Александр Афанасьев - Законы войны Страница 28

Итак, в Коране написано, что правоверный может взять четырех жен, но только если сможет хорошо относиться к каждой из них. В России многоженство запрещено, в том числе и на территории, где доминирует ислам (что не мешает правоверным регистрировать один брак и заключать еще два-три шариатских, если женщины, конечно, согласны). Здесь, в Бухаре, в Бухарском эмирате, куда я лечу, многоженство официально разрешено, но русское влияние проникло и сюда, потому существуют тонкости…

Когда мы (точнее, аналитический отдел) изучали причины, по которым афганцы подняли против нас восстание и продолжали ожесточенно сражаться против нас, — в их числе оказались такие, что мы сразу и не поверили. Например, с нашим приходом в Афганистане было запрещено рабство и торговля людьми, в том числе женщинами на свадьбу. Это привело вот к чему: у мужчин стали возникать проблемы с женщинами. Если раньше молодому человеку из хорошей семьи жену просто покупали, а вторую, третью он покупал сам на базаре, то теперь женщины получили право выбора. И сразу же к мужчинам появились огромные претензии. Их нельзя было сравнить с русскими: русский — представитель Империи, у него есть нормальная одежда, есть автомобиль, есть работа. У молодого афганца нет ничего, чаще всего молодой афганец годов до тридцати копит деньги, чтобы купить себе жену. Копит не на образование, не на квартиру, не на дом — а на жену. А взрослый афганец теперь тоже не мог купить себе вторую, молодую жену. Да еще и первая жена начала говорить вещи, за которые ее раньше просто зарезали бы: что раз в Коране написано, что муж может взять себе вторую жену, только если не опасается того, что будет относиться несправедливо, значит — чтобы взять вторую жену, он должен сначала построить второй дом и начать зарабатывать вдвое больше денег. Задачка нелегкая, особенно если ты днем работаешь, а ночью берешь спрятанный автомат и обстреливаешь блокпосты. Просто выспаться некогда — а ведь понятие «относиться по справедливости» относится не только к денежным делам, но и к делам сердечным, даже сугубо интимным. Вот мужчины и взялись за оружие, чтобы силой восстановить то, на чем стоял Афганистан, и относиться к женщинам по своей справедливости.

Интересно, а если посмотреть со стороны — я-то сам относился и отношусь к своим женщинам по справедливости?

Опять двадцать пять.

Юлия…

Я не сомневался в том, что чувства испытывал к ней я и чувства испытывала ко мне она. Но сейчас я все отчетливее понимал, что сойтись вновь — непоправимо загубить их, возможно, даже стать врагами. И дело совсем не описать банальной фразой «лодка любви разбилась о рифы быта», тут все и сложнее и больнее. Почти двадцать лет мы жили друг без друга. И каждый из нас вкусил от яблока с древа зла, каждый из нас научился хитрить, юлить, увиливать. Смешно — но каждый из нас, после того как мы расстались, — пошел по одному и тому же пути: стал разведчиком. Точнее, даже шпионом… разница между разведчиком и шпионом есть, и она вовсе не в том, что разведчики свои, а шпионы — чужие, она есть… Шпион — это человек, который не просто влезает в чужие души, это человек, который умеет менять свою душу, свои взгляды, свои убеждения как перчатки. Это человек, который перестал быть самим собой, потому что этого требует его ремесло, даже выше — его искусство. Это высшая степень отречения от добра во имя добра же — но только для своей страны, для своей Родины. Вот только бесследно это не проходит, и шпион как палач — став им, нормальной жизнью жить уже невозможно.

Потому нам с Юлией не стоит и пытаться. То, что объединяет нас, — ничто по сравнению с тем, что нас разъединяет. Годы мрака — разведчики говорят «холода», когда каждый из нас жил своей жизнью, — и куча мин в прошлом каждого. Наступишь — и порвет. Больно. А не хочется, чтобы было больно. И не хочется причинять боль друг другу. Поэтому живешь как есть и радуешься тому, что есть. Говорят — в семье не должно быть два юриста или два чиновника. Добавлю — два шпиона тоже не должно быть.

Ксения…

Ксения — это человек, с которым невозможно нормально быть больше часа времени. Иногда даже меньше. Я не знаю… как и когда она стала такой, и гоню от себя мысль, что и сам несу долю вины за это. Но все это так… утром она объявляет войну всему миру и ведет ее, не беря пленных. Никак иначе не получается.

Марианна…

Марианна — человек совершенно не моего круга, не моего воспитания… она совершенно из другого мира. Испанки… особенно испано-американки — не такие, как мы. Они умеют радоваться жизни… не верите — зайдите как-нибудь в веселое заведение в Гаване. На набережной Малекон, где соленая волна с размаху бьет в кованый гранит берегов, вздымая вверх сверкающие на солнце брызги разрывов. Там вы увидите девчонок, которые танцуют, даже на столах… нет, не за деньги, это не профессиональные танцовщицы гоу-гоу, которых полно и севернее, и за океаном, в просвещенной и сильно развращенной Европе. Они танцуют потому, что им это нравится, они радуют себя и радуют людей. А Марианна умела еще и любить, давать, ничего не требуя взаимен и не ставя условий. Марианна — типичная испанка… я надеюсь на это. Потому что иначе — это я получаюсь типичным безрогим козлом.

Кристина…

С Кристиной я пробыл меньше всего, но почему-то выделяю ее из всех. Сам не знаю, почему. Может, потому, что она не типичная англичанка? Или наоборот — слишком типичная. Откуда и что мне знать про Англию? Иногда меня посещает мысль, что она — подстава британской разведки и просто ведет игру, долгосрочных целей которой я просто не понимаю. А иногда — что я просто дурак и упустил очередной свой шанс. Как бы то ни было — кажется, Кристина единственная, с которой мы расстались «по нулям». Модное сейчас выражение — по нулям. Это значит, что ни ты не причинил боль ей и ни она не причинила боль тебе. Все нормально, и можно даже остаться друзьями. Вот это — по нулям. Страшно становится тогда, когда понимаешь, что из таких вот нулей будет складываться итог твой жизни.

Ну и Анахита. Люнетта. Маленькая Луна…

А вот про нее ничего не буду говорить. Конечно, наркоман может рассказать о полетах почти что наяву… но много ли в этом будет правды? И стоит ли ему в этом случае верить?

Но наркоман никогда не откажется по собственной воле от дурмана…

Маршрут был уже привычным…

Трасса до Бухары, знакомые повороты. Какой-то певец в магнитоле, не помню имя. Мелодия, качающая как в колыбели… я все лучше и лучше понимаю фарси. Чтобы быстрее учить незнакомый язык — если у вас нет возможности жить в этой языковой среде, купите песни на этом языке и слушайте их. Это не заменит нормальных, академических занятий, но постепенно вы начнете понимать текст все лучше и лучше. И вам будет приятно от этого…

Машин было относительно немного, двигались в основном в обратную сторону — от Бухары к Ташкенту, там даже пробка была. Оно и понятно — в Бухаре прошла пятница, исламский день отдыха, и теперь те, кому нечего делать, перемещаются отдыхать в европеизированный Ташкент.

Я обогнал разлапистый, на полторы полосы вездеход, прибавил скорость, и тут…

Попал…

В зеркале заднего вида синим заполыхали огни. Дорожная полиция…

Интересно, чего это я нарушил. Не припоминаю. Обогнал… если только скорость превысил? Да нет… кажется.

Этого только не хватало.

Дисциплинированно сбавил скорость, перестроился в крайний ряд. С полицейским эскортом дополз до кармана… просто так на трассе останавливаться нельзя, трасса скоростная, даже по приказу полиции…

Зашарил по карманам… наличные деньги были, но не мешало убедиться. Штрафы за нарушение ПДД были очень серьезные, хотя как-то не приходилось платить их последнее время. Почему-то вспомнилось, как Майкл гнал по крымскому серпантину, нас поймал дорожный полицейский и, вместо того чтобы оштрафовать, отпустил. Сейчас на это рассчитывать не стоит, здесь меня не знают…

Открыл окно. Полицейский шел ко мне, в дурацком белом кителе… здесь белый цвет очень уважают, белая форма у всех, у кого только возможно…

— Здравия желаю, старший инспектор Хабиби. Документы, документы на машину…

— Машина прокатная… — я подал свои документы.

Инспектор начал просматривать их, с фонариком. Было темно… час до наступления нового дня и семь — до рассвета.

— Простите, я что-то нарушил? — спросил я. Дворянину вообще-то не пристало задавать такие вопросы, просто я действительно спешил.

Инспектор не ответил. Он просто сунул мои документы в карман:

— Извольте проследовать…

Нет, это черт знает что.

Оружие у меня было… конечно, второй раз я такой оплошности не допущу, и моему старому доброму партнеру по лихим играм, двенадцатому графу Сноудону, Егермейстеру Его Величества врасплох меня не застать. Но применять оружие против дорожных полицейских…