Собрать мозаику - Натали Палей Страница 28

собиралась, болтая с девчонками, рассказывая, как получилось, что Кирстан Стефанович пришел со мной. Девчонки закидали вопросами, особенно одногруппница Жанна, которая призналась, что давно влюблена в него и вообще он мужчина ее мечты. Потом я примерила платье, в котором должна была вскоре выступать в спектакле.

В общем, только через час после окончания репетиции я вышла из здания театра и с удивлением увидела Кирстана, сидящего во дворе на лавочке.

Неужели все же влюбился?

Вряд ли.

Что тогда ему нужно?

Кирстан вызвался проводить меня до дома тети, забрав сумку с учебниками.

– Красиво поешь, Лорианна.

– Спасибо, – смущенно улыбнулась.

– Только песня грустная. Поэтому расскажу тебе что-нибудь смешное.

Всю дорогу мы разговаривали, и я вдруг поняла, что давно столько не смеялась и давно так свободно и легко не общалась с парнем. Да вообще с кем-либо.

Из вежливости я пригласила марилийца на чай, и он, к удивлению, согласился. Я познакомила его с мамой и тетей, которая весь вечер не сводила с гостя задумчивого взгляда. Кирстан же, когда узнал, что профессор Манцевич – моя родная тетя, очень удивился.

Глава 14

Настоящее время

Ученый Адам Стонич приходил каждый день, и процедуры повторялись. Иногда с ним приходил господин Йович и скептически за Стоничем наблюдал. Тогда ученый начинал нервничать, у него все валилось из рук.

– Новая разработка должна обязательно дать быстрые результаты, – самоуверенно заявлял ученый, – воспоминания придут во время искусственного сна. Я введу пациентку в состояние, в котором она будет спать и слышать меня, а ключевыми словами направлю в сторону тех или иных событий прошлого. Когда пациентка проснется, будет все помнить.

– С трудом верится, – с сомнением цедил главный целитель.

– Если сомневаетесь в моей компетенции, можете сами заниматься с пациенткой, – раздраженно и обиженно фыркал господин Стонич.

Главный целитель отвечал не менее раздраженным взглядом.

– Не забывайтесь, мой друг, – ледяным тоном отвечал он. – То, что я вытащил вас из убогой дыры и поручил лечение важной пленной, не дает вам право зазнаваться. И говорить о том, что вы не сомневаетесь в успехе. Если выполните поручение императора, вас ждет хорошая награда. Если же не справитесь, гнев императора будет страшен, да и гнев военного министра тоже. Мы оба почувствуем его на себе.

Я равнодушно наблюдала за марилийцами.

Двое важных и умных мужчин постоянно цапались между собой, словно малые дети. Один считал себя великим магом-целителем и презирал обычного ученого, и, подозреваю, тайно бесился из-за того, что магия бессильна в моем случае.

Второй кичился умом и всячески старался показать, что ему наплевать на отсутствие магии, но, по моему убеждению, безумно сожалел об этом, всю жизнь пытаясь доказать, что он чего-то стоит. И наконец ученому представился счастливый случай – вернуть изувеченной военнопленной память. В случае успеха император Марилии будет ему благодарен, не говоря уже о военном министре империи и главном целителе госпиталя.

Марилия. 3198 год

Между мной и Кирстаном завязалась дружба.

Мы говорили о чем угодно, нам всегда было интересно. Часто я приглашала его домой на чай, видела, что маме с тетей он тоже понравился и они многозначительно переглядываются.

Я надеялась, они понимали, что мы с Кирстаном просто друзья и между нами ничего нет. Я не была влюблена и подозревала, почему с ним легко – я с детства привыкла к дружбе с Джейсоном, а Кирстан напоминал его.

Веселый, открытый, сноб в некоторых вопросах, в меру высокомерен и очень добрый. Еще Кир был избалован вниманием окружающих: родителей, друзей, девушек, учителей.

В то же время он был одинок. Это отличало его от Джейсона, который никогда таковым себя не чувствовал.

Кир привык, что все льстят и всем что-то нужно из-за его высокого положения, на которое он все время многозначительно намекал. Но из-за этого положения он не мог довериться окружающим.

– Какой у него титул, тетя Кристина? – однажды спросила я.

У Кирстана я не захотела спрашивать, чтобы он не подумал ничего дурного обо мне.

– К сожалению, не могу тебя просветить, дорогая, потому что не знаю. Политика САМИМ сводится к тому, что, когда поступаешь в нее, на время учебы забываешь о титулах. Студенты, конечно, все равно между собой кичатся ими и делятся на группы по статусу, но у нас условное равноправие между учащимися. Нарушение этого правила ведет к отчислению. Марилии нужны маги, и неважно, из какого рода будет будущий сильный маг.

– Значит, пусть это останется в тайне, – улыбнулась я.

Жизнь круто изменилась. Кир стал приглашать меня на университетские вечеринки, знакомил с друзьями.

Не то чтобы меня раньше не звали. Звали. Но я не ходила. Занималась учебой, читала книги, сочиняла стихи, через которые выражала боль и тоску по Джейсону, по родине и по папе, которому не давали разрешение на въезд в Марилийскую империю.

Кир же убедил меня, что никакая книга не заменит живого общения. Расписал в красках, как много теряю, ведь мы – студенты, а это продлится недолго, поэтому нужно веселиться, пока мы молоды и свободны.

Он познакомил меня с Миритом, Кенетом, Донатом. Сначала я чувствовала исходящее от парней снисхождение и высокомерие, связывала это с тем, что не входила в высшие слои Тангрии. Но вскоре парни сменили свое пренебрежительное отношение на симпатию.

Однажды на одной из университетских вечеринок я пела песни, сочиненные известными поэтами и композиторами Марилии и Тангрии, и аккомпанировала себе на витарине. После спела сочиненную мной балладу, и новые друзья неожиданно пришли в восторг.

Я ловила восхищенные взгляды Кирстана, мы улыбались друг другу, слушая, как друзья спорили, кто талантливее из поэтов: марилийцы или тангрийцы.

Кирстан принес бокал шампанского, чтобы я могла промочить горло, и так я впервые в жизни попробовала спиртное. Он позвал меня на балкон отдохнуть. Вскоре в руке оказался второй бокал шампанского, затем третий, а потом я обнаружила себя в объятиях Кирстана, который меня поцеловал.

Это был мой первый настоящий поцелуй, ведь до этого были только невинные поцелуи с Джейсоном Тубертоном. Я закрыла глаза, чувствуя слабость в ногах, уплывая куда-то, полностью отдаваясь необычным ощущениям.

Губы Кира оказались теплыми, нежными и требовательными, я совершенно потерялась в том, что со мной происходило, особенно когда он углубил поцелуй и крепче прижал меня к себе, зарываясь пальцами в волосы.

Мне уже не хватало воздуха, а Кирстан все не отрывался от меня, то властно, то нежно терзая податливые, не привыкшие к такому губы, скользя горячими ладонями по телу, вызывая табун мурашек.

Я положила ладони на его грудь с намерением оттолкнуть, но жадные губы перешли на шею, а руки еще крепче прижали к себе. Я с облегчением вдохнула воздух и запустила пальцы в короткие густые волосы, почувствовала, как он ниже наклоняет голову.

И вдруг Кир замер и отстранился, слегка придерживая меня за спину.