Иван Тропов - Каратель Страница 29

Я обрубил ее удивленные язычки, впивавшиеся в меня. На таком расстоянии это было нетрудно. Да и Диана уступила.

Может быть, она все еще надеется, что сюда кто-то забредет и она сможет спастись, но о нашем договоре помнит прекрасно. Не пускают – идет лесом.

Да, она тоже слишком хотела верить, что сможет спастись…

За кого она приняла меня сначала, не ожидая так рано?

За крупного зверя? За заблудившегося ротозея, случайно свернувшего на эту заброшенную бетонку?

Надеялась.

Она встретила меня спиной. Стояла у камина. Не то греясь, не то просто не желая встречаться со мной взглядом. Стыдилась за ту жадность, с которой набросилась на меня, приняв за другого.

Не обернулась, даже когда я поставил на стол пакет с едой.

Но когда я открыл парочку пластиковых коробочек с салатами и сходил на кухню за приборами, она была уже у стола. Не глядя на меня, взяла нож с вилкой. Начала есть, стараясь сдерживаться, но я видел, как она голодна.

Чтобы не смущать ее, я ушел на кухню. Заварил кофе. Когда вернулся к столу, обе пластиковые коробочки были пусты. От четырех ломтиков черного хлеба ничего не осталось.

– Спасибо, – тихо пробормотала Диана, когда я наливал ей кофе.

Я налил себе и ушел в дальний конец стола. Отсюда я мог видеть ее лицо, несмотря на все ее попытки не встречаться со мной взглядом.

– Скажите, Диана… А слуги…

– Какие слуги? – довольно резко бросила она. – Вы убили моих слуг.

– Ну не ваши, вообще… Когда хозяйка рядом с ними, они ведут себя так, как нужно хозяйке. А когда они остаются без хозяйки?

– Что значит – без хозяйки? Когда ее убивают?

– Нет. Когда хозяйка уезжает куда-то и перестает чувствовать их. Они ведут себя свободнее? Или по-прежнему делают только то, что приказала бы их хозяйка?

– Хм! – Диана странно улыбнулась. Наконец-то подняла на меня глаза. – Вы, кажется, решили, что я управляла ими как марионетками…

– Разве нет?

– Хм… – Диана перестала улыбаться. – Словами можно играть. Но я бы не стала сравнивать слуг с марионетками. Это когда в первый раз ведешь человека, обращаешься с ним как с марионеткой. Особенно если он пытается сопротивляться…

Сопротивляться…

…Борис, сразу за моим плечом… Лицо – безжизненная маска, только в провалах глаз еще что-то живое – что-то его собственное… Но слишком мало. И Курносый глядит на меня. Его рука напряжена так, что побелели костяшки. Словно деревянная, рывками поднимается выше и выше, задирая Курносого мне в грудь…

Диана улыбнулась, будто знала, о чем я подумал.

– Особенно если пытается сопротивляться. Но это трудно и отнимает много сил… А главное – неудобно. Сороконожка не сможет идти, если будет думать о каждой своей ножке. А каково управлять ногами сороконожки со стороны? Нет… Куда проще изменить человека в глубине. Заставить его захотеть того, что нужно тебе. А все остальное он сделает сам.

– Но если хозяйки нет рядом? Чего хочет слуга? В нем просыпаются его собственные желания?

– О, его собственные желания просыпаются и тогда, когда он рядом с хозяйкой… Некоторые желания приходится душить, другие подправлять, а некоторые оставляешь. Некоторые даже полезны. Что это будет за слуга, если он перестанет есть, спать или следить за собой?

– Но когда слуга остается без контакта, он свободнее? Забывает про желания хозяйки? Не так тщательно выполняет то, чего она хотела бы от него?

– Даже пес, оставшись без присмотра, не делает того, за что его ругал бы хозяин. Пес, которого просто выучивали. А слуга… Он не вышколен снаружи. Он изменен изнутри. Его желания подправляются так, что он сам начинает желать того, что угодно его хозяйке. Его желания подправляются каждую минуту, час за часом, день за днем. Пока не становятся его собственными желаниями. И тогда совершенно неважно, есть рядом хозяйка или нет.

– Но собака, оставшись совсем без хозяина, может и одичать.

– Слуги тоже дичают. Но это происходит медленно, постепенно, не за день и не за месяц… Впрочем, как и обучение. Слуга не сразу пропитывается желаниями хозяйки. На это требуется время. Месяцы, годы…

Я вздохнул. Подпер подбородок кулаками.

Значит, бесполезно ждать, пока та сука уедет из поселка по своим делам, оставив слуг самих по себе. Это ничего не даст.

Но как же тогда влезть в этот чертов поселок?!

– А если слуг очень много? Может быть, тогда они не так пропитаны ее желаниями?

– О! Так слуг, оказывается, много… – Диана улыбнулась, внимательно разглядывая меня. Будто решила проникнуть в меня если не ледяными щупальцами, то хоть так.

– Чем их больше, тем меньше каждому из них хозяйка уделяет внимания, так? Может даже не помнить всех, наверно? И тогда они привязаны к ней меньше? И когда ее нет, вольнее ведут себя? Быстрее отвыкают от нее?

– Мне жаль разочаровывать моего господина, но мой господин совершенно запутался. Хозяйка, конечно, может забыть, как кого зовут из ее слуг… как ей совершенно необязательно знать, какой мастер делал кресло, на котором она сидит, или туфли, которые она носит. Но туфли принимают форму ноги, даже если вы совершенно не обращаете на них внимания. Слуги все равно пропитываются своей хозяйкой. Влияние может быть слабее, изменений в ком-то из слуг меньше… но они так же долговременны, как и сильные изменения. Медленно растут и долго выветриваются. Ведь вы говорите о слугах, которые живут рядом с ней постоянно?

– Да…

– Такие слуги становятся почти частью тебя. Как рука или нога. А если таких слуг еще и много… Завести множество слуг, постоянно жить с ними – это требует изрядной сноровки. Если слуг много, влияние на них будет не слабее, о нет. Наоборот. Сильнее. Ведь то, что слуг много, – это значит, что их хозяйка очень сильна. Это значит, что со всеми слугами у нее будет очень тесная связь. Они с ней будут почти одним целым. Скорее всего, они даже спать будут все вместе… – Диана улыбнулась: – Я хочу сказать, не только одновременно, но и вместе. Вместе с хозяйкой. Как вместе с ней проживают день в ее желаниях, вместе остаются и в ее снах… Что именно вас интересует? Если мой господин перестанет кружить вокруг да около и скажет прямо, что его интересует…

Я поморщился:

– Нет… Не начинайте заново, Диана. Я же сказал вам, все ваши попытки выведать, что да как, ни к чему хорошему не приведут. Вам не на что надеяться.

– Разве? – улыбнулась Диана. – Мой господин желает сказать, что он опять забыл про книгу? Может ее привезти, но день за днем забывает? Продукты привозит, а книгу все время забывает… Какая избирательная забывчивость…

– Как же вы надоели мне с этой книгой, Диана, если бы вы знали…

Я нагнулся к сумке, нащупал холщовый мешочек, растянул тесемки и вытащил книгу. Шлепнул ее на стол и толкнул к Диане. Тяжелый том поехал к ней через весь стол, царапая полировку металлическим плетением переплета.

Остановился точно перед ней.

Диана глядела на книгу как на капкан. Мрачнея все сильнее. Прошла минута или две, прежде чем она решилась дотронуться до нее. Развернула лицом, раскрыла.

Я тоже глядел на книгу.

На узор «живого» переплета. Вершина корешка была чуть смята, будто книгу роняли – неудачно, на самый уголок переплета… точь-в-точь как была помята одна из книг в доме Старика.

Старик…

Но в том поселке мне ее не достать. Никак.

Будет ли ему легче от того, что я погибну, пытаясь его спасти? Будет ему легче от того, что мы погибнем вместе?

Диана шуршала тяжелыми страницами, а я глядел на ее тонкие пальцы, на старые страницы… такие темные под ее белыми, как кость, тонкими, но сильными пальцами с длинными ногтями.

Вот только погибнем ли?.. Зачем она привезла Старика к себе? Чтобы выпытать до последней мелочи, сколько нас было, чтобы ее пурпурным было легче выследить и поймать меня, или для чего-то большего?

– Диана… – позвал я.

Она не подняла головы, но я видел, что она меня слышит.

– Любого можно превратить в слугу?

– Любого, – зло сказала Диана, не отрывая глаз от книги. Она перекидывала туда-сюда первые два листа, нахмурясь. Снова и снова разглядывала их.

– Даже если человек мог сопротивляться чертовым сукам? – спросил я.

Диана оторвалась от книги.

– Любого, – медленно и холодно повторила она.

– Даже если умел делать это лучше всех?!

Диана улыбнулась, нехорошо глядя на меня:

– Любого.

Вот, значит, как… Выходит, Катька могла быть не так уж и не права…

Разумеется, Старик будет сопротивляться ей, но она может ломать его снова и снова. Она, конечно, тоже будет уставать. Долго контролировать Старика не сможет. Может быть, минуту, может быть, несколько, а потом придется выпустить. Она тоже не железная.

И тогда Старик будет приходить в себя и пытаться вырвать все, что впихнула она… выправляя себя. Возвращая себе себя самого. Будет делать это после каждой ее атаки. Сколько бы она ни ломала его, все равно. Раз за разом будет чиститься от того, что она впихнула в него.