Денис Юрин - Воскрешение Страница 29

Окрыленный внезапно свалившимся на него подарком судьбы, Аламез тут же стал раздеваться, а когда на нем остались лишь сапоги, принялся быстренько облачаться в пока еще не оплаченные обновки, не позабыв, конечно же, перед тем сунуть охотничий нож за голенище сапога. Несмотря на везение, радость моррону слегка подпортили три незначительных, но неприятных обстоятельства: обычно надеваемая на нижнюю рубаху стальная кольчуга неприятно холодила спину и грудь; все остальное обнаженное тело ужасно зачесалось от грубой и колкой материи робы; а само церковное одеяние было коротковато, и поэтому из-под подола торчали не сандалии на босу ногу, как это принято у монахов, а стоптанные, грязные сапоги. С неприятными ощущениями можно было как-то свыкнуться, а вот мелкая неувязка с одеждой, возможно, привела бы к плачевным последствиям. Однако Дарк решил положиться на удачу и разуваться не стал, резонно рассудив, что расставаться с удобной обувью все равно не собирается, а монах с сапогами под мышкой выглядит еще приметней и подозрительней.

Едва облачение было закончено, как за спиной моррона послышался скрип открываемой двери, шаги и недовольное ворчание вернувшегося из кухни Грабла:

– Сперва купи, а уж затем надевай! – выразил в легкой форме недовольство поведением клиента грузный толстяк.

Но потом вместо того, чтобы пуститься в крик или попытаться вытолкать взашей совершившего недозволенное покупателя, торговец протянул ему граненый стакан, казавшийся даже чистым при плохом освещении, и, извлекши из-за пояса бутылку вина, откупорил ее быстрым, явно привычным движением. Аламезу показалась такая чрезмерная доброжелательность подозрительной, тем более что филанийцы не отличались радушным гостеприимством, по крайней мере по отношению к имперцам. На какой-то миг Дарк усомнился, а стоит ли пить, но затем, подумав, что он все равно ничего не теряет (кого трудно убить, того и отравить не легче), принял стакан из рук проявившего небывалую щедрость хозяина и тут же подставил его под живительную струю темно-красного цвета, уж если не способную укрепить здоровье в сырую погоду, то почти всегда заметно облегчающую разговор.

– Чаго взял? – довольно миролюбиво поинтересовался хозяин подвала, без тоста, кивка головы или иного знака опустошивший залпом бутылку, в которой оставалось не менее половины содержимого.

– И в мыслях не было… я бежать не собирался! – неправильно истолковал Дарк вопрос собеседника, подумав, что Грабл обвиняет его в низком воровстве.

– Ага, глянул бы я, как у тя получилось? – рассмеялся толстяк. – Чаго на стакан зыркаешь? Пей, не боись, не потрава какая!

Приятное, сладковатое вино мгновенно оказалось внутри моррона, оставив во рту незабываемые вкусовые ощущения. Возможно, вино было не из самых лучших, но оно разительно отличалось от всего, что Дарк пил после воскрешения. К сожалению, память не сообщила Аламезу, как называлась понравившаяся ему марка вина. Впрочем, не исключено, что он ранее никогда его не пробовал.

– У меня дельце с умом, то бишь отменно поставлено, мил человек. В этот подвал ни одна мышь без моего дозволения не проскочит, а уж сбежать отсель… у-у-у… – протянул немного охмелевший, а может, лишь зачем-то притворяющийся таковым делец, – …совсем невозможно! Ты умный, ты бывалый да и не стал бы меня обворовывать, не твое это ремесло – по мелочи тащить, не твое… Ведь так?!

– Прав, – кивнул Аламез, почувствовавший, как слабенькое по первому ощущению винцо, пьющееся так же легко, как компот, вдруг ударило в голову.

– Во-о-о, и я говорю – не твое! Я ж в людях редко ошибаюсь, – заявил Грабл, многозначительно подняв толстый указательный палец вверх. – Если они, конечно, паскудники такие, нищетой голоягодичной не прикидываются и рыбными ошметками не обтираются, – рассмеялся опьяневший Грабл, но затем, мгновенно протрезвев, посмотрел на Аламеза серьезно, как будто пытаясь проникнуть в его мысли. – Я знаю, што ты взял, и не потому, што подглядывал, иль потому, што я якобы в людской натурке так шибко разбираюсь… Я хозяин, понимаешь, хозяин!!! А это все вокруг – мое добро, и я помню, куда я собственными, вот энтими руками каждую железяку пристроил. Хошь, я за тя твой выбор перечислю?!

– Ну, давай! – кивнул Дарк, которому даже стало интересно.

– Нож охотничий в сапоге, кольчужка под робой и усе, – победоносно заявил Грабл и, широко улыбаясь, развел руками. – Остальным товарцем ты того… побрезговал.

– Про робу забыл, – указал моррон на свое одеяние.

– А че ее называть-то? Коль и так видно, коль она и так на те? Но токмо знаешь, – Грабл заводил все тем же указательным пальцем из стороны в сторону. – Вот тут ты ошибочку, мил-человек, допустил. Сразу видно, што пришлый, жизни нашей столичной не знаешь! Монашье тряпье оно, конечно, удобно, чтоб от стражи и прочих глаз ненужных вещицы запретные скрывать, но коль тя церковники в духовном облачении застигнут и раскроют, што ты не монах вовсе, вот тут те несдобровать! Дружок у меня давненько был, белым днем, шельмец, домишки богатые обирал, а под робой, богомольцем прикидываясь, краденое шмотье таскал. Стражники не трогали, а вот святые отцы однажды схватили. Месяц, слышь, паря, целый месяц, день за днем, его на площади тюремной истязали, пока дух не испустил. Правда, к тому времени от него уж мало што осталось… без рук, без ног, не человек, а обрубок жалкий. Так што ты лучше эту одежонку тута оставь. Я ее порезать и на тряпки пустить собирался…

– Спасибо, что предупредил. – Моррон хотел добавить «дружище», но передумал, поскольку не знал, как разоткровенничавшийся корчмарь отнесется к такому фамильярному обращению. – Но я везение свое все ж испытаю. Сколько с меня за все?

– Щас подсчитаем, – пожал плечами Грабл, довольно спокойно отнесшийся к тому, что к его доброму совету не прислушались, – значица, так! Одежонку монашью задарма отдаю. Три медяка за нее лишь возьму, штоб тряпок половых закупить. Своего интереса у меня тут не водится. Винцом я, как гостя, тя угощал, так што оно бесплатно выходит, а вот за все остальное с тя по расценкам обычным причитается: ножичек в три золотых станет, а за кольчужку восемь изволь выложить. Итого с тя пятнадцать монет золотцем, паря!

– Постой, – нахмурил брови моррон, крайне возмущенный такой арифметикой. – Во-первых, три плюс восемь всегда было одиннадцать, а не пятнадцать! Или у вас в Филании, что, особые правила счета введены?!

– В Филании нет, а вот у меня – да! Правда твоя, подсчет барыша у меня особый, – важно заявил Грабл и привел аргумент, заставивший покупателя лишь в бессилии развести руками, – четыре монеты я за риск беру, што с тобой общаюсь. Ты человечек пришлый, я тя не знаю, а вдруг ты сыском королевским подослан, стражей али еще кем важным и на меня апосля донесешь?

– За кого ты меня держишь, крыса подвальная?! – спросил Дарк строго, но без злости. Моррона ничуть не задело, что его заподозрили в связи с представителями закона, но вот оттого, что делец держал его за наивного дурака, стало смешно. – Ты чего, взаправду вообразил, что все приезжие чудаки огородные и в жизни вашей паскудной, торгашеской не разбираются?! Да ты же и агентам сыска, и стражникам регулярно приплачиваешь, чтобы тебя не тревожили и жиреть в спокойствии не мешали!

– А коли вумный такой, так чего дивишься?! – не вспылил и никак по-иному не отреагировал на оскорбления Грабл. Вот эти как раз четыре золотые, проклятые, я этим шакалам алчным и заплачу, себе из них ни медюшечки не оставлю.

– Ладно, пес с тобой! Но расценки твои, я скажу… – Недовольство Дарка красочно отразилось на его лице гримасой. – Душегубы лесные и те так не грабительствуют! Нож хорош, но дороже одной монеты всяко не стоит. Кольчуга поношена сильно, да и в самом низу проржавела. Видать, прежний владелец не удосуживался ее поднимать, когда по нужде малой ходил. Три монеты для нее красная цена… больше не дам!

– Не дашь, тогда сымай, – невозмутимо пожал плечами Грабл, но, видя, как покупатель принялся стаскивать с себя робу, пошел на уступки: – Шесть монет и больше не уступлю, даже не пытайся цену ломать!

Аламез давно не торговался, и надо сказать, не испытывал от раскачивания цены то вверх, то вниз никакого удовольствия. Хотя запросы продавца были и грабительскими, но моррон давно бы прекратил противный ему торг, если бы имел при себе чуть больше денег. На данный момент в его руке было зажато всего пять золотых монет – все, что у него при себе осталось после недавнего воскрешения. Этой суммы как раз хватило бы на оплату того снисхождения, что Грабл тратил на него свое драгоценное время, и за нож, но покупать простенькое оружие практически за пять золотых, то есть раз в десять дороже того, что оно на самом деле стоило, Дарк даже считал неприемлемым и оскорбительным.