Мария Семенова - Ошибка «2012». Мизер вчерную Страница 28

Поезд кончился на сорок втором вагоне. Перестук колёс начал отдаляться, сигнальные звонки умолкли, и шлагбаум нехотя пошёл вверх. Колонна тронулась.

Через рельсы ездили все. А вот как надо это правильно делать, чтобы и в реальную беду не попасть, и гаишники не привязались, знают очень немногие. Вам следует непременно обождать, пока предыдущая машина не выберется с путей и не удалится от них на расстояние, позволяющее выбраться вам. И тогда только стартовать. Попробуйте это проделать на переезде, в котором хотя бы десяток железнодорожных колей, а сзади напирает нетерпеливая очередь. Да вас на том самом шлагбауме и повесят.

Тамара Павловна двигалась позади самосвала, тихо ругаясь сквозь зубы и держа, как ей казалось, вполне подобающую дистанцию. Увы, ей это только казалось. Она поняла это в тот момент, когда ветеран долгостроя угодил в колдобину. В дело сразу вступили фундаментальные законы физики, и бедному «Патриоту» досталось с ведро тягучей жижи из кузова. Прямо на лобовое стекло.

Тамара Павловна судорожно затормозила — на переезде не на переезде, всё равно не видно ни зги! Пока она искала ручку стеклоочистителя, за кормой «Патриота» раздалась музыка властных сфер. Элитный товарищ на «Форд-транзите» опять возмущался быдлом, загородившим дорогу.

«Ах ты, урод! — Тамара Павловна по сложной ассоциации вспомнила своего надёжу-генерала, неожиданно успокоилась и включила стеклоочиститель. — Вот скажи мне хоть что-нибудь, клоун недорезанный, живо встанешь по струнке…»

Дворники не помогли, стало только хуже. Делать нечего, Тамара Павловна открыла дверцу и выпрыгнула наружу — отскребать.

Сирена позади смолкла, и в поле зрения возник колоритный мэн. Его дрожащее от гнева лицо, лихо повязанная бандана и книжица-удостоверение в руке были одинаково красными. А голос! Собственно слова и интонации были типа наши, но с отчётливым иностранным акцентом:

— Чьёрт побъери! А ну-ка, живо с дороги! Чьёрт побъери!

Вот такие обладатели очень страшных удостоверений встречаются в наше время на российских дорогах.

— Что-что? Не расслышала, — зловеще сузила глаза Тамара Павловна, но к решительному, главным калибром, отпору перейти не успела: рядом с ней совершенно неожиданно материализовался Робин Доктороу.

— Генри Малкольм Макгирс! Немедленно прекратите! — рявкнул он по-английски, и его палец упёрся прямо в грудь представителю власти. — Ваш дядя в гробу переворачивается от стыда! Немедленно извинитесь перед леди!

Что за метаморфоза постигла добродушного Ватсона! Его спину распрямила выправка потомственного воина, жёсткие усы распушились, глаза горели праведным гневом. Вот-вот выхватит прямо из воздуха шпагу и бросится в бой за попранное достоинство дамы!

— Бог мой! — Тот, кого он назвал Генри Малкольмом Макгирсом, словно на фонарный столб налетел. — Сэр Робин? Вы?! Здесь?! Да ещё вместе с профессором О'Нилом?..

С его лица отхлынула краска, глаза округлились, а подбородок утратил властную тяжесть и как будто втянулся. Казалось, посреди российского переезда ему явилось матёрое привидение из английского замка. Однако выучка не подвела — он справился с собой и перво-наперво отвесил Тамаре Павловне чопорный поклон:

— Извините, леди. Нервы из-за двух контузий ни к чьёрту. Позвольте…

И, сдёрнув бандану, принялся чистить заляпанный лобовик «Патриота».

Тамара Павловна молча смотрела, как на заляпанном раствором стекле возникало что-то вроде смотровой щели.

— И вы простите меня, сэр. — Это относилось уже к хмурившему брови Доктороу.

Генри Макгирс смотрел на него, как непутёвый ученик на строгого, но обожаемого учителя. Который всё поймёт, всё простит…

— Ладно, довольно слов, — наконец подобрел Доктороу. — Разговор у нас с вами, Генри Макгирс, ещё впереди. Извольте неукоснительно следовать за нами. — Знаком отослав его, он забрался в «Патриот» и обратился к О’Нилу: — Будьте так любезны, сэр, спросите у нашей дамы, в состоянии ли она ехать дальше?

Тамара Павловна была в состоянии. Ругаясь про себя матом, она плавно взяла старт, наконец-то перевалила последние рельсы и двинулась по обочине, выглядывая в «смотровую щель» хоть какую-нибудь канаву с водой. Засохнет этот бетон, поди, отдирай его потом вместе с краской…

Следом за «Патриотом» тронулся «Форд», колонна пришла в движение и стала быстро рассасываться. Последней перевалила через рельсы массивная глыба обшарпанного, с заляпанными номерами фургона-рефрижератора, прицепленного к тягачу «Скания». Никто на неё даже внимания не обратил. А зря! Оказался бы поблизости Семён Богданович Песцов, тот бы уж точно крякнул от удивления и восхищённо выругался, вспоминая девушку Нюру, её братца Федю и всё прочее семейство из рефрижератора. Из того самого рефрижератора, который, как утверждалось, на безлюдной ночной дороге возле посёлка Ульяновка накрыла ракета. Щас! Вот он, родимый, — спокойно пересёк переезд и с басовитым пыхтением покатил в сторону Пещёрки…

Тем временем Тамара Павловна заметила блеск воды и остановила «Патриота» у замусоренного придорожного болотца, кажется самого дальнего выселка бесконечных пещёрских болот. Следом, захрустев щебёнкой, дал по тормозам «Форд». И сразу смолкли птицы, дрогнули в ожидании худшего камыши… Природа, казалось, на миг застыла в ожидании — что ещё взбредёт в головы её венцам? Будут поджигать? Вырубать? Осушать?.. Однако ничего особенного не случилось. Робин Доктороу отошёл в сторонку и увёл с собой Генри Макгирса, а Тамара Павловна вытащила складное ведёрко и вместе с О’Нилом попыталась избавить «Патриота» от цементной коросты. Особый блеск навести они даже и не пытались, но работа спорилась плохо. Нужно было лить и лить воду, а много ли её начерпаешь из болота — что в лёгких босоножках, что в дорогих импортных штиблетах?..

— Похоже, это портландцемент. — О’Нил критически оглядел рукава своей кремовой рубашки. — Если он будет засыхать, он будет увековечить ваш джип.

— Да уж, ждать не будем, — согласилась Тамара Павловна, яростно возя лопухом по ветровому стеклу. — Будем долбить.

Удивительно, но ею владело какое-то весёлое вдохновение. Сперва антифриз, потом сигнализация с зажиганием, теперь вот этот цемент. Как там его, портландский. Бог троицу любит, так что больше уже ничего не произойдёт. Не имеет права произойти. А там Пещёрка. Гостиница «Ночной таран». Васенька…

Англичане. Разговор по душам

И тут, словно в ответ на её мысли, на обочине остановилась третья машина. Уже знакомая беленькая «семёрка». И из машины, разминая ноги, вышел бородатый кавказец.