь до Юэна дошло случившееся.

— Мох напал на него?

— Он сам стал мхом. С живыми спорами все происходит до ужаса быстро. Фаид даже не успел с нами попрощаться…

Юэн похолодел от мысли о том, что Дженнифер сделала с родным сыном и как близко от смерти находились они с Кейтлин, когда несли конверт через полгорода и когда лежали связанные в подвале рядом с живыми спорами мха.

— Простите, я не знал, — хрипло произнес он, спускаясь по лестнице за Файрузой, хотя и понимал, насколько пусты сейчас эти слова.

— Разве ты мог узнать и выжить? — грустно улыбнулся имам.

Выйдя из здания, они перебежками добрались до ближайшей линии домов, прошли ее насквозь и двинулись на юго-восток. В какой-то момент они оказались на открытой улице и, вслед за Фэрри, бросились ничком на асфальт.

Неподалеку, за стеной, спорили два христианских солдата.

— Ничем хорошим это не кончится, — сказал один.

— Ты так думаешь?

— Я знаю.

— Ну и зачем тогда приперся, Альберт?

— Так она же сказала: прийти всем до одного! Тупой, что ли? Попробуй, поспорь с ней.

— Значит, пускай насильно обращают в свою веру, а мы будем сидеть, сложа руки? Вот так ты думаешь? — голоса стали удаляться, продолжая разговор на ходу.

— Нет, брат, я вообще ничего не думаю. В наши дни иметь собственное мнение опасно, — ответил Альберт.

— Тут ты, может, и прав, Берти, но все равно это не дело: похищать всех, кто приходит в город, дурманить их и обращать в свою веру. Ты подумай, епископ дело говорит!

— Ну, я тебе так скажу… — Больше ничего разобрать было нельзя; Файруза осторожно заглянула за стену и показала жестом, что путь свободен.

Они перебежали дорогу и укрылись в тени еще одной линии домов, с террасами.

— Отец, ты был прав: они их используют, — сказала Фэрри.

— Нас? Для чего? — спросила Кейтлин.

— Епископ была в ярости, когда ее сын принял ислам, — объяснил имам.

— Он сделал это ради меня, — сказала Фэрри. — Я не хотела и не могла отказаться от своей веры, и тогда он отказался от своей ради нашей любви.

— По правде говоря, он не особенно верил в бога, ни в исламского, ни в христианского. Он просто очень любил мою дочь.

Файруза отвернулась, пряча глаза, но не смогла подавить горького и безысходного рыдания.

— И теперь они утверждают, будто вы насильно обратили нас в мусульманство? — спросил Юэн.

— Видимо, да, — ответил имам. — Епископ уже давно обвиняла нас в этом, но без доказательств ничего не могла предпринять.

— То есть, получается, она все подстроила? — изумился Юэн. — Но откуда она знала, как вы поступите с нами? И что мы вообще отдадим письмо?

— Наверное, она и сама не знала, как все сложится, — ответила Файруза, осторожно идя по первой по заросшему мхом палисаднику.

— Идите по снегу! — сказал имам, замыкающий цепочку, и подстраховал Кейтлин, чтобы она не упала в мох. — Она хорошо понимает фанатиков, потому что сама фанатик.

— Что вы имеете в виду? — спросил Юэн.

В вопросах религии он был беспомощен. В его жизни в Шотландии религия была делом десятым. Впрочем, после войны многие забыли о церковных канонах: на первый план вышли проблемы выживания. К тому же бог, допустивший планетарную катастрофу, резко утратил популярность. В первые послевоенные годы еще шли пересуды о том, удалось ли спастись религиозным лидерам, но прошли десятилетия, от них не было известий, и все решили, что раз уж прожили все это время без них, то как-нибудь проживут и дальше…