Александр Грог - Время Уродов Страница 29

  Черви всякие бывают. Встречал и водяных - в тех же Болотных Провинциях. Но разумные (пусть даже ограниченно) только в окрестностях Свалки. Впрочем, всякое из того, с чем приходилось сталкиваться Восьмому в период службы, отличалось изощренным коварстом - пугающей сообразительностью, но Метрополия разрешения на признание 'ограниченного разума' не давала. Возможно, из-за деликатесов, которые из них делали (Восьмой сам подхалтуривал - коптил. И 'крышевал', пытался потверже на ноги стать, поскольку прямоходящие двуного-двурукие аборигены такого права были лишены. А все потому, что Метрополию обидели, цивилизовываться отказались. Много на свете сумасшедших.

  Ник дрыхнуть перестал, во сне принюхался, уселся и опять на прикормку попытался червя выманить - уже четвертого. Всякий раз втолковывая одно и то же.

  - Я - Ник! Ты - балда! Балда ведет хозяина для Ник! Понял?!

  Повторил раз десять, потом обернулся.

  - Ни хрена он не понял! Но, думаю, что-то вызубрил. Если встретит того, кто понимает, намурлычет ему наш текст. Ждать будем, все равно нехрен делать.

  Откинулся на спину и моментально захрапел. Сразу видно волонтерскую выучку - отсыпаться впрок. У Восьмого, хоть порядочно поволонтерил, так ловко не получалось, завидовал тем, кто может спать в любых условиях. Неуютно здесь. Опять несколько раз (так ему показалось) из дыр выглянули и в миг исчезли чьи-то глаза. Хотя, какие глаза могут быть у червей? Они видят чем-то другим. Как Восьмому когда-то говорили, звуком. Нащупывают звуком вокруг себя - получают эхо, отражение - выходит, что смотрят. Повелители Червей эти звуки различают, остальные нет. Они так и друг с другом общаются, а получаются, что видят и разговаривают одновременно. Значит, слова у них зрячие. Интересно! Интересно, а есть ли у него, Восьмого, зрячие слова? Сколько не перебирал, не нашел, хотя есть слова очень завлекательные, приятно их слушать и приятно смотреть, если кто-то на них покупается и им следует. Тайком глянул на Слухача, на которую был сердит, и уже не тайком, а очень откровенно на Хамелеона. Хамелеон лучше смотрится. Даже в одежде лучше. Пусть даже как сейчас, когда помирает. Никогда не видед, чтобы так красиво помирали. Но вот есть в ней что-то, проскальзывает холодное, даже когда смотрится горячо. Словно струйка сквознячка по спине. А в Слухаче, хотя смотреть пытается холодно, сердито, есть что-то теплое, к чему хочется прижаться щекой. Нет в жизни идеальных женщин - вздохнул Восьмой, - ни идеального оружия, ни путевой защиты от всего этого. Еще раз посмотрел на Хамелеона.

  - Сыграем в херики? - тихонько спросил Восьмой.

  Не ответила.

  - Никак померла? - спросила растерянно Слухач.

  Открыла глаза и явственно произнесла:

  - А вот - шиш вам!

  Ей уже два раза капали кровь, налили ото всех в одну общую банку. Восьмой тоже отлил своей в склянку. Лекарь понюхал, поворотил носом, Восьмой уже решил, что неодобрит и отчего расстроился, словно ущербный он какой-то, неподходялый, больной. Но Лекарь взглянул на него, потом еще раз склянку на просвет и влил его кровь к общему.

  - Не умрет?

  - Может быть.

  - Лекарь?

  - Что лекарь! Чуть что - сразу Лекарь! Два из пяти, на то, что сама выкарабкается. Один из восьми

  Когда струпьями полезла кожа, рука от кисти надулась до размера бревна и приобрела характерный вишневый оттенок, кожа полезла струпьями...

  - Я уж думал, что левую ты потеряешь, - сказал Лекарь.

  - Опять бы в колясочке возили, пока бы ты новую искал, чтобы приживить? - спросила Хамелеон.

  И усмехнулась каким-то своим воспоминаниям. Перевязывали. Скрипела зубами. Восьмой смотрел: все как у людей, и в поту плавала, и черный бред шел вперемежку с ругательствами, когда отпускало. Такими ругательствами от которых даже привычному ко многому Восьмому, хотелось зажать уши. Впрочем, вскоре и к этому привык, даже находил удовольствие в их кислотной пышности - понимал, что все это несерьезно, и не сделает она с Лекарем даже десятой доли того, что обещает.

  Только ненормально быстро все у них заживает. Только что, казалось, переживали - выживет ли, потом думали - руку потеряет, а сейчас уже Лекарь про это не говорит, возится, вены надсекает, причем не металлическим инструментом, а отточенной щепкой. Этой же щепкой потом приглаживает ранку, тут же затягивается. Восьмой не уставал удивляться. Как все просто делается - миску с кровью повыше, шланг тонкий вниз, еще взял и отсосал, чтобы самотеком шла.

  - Не загустеет? - удивился Восьмой.

  Лекарь хмыкнул, бросил щепочку порошка в миску. Оставшееся втянул в ноздри и даже пальцы облизал. Лицо стало доброе, разгладилось, посветлело. Работал уже в удовольствие, сыпал шуточками уже не столь мрачноватыми.

  - Протравленные спицами прошлись?

  - Да. Тебя бы в пять минут скрутило, не выпрями ли бы, а она поборется - метаболизм другой.

  Сказал неизвестное слово, будто с него теперь станет все понятно.

  Бритва, чтобы полосовать, спица в другой - тыкать. Спица дальних, бритва ближних. Спица ядовитая, смоляная, а бритву согласно традиции, зашивают в тушку дохлой легитсы, выдерживают в теплом влажном месте, до степени, пока та расползаться начнет, и малюсенькие опарыши не начнут круглеть и сами ее вскроют - надуется и сама лопнет, тогда вынешь, стряхнешь - готова к употреблению.

  - Расскажи сказку! - попросила Хамелеон: - Был же когда-то ребенком?

  Восьмой ребенком себя не помнил, но кое-какие сказки знал. Их в ротах рассказывали. Похабень в основном. Выбрал самую щадящую. Рассказал о деве, которая выращивала волосы в башне неприступной, а когда выбрала того, чтобы лишил ее неприступности, спустила волосы, что забрался по ним и..

  Здесь Восьмой стушевался, покраснел, дальше было неприлично, а другой версии не знал.

  - Долго выращивала? - деловито спросила Хамелеон. - Если быстро, то девица из наших.

  - Не знаю, - промямлил Восьмой.

  - Понятно! - объявила Хамелеон. - Когда девичество будет тяготить, еще не те в себе способности откроешь!

  И принялась обсуждать с Лекарем как быстро можно вырастить волосы, что для этого надо жрать из его аптечки, чтобы не истощить подобным усилием организм.

  - Кости станут хрупкие! - сказал Лекарь. - Потом отлеживаться придется. Позвонки не удержат.

  И стал убеждать, что голову та дева должна была потерять не только фигурально, но и практически.

  - Представляешь зрелище? - объяснял. - Он ее дерг за волосы, чтобы проверить перед тем как лезть, а голова - раз! Вот смеху-то!

  Восьмому отчего-то не смеялось. Испоганили уроды его сказку.

  Лениво трепались о новых разработках Метрополии. Восьмой служил позже. Рассказал про ружье, испаряющее влагу и гранаты того же самого действия, но уже действенные лишь в закрытых помещениях.

  А была такая, тоже хорошая штука, как ртутный... - начала говорить Слухач и получила локтем в бок от Мастера.

  Откуда плоть-жилет знаете? - спросил Ник у Слухача.

  На нас всякое пробовали, даже летательное. А плоть-жилет... Из-за этого дурного изобретения убивать вас приходится очень медленно. Обычно двое держат, третий закалывает и на ухо шепчет - извини, дурень, скорее не получается.

  - Все, что тяжелее воздуха, далеко летать не может - не дальше одного броска. А чтобы непрерывную цепочку бросков создать, такое не придумали, хотя не один голову на этом себе сломал. Но бросить предмет можно и порохом, только живое при этом становится неживым. Тоже проверено. А и пороху уходит неэкономично.

  Все это Восьмой объяснял, гордясь самим собой.

  Мастер, вдруг, взялся спорить, что можно не из ружья пулей, а ружье оседлать и палить из него, тогда получится ДВИЖЕНИЕ. А Восьмой ухмылялся и спрашивал, подумал ли Мастер, что позади его делаться будет? На таком помеле только от врагов хорошо улетать!

  А Слухач, тщательно заэкранировавшись, думала - какие же они оба дураки. Что с них вполне станет, возьмутся проверить и даже взлетят, но, только взлетев, начнут думать - как приземляться?

  Восьмой, вдруг, нахмурился, вспомнил, что ему Каптер в последний раз говорил.

  - Иди на Свалку - там все ответы.

  - А я вопросов не задавал! - сказал Восьмой.

  - Там ответы на незаданные вопросы...

  6. 'Центральная Свалка'

  СВАЛКА, ЮГО-ЗАПАДНЫЙ СЕКТОР

  - Сойди с тропинки, скотина бородавчатая! - орала Слухач из-за плеча.

  Стрелок морщился. Правое ухо и так стало хуже слышать (после того, как девочка-Лидер сообразила, что много удобней палить с упора). Вздулся волдырь на щеке, там, где она неосторожно прижала раскаленным дулом. Притравить бы 'холодной пудрой', но где ее сейчас возьмешь? Нехороший волдырь водянистый - саднил и мешал мыслям.

  - Сойди с тропинки, скотина!