Евгений Шкиль - Стражи Красного Ренессанса Страница 29

Разумеется, это было всего лишь воздействие на человеческий мозг, производящее иллюзии, на которые многие граждане Конфедерации основательно подсели. Стоит снять шлем и картинка на экране покажется более чем убогой, расплывчатой, звук потеряет объем, а запахи и тактильные ощущения исчезнут вовсе.

— Папа, а тебе понравилось? — спросил Игорек.

— Да, — ответил Влад и улыбнулся, — очень понравилось.

— А что понравилось больше?

— Про Остров Дураков, — страж извлек из пачки, лежащей на столе влажную салфетку, вытер сыну руки, а затем бросил ее в урну возле стула.

— У — у, — ребенок нахмурил личико, — а почему?

— Потому что, сынок, ты должен запомнить на всю жизнь, если будешь только развлекаться и веселиться и ничего больше не делать, превратишься в барана.

— А так бывает взаправду?

— Бывает, — подтвердил Влад и снова улыбнулся, — в туалет не хочешь? А то ведь два часа сидели.

Игорек отрицательно помахал головой, а потом, взглянув своими большими синими глазами на отца и указав на афишу, сказал:

— Папа, а давай сходим на мультик про котят. Я очень котят люблю!

— Обязательно сходим, — согласился Влад, — может, через неделю, а сейчас нам пора, — страж нажал на белую кнопку в центре стола.

Кнопка провалилась, и на ее месте образовалось отверстие сантиметров двадцать в диаметре, из которого плавно выполз металлический цилиндр с разноцветными глазками и двумя щелями.

— Желаете сделать заказ? — спросил приятный мужской голос.

— Желаем рассчитаться.

— С вас пятьдесят копеек, — сказал цилиндр.

Сперва Влад хотел расплатиться личкой, но потом вспомнил, что у него в кармане лежит двадцатипятирублевый казначейский билет. Страж извлек его оттуда, расправил на столе. В этот момент Игорек привстал, вытянул шею, посмотрел на купюру и спросил:

— Папа, а кто это нарисован на бумажке?

Страж взглянул на казначейский билет. На сиреневом фоне отчетливо выделялось лицо немолодого усатого мужчины с низким покатым лбом и почти незаметным лукавым прищуром глаз.

— Это Сталин, — ответил Влад, — был такой правитель. Он всегда изображается на двадцати пяти рублях. Ты ведь знаешь цифры два и пять?

Игорек кивнул и задал новый вопрос:

— А этот дядя был хорошим или плохим?

Страж усмехнулся. Ему невольно вспомнилось одно замечательное интервью сорокалетней давности. Тогда некая смазливая канадская журналистка, чье единственное достоинство заключалось в шикарной груди четвертого размера, задала вопрос новосоветскому правителю:

— Скажите, мистер Кашин, по вашему мнению, Сталин был мудрым и прагматичным политиком или жестоким тираном и законченным маньяком?

— Я думаю, Сталин просто был, — ответил красный диктатор в несвойственной ему лаконичной манере.

С тех пор в Советской Конфедерации дебаты о роли Иосифа Виссарионовича в мировой и отечественной истории сами собой сошли на нет.

Влад взглянул на Игорька, взлохматил ему волосы и сказал:

— Сынок, он был сильным, и это самое важное.

Затем страж всунул купюру в щель для приема денег. Через полминуты выдвинулась маленькая коробочка, из которой Влад сгреб сдачу, подарил двадцать копеек Игорьку, а остальное кинул в карман.

— Ну что, пройдемся пешком, до дома твоего всего‑то два квартала, — сказал он сыну, когда они оказались на улице.

Мальчик послушно кивнул, глядя куда‑то в сторону. Влад повернул голову и увидел пожилую цыганку в длинной юбке и цветном платке, сидящую возле стены сенсотеатра. Она разложила на миниатюрном раскладном столике всякие побрякушки, талисманчики, открытки. В начинающихся сгущаться сумерках и неоновом свете фонарей старуха выглядела нелепо и странно, будто существо из иного измерения, из другого времени, материализовавшееся в прекрасном городе. Своим убогим видом она диссонировала с той чудесной сказкой, которой казался вечерний Киев. Она не должна, не имела права здесь находиться. Это также ненормально как большой красный прыщ с белеющем гнойничком на миловидном лице фотомодели.

"Незаконная торговля в неположенном месте, — подумал Влад, — куда смотрит милиция?"

Однако страж решил, что это не его дело заниматься обнаглевшими негражданками. Он же не Леша Планкин, чтобы беспокоится из‑за всяких мелочей. В конце концов, неассимилированные цыгане — вымирающий вид в Советской Конфедерации. За последние сорок лет их популяция сократилась в четыре раза. Их никто не убивал, не расстреливал, не отправлял в лагеря. Все было сделано проще. За малейшее преступление, кражу, мошенничество женщин и мужчин, достигших возраста шестнадцати лет, подвергали насильственной стерилизации. Многие из цыган мигрировали в соседние Румынию, Польшу, Независимую Республику Галиция. Впрочем, и там им тоже не особо были рады. Как говорил товарищ Кашин: "Любая власть должна защищать своих граждан от насилия, воровства, грабежа и убийств, и если какой‑то народец состоит на девяносто процентов из насильников, воров, грабителей и убийц, то мы не занимаемся геноцидом, мы пресекаем преступление".

— Папа, — Игорек дернул Влада за мизинец, — а можно я у бабушки что‑нибудь куплю, мне ее очень жалко?

"Нет, с Юлей и ее хахалем нужно обязательно поговорить, — подумал страж, — немедленно. Иначе время будет упущено".

Однако Влад не стал напрямую запрещать сыну. Он сел на корточки, заглянул в его большущие глаза и сказал:

— Сынок, вот тебя сейчас бабушку жалко, а она, может, вчера котят топила.

Ребенок нахмурился и, казалось, вот — вот заплачет, но спасла положение реклама фильма. По портикам с шипением взвились сине — зеленые огненные струи, зажглась ярко — красным надпись "Сенсотеатр "Киев"", и над треугольным фронтоном здания в свете прожекторов появились три звезды: черная, желтая и белая, которые через секунду зычно взорвались фейерверками, а затем возникла голограмма.

"Киностудия "Софагр" представляет", — будто из ниоткуда образовалась объемная надпись. И дальше небо над вольным городом преобразилось.

Неизвестная голубая планета с причудливыми очертаниями континентов вертится вокруг своей оси в бездонном космосе под тревожную оркестровую музыку. Видны синие океаны, моря, зеленеющие массивы лесов рассекают речные артерии, а белые шапки полярных ледников поблескивают на невидимом солнце. Вдруг планета перестает вращаться, взгляд зрителей останавливается на огромном светло — желтом пятне, покрытом многочисленными изумрудными кляксами, на котором проявляется надпись "Мордор". Пятно начинает темнеть, а кляксы исчезают, тают на глазах. Затем планета быстро увеличивается в размерах и вот уже видна сплошная необъятная пустыня. Появляется черная точка, которая разрастается, превращаясь в поселение, состоящее из небольших домиков. По улочкам с воплями бегут женщины и маленькие дети, а за ними на конях с мечами наголо мчаться воины с красивыми лицами и непропорционально длинными ушами. Затем все исчезает и на черном фоне прорисовывается надпись, которая дублируется голосом за кадром:

"Историю пишет победитель"

Снова возникает голографическая картина. На этот раз виден богато одетый длинноволосый бородатый мужчина с короной на голове, поддерживающий так и норовящие спасть штаны. Рядом за столом сидит писец с гусиным пером и большой открытой книгой.

— Напиши, — говорит правитель гнусавым голосом, — что орокуэны были ужасными монстрами, нежитью, проклятыми орками, и мы, благословенный повелитель Воссоединенного королевства Гондора и Арнора, великий король Арагорн Второй, сын Араторна Второго, одолели мерзкие орды нечисти в неравной схватке!

Вновь все исчезает и появляется надпись:

"Они возвели ложь в догму"

Теперь перед зрителями возникает старик с длиной белой бородой и тяжелым посохом. Он стоит в центре сооружения, похожего на амфитеатр. Он осматривает суровым и непреклонным взглядом взирающих на него людей, сидящих на скамьях, таких же белобородых и старых. Он произносит:

— Кроме того, я думаю, что Мордор должен быть разрушен!

Картина исчезает, и голос за кадром говорит:

"Они уничтожили великую цивилизацию"

Возникает сцена разгульного пиршества. Пьяные гости поднимают кубки, орут, поют непристойные песни, полуобнаженные девицы с длинными ушами бесстыдно вытанцовывают на столе среди бесчисленных яств и питья. Одну из них под звон тарелок стягивают прямо на пол два офицера, и она, заливаясь кокетливым эльфийским смехом, целуется с ними взасос по очереди. Появляется надпись:

"Они решили, что им все войдет с рук"

На фоне пепелища теперь видна голова человека, зарытого по шею в песок. Возле него сидят два странника.

— Хвала Единому, нет солнечных ожогов, — говорит один из них.

Чуть откопав несчастного, спасители схватили его под мышки и выдернули как морковку из грядки.