Сергей Чичин - Отстойник Страница 28

Пейзаж за окном — вернее, его отсутствие — тоже ненадолго отвлек меня от цели. Окно, прорубленное в сером монолите и забранное парой ржавых прутьев, выходило в вяло клубящийся бесцветный туман. Я даже присел, чтобы снизу получше разглядеть небо, но ничего подобающего не обнаружил. То есть какая–то гладь, безусловно, была. Серая и слепая. Никаких тебе облаков, никаких звезд, никакого солнца. Очень занятно. На ночь совершенно непохоже — светло. Разве что какая–то сплошная облачная пелена, глазом не схватываемая? А солнца не видно потому, что окно выходит на сумеречную сторону? Человеческий разум — инструмент, с удивительной живостью находящий оправдание любым непоняткам. Или перелагающий этот поиск на чужие плечи — помните магическую формулу «что это, Мейсон»?…

Ладно, физику с лирикой побоку. На повестке дня огнеметчик. Сейчас я снесу ему полбашки, уповая на то, что дружба с тутошним Хранителем избавит меня от дальнейшей юридической волокиты.

Эл предупреждающе гукнул и в последний момент отшиб в сторону ствол дробовика, сунутый поверх его плеча в физиономию врага.

— Не понял, — пожаловался я, приложивши немалые усилия, чтобы не дать винчестеру улететь через всю комнату.

— Я должен его спросить! — просипел Эл и пошел орудовать мечом с удвоенной скоростью. Присмотревшись, я утвердился во мнении, что рубит он далеко не со всей дури, руку придерживает, словно бы опасаясь ненароком располосовать противника надвое. Финтил он хитро, но противник его перехватывал все выпады, словно предвидел… Ах да, припомнилось мне — он же мысли считывает! Ну–ну, интересная дилемма. Эл, конечно, пусть попрыгает, пока не загрустит, но если этот приятель начнет брать верх, спрашивать Хранителю придется его труп. Нет такой информации, которую нельзя было бы получить минимум десятью резервными путями. А вот единожды поджаренный Мейсон рискует остаться таковым навсегда, так что нефиг.

Что еще любопытно — долго ли он намерен скакать с отстреленной рукой? Вот уж воистину сволочь какая–то, существо приличное померло бы от шока еще там, в моей кухне. Там и от меньшего… мнэээ, это пропустим.

Шлеп. Это пришел Мик.

Из холста он появился, поправ мои кувыркательные завоевания — выпрыгнул вперед и вверх и приземлился устойчиво на ноги. Чуть не отдавил при этом пальцы соскладированной под мольбертом Айрин. В одной руке фон держал свою знаменитую биту с автографом какого–то парня (парень никакого отношения к бейсболу не имел и вообще, сдается мне, нигде кроме своего автосервиса популярностью не пользовался, подписывать биту не хотел, но фон оказался убедителен как эпидемия коклюша, вы ж его знаете). В другой — коробку, которую немедленно перебросил мне. Ого, да это патроны к ружью! Все–таки иногда он молодец. Правда, наверняка при выяснении окажется, что с чем–то эту коробку перепутал. Далее, за плечом у фона был небольшой рюкзак, наскоро заброшенный обеими лямками на одну сторону, и из рюкзака торчала–таки рукоять мачете. Дорвался. Еще появился плеер на поясе и наушники, нацепленные на шею. Обстоятельный он парнишка, чего уж.

При виде подкрепления наш огнеметный противник занервничал всерьез и даже предпринял попытку перейти в контратаку. Нырнув под клинок Эла (ну, в самом деле, что за глупость — тыкать мечом, стараясь не повредить?…), он вдруг сморщился и то ли дунул, то ли плюнул Хранителю под ноги. Эл издал сдавленный вопль и, вскинув ноги выше головы, грохнулся на пол.

— Это Эл? — удивленно уточнил Мик, озирая его гориллью физиономию. — Эк тебя, брат, покорежило. Мейсон дешевле отделался.

Я инстинктивно мазнул ладонью по лицу. Ничего, вроде то самое, небритое…

Огнеметчик развернулся в мою сторону, уткнулся носом в ствол ружья и забуксовал на месте. Видимо, эту штуку он уже успел оценить как неприятную.

Кстати, тут только я заметил, что раны на его искалеченной руке, вроде бы, закрылись, и даже на месте оторванной кисти снова вытягивается какое–то ее подобие, пока очень чахлое, но разрастается и раскрывается все больше… Ну, знаете, это уж вовсе нечестно. Тут уж не то что молоко с минералами, тут… пожизненный пропуск на все мероприятия Хью Хефнера, не меньше. Даже и не знаю, чем еще можно компенсировать эту жизненную несправедливость.

— Живыыыым! — взвыл Эл панически.

И вперед выдвинулся Мик.

Рюкзак он неспешно скинул с плеча, перехватил биту двумя руками, аккуратно встал в стойку, размахнулся дубиной…

Хрящеватое лицо огнеметчика, повернувшееся к нему, отразило живейшее недоумение.

— Почему — колбаса?… — вопросил он дрогнувшим голосом и сделал неуверенную попытку отмахнуться окутанной пламенем рукой.

Мик крутнулся на месте и ударил с ноги, вбив тяжеленную бутсу снизу в грудь пациенту. Телепата швырнуло на стену и распластало по ней, как лягушку на лабораторном столике. Постояв пару секунд, бесчувственное тело дрогнуло в коленях и сперва опустилось на них, а потом и вовсе тяжко брякнулось физиономией в пол.

— Так почему — колбаса? — уточнил я чисто для порядка.

— Не знаю, — признался фон убито. — Но колбаса. Сервелат, если точнее. И еще — стенные шкафы, лучше всего зеркальные. Столько всего в голову лезет, прямо не знаешь.

Такое впечатление, что операционная система, на которой он работает, построена по принципу «триста миллиардов ошибок в секунду, авось что–нибудь да сработает». И что характерно — оно таки срабатывает. А уж что он в бою никогда не задумывается по делу, я и сам давно знаю. Трудно заподозрить в осмысленности поступков человека, который бросает автомат, чтобы без помех запустить в противника кирпичом.

Эл воздвигся в сидячее положение. Даже и в таком виде ростом он оказался мне по грудь. Ну ничего же себе тут Хранители! Чем их, интересно, откармливают. Кожа или, вернее сказать, толстая шкура отливала угольной чернотой, да и шерсть, как оказалось, исходно тоже была абсолютно черной, пока не коснулось ее повсеместное то ли поседение, то ли серебрение. Между прочим, какие–то схожие порядки у наших земных горилл. По крайней мере, спины горилльих вожаков украшены полосами серебристой шерсти. Только у Эла серебрение коснулось самых концов шерстинок, а в глубине сохранился исходный антрацитовый отлив. Надо же, в Аду блондины тоже крашеные.

— Это ты дал, — признал и Мик, с уважением потыкал Эла битой в грудь. — Видывал я супертяжей, но тебя разве что против звездолета выставлять… А на кой он тебе живой? Такая–то скотина?

— Я должен спросить! — Эл встряхнулся и прыжком оказался на ногах. Хорошо, что потолки высокие. То есть — я машинально запрокинул голову — что нет тут потолков. Где–то очень высоко стены комнаты сходились в подобие купола, но никаких перекрытий до тех самых пор не наблюдалось. Видимо, апартаменты для баскетболистов. А находимся мы, стало быть, в башне. Если бы кому–нибудь пришло в голову ввернуть в нашей новой обители лампочку, ему бы пришлось воспользоваться не стремянкой даже, а полным набором услуг пожарной команды.

Эл ровным скользящим шагом двинулся к тушке огнеметчика, а из холста — сюрприз! — под ноги отскочившему Мику выкатился Чарли.

— А ты–то тут какими судьбами? — поинтересовался я, ибо прекрасно знаю, что Барнет — как раз тот парень, которого никакими силами не заманишь в предприятие более экстравагантное, нежели торговля канцтоварами. — Чарли, я затрудняюсь сказать, где мы, но есть мнение, что твоя юрисдикция кончилась по ту сторону этой… дырки.

Чарли меланхолично огляделся и оправил огрызок галстука.

— Оно и видно, Мейсон, что тебе никогда не приходилось составлять отчет о твоих выкрутасах. Я прикинул, сколько шкур с меня сдерет капитан…

— …и сколько ты проживешь под пристальным вниманием НАСА… — подхватил Мик. Судя по вытянувшейся физиономии Чарли, эта мысль ему в голову придти не успела, но теперь наверстала упущенное, растолкав все остальные Барнетовы опасения и фривольно разметавшись по обоим полушариям.

— …и вот я здесь, — закончил Чарли упавшим голосом. — И меньше чем национальным героем отсюда вылезать поостерегусь. К героям отношение совсем другое!…

— Чьим национальным героем? Чарли, не хочу тебя огорчать, но для местного героя ты не вышел как минимум габаритами.

Чарли озадаченно подивился на спину Эла, на которой мог бы поставить себе палатку, и подавленно вздохнул.

— Это тот ваш приятель? Похож… только потолстел, что ли?

— Постригся, — поправил Мик. — Знакомо тебе выражение «совсем другое лицо»? Эй, а что опять с моей подругой детства? Эх, Мейсон, ну это ж надо — так угнетающе на женщин действовать! Попробуй, что ли, вместо ружья букет взять. Хотя… лучше с ружьем оставайся. Страшно подумать, как ты букет употребишь. А так хоть голубые приставать побоятся.

Если, конечно, среди этой занятной заоконной геодезии водятся голубые. Даже и небо–то естественный окрас утратило. Но менять ружье на букет я и правда не собираюсь. Вот на автомат Калашникова поменял бы, а еще лучше — на противослоновий нитроэкспресс. А то непроизвольно вспоминаются россказни о Большом Рогаче, который слишком велик даже для Эла…