Юрий Корчевский - Спецназ всегда Спецназ. Прорыв диверсанта Страница 29

– Чего слу… – только и успел сказать Иванов, на котором вся Россия держится, как сзади, за спинами саперов взорвалась граната. Своими телами саперы прикрыли Сашу от осколков.

Просмотрел, прозевал!

У разведгруппы на такой случай всегда прикрытие есть. Один или двое немцев страховали свою разведгруппу с другой стороны траншеи.

Похолодев от предчувствия беды, Саша хотел обернуться, да не успел. Он уловил чужой запах. А дальше – удар по голове, и сознание померкло.

Глава 6. Танкист

Очнулся Саша, судя по всему, скоро и оттого, что его бесцеремонно волокли по полю. Голова билась о кочки, стерня больно царапала кожу, но немцев это не волновало. А то, что это были немцы, Саша понял сразу. Запах от них исходил чужой. Сапоги их были у самой Сашиной головы и отчетливо пахли гуталином – ихним, немецким. Да еще и один другому прошептал что-то по-немецки. Слов Саша не понял по незнанию языка, но тон сказанного был злой. Видно, обозлились они из-за потерь. Их было больше: Саша успел выстрелить не один раз, и в кого-то точно попал – слышал вскрик.

Но в любой разведке закон один: в первую очередь доставить «языка», а уж потом – по возможности – вытащить своих раненых и убитых.

До Саши только сейчас дошло, что «язык» – это он сам. Еще немного времени – и его, как куль, сбросят в немецкую траншею. А там – допрос и, скорее всего, расстрел. Расстрел – это даже громко сказано. Пустят пулю в затылок и сбросят тело в какой-нибудь овражек. Отработанный материал – чего с ним возиться?

Сколько уже тащили его немцы? Где он находится? Судя по тому, что немцы ползут и разговаривают шепотом, от наших позиций они далеко не ушли. Когда свои будут рядом, немцы встанут во весь рост и крикнут им, чтобы не стреляли да помогли «языка» доставить.

Стало быть, решение надо принимать немедленно. В первую очередь надо не показать им, что он пришел в себя. Пока немцы думают, что он без сознания, они его не опасаются.

Саша пошевелил пальцами рук – пистолета не было. Конечно, он выпал, когда его шарахнули по башке. Да если бы пистолет и остался, немцы все равно его выкинули бы – они не дураки. Интересно, те, кто его тащат, подготовленные разведчики или простые пехотинцы, которых приказом послали за «языком»? Если это пехота, то с двумя он справится, если разведка – сомнительно. И все же надо пробовать.

Немцы будут пытаться с ним бороться, скрутят, и стрелять до последнего не будут – не для того они своими жизнями рисковали, чтобы просто застрелить. Им живой «язык» нужен, а не труп.

Саша незаметно провел рукой по поясу. Ничего, что могло бы сыграть роль оружия – ни ножа, ни штыка, ни саперной лопатки. Понятно же, какой идиот может спать с зачехленной саперной лопаткой на поясе?

Вскоре местность пошла под уклон. Немцы стащили его в небольшой овражек, а может, и в противотанковый ров. Бросив его, они решили несколько минут передохнуть. Все-таки Саша – мужик тяжелый, тащить его волоком по полю, да еще ползком – работенка еще та.

Сколько до немецких траншей? Сколько у него времени? Саша слегка приоткрыл левый глаз, всмотрелся.

Немцы сухопарые, жилистые, с такими врукопашную драться тяжело – ловкие, увертливые. Автоматы за спинами, у одного за поясом граната ручкой заткнута, у другого – нож в чехле вроде финки.

Темно, видимость плохая, и если что-то и можно разглядеть – то только когда луна из-за туч выглядывает.

Немцы отдохнули несколько минут, обменялись парой фраз. Потом поднялись. Один взял Александра за отворот гимнастерки и потащил по склону вверх. Другой легко взобрался наверх и протянул руку для помощи. У Саши мелькнуло в голове: «Момент подходящий». Слава богу, немцы руки ему не связали, полагая, что он без сознания. А может, просто нечем было, веревка осталась у других членов группы, застреленных Александром.

Саша дернулся, повернулся на бок. Ворот гимнастерки затрещал и остался в руке у немца. Саша ухватился за ножны, благо пояс немца был на одном уровне с его лицом, выдернул нож и всадил его в сердце немецкому разведчику. Тот даже пикнуть не успел – тяжело осел. На лицо Саше брызнула теплая кровь.

Это просто удача, везение необыкновенное!

Второй немец в темноте ничего не понял. Он протянул руку и что-то спросил. Саша прошептал: «Я-я», вроде бы соглашаясь, ухватился за протянутую руку и полоснул немца ножом. Целил в шею, да не дотянулся – получилось по лицу.

Немец взвыл от внезапной боли. Саша, не отпуская его руки, ударил немца ножом в плечо, потом резанул по груди. Ударить в шею или в грудь, чтобы наповал, наверняка не получалось. Немец уже лежал на ровной земле, а Саша еще находился в овраге и держался лишь благодаря его протянутой руке.

Разведчик изогнулся, сложившись пополам, и попытался ударить его ногой. Саша успел подставить нож, и острое лезвие, пробив голенище, вошло в икру. Немец выматерился. Даже не знающему языка это было понятно без перевода.

Не отпуская руки немца, сжав ее со всей силы, Саша напрочь уперся в склон ногами и с силой рванул немца вниз, в овраг. Если он не может выбраться наверх или нанести серьезный удар, значит, надо тянуть немца к себе, в овраг.

Как ни пытался немец сопротивляться, цепляясь левой рукой за землю, рывок оказался сильным, и верхняя часть тела немца оказалась висящей над оврагом.

Саша извернулся, ударил немца в грудь ножом, но удар вышел скользящим, неглубоким, потому как Саша не удержался за руку немца и упал на склон оврага. Потные ли руки были тому виной или элементарно не хватило силы, но и немец не удержался – рухнул в овраг за Сашей, сбив его с ног. Оба покатились по склону. Неглубок овражек был – метров пять всего, и никто этим падением серьезных увечий себе не нанес. Хуже было другое – при падении Саша потерял нож. Потому, едва скатившись на дно, он бросился на немца.

Тому терять было нечего. Из жертвы, которую ведут на заклание, «язык» превратился в опасного врага. Потому сейчас ему было не до сохранения жизни «языку» – свою бы сберечь.

Немец тянул из-за спины автомат, но правая рука висела плетью из-за ранения плеча, а левой рукой быстро передвинуть оружие из-за спины несподручно.

Саша упал на немца сверху, ударил кулаком в лицо, больно ушибив при этом костяшки пальцев. Немец исхитрился ударить его коленом в живот.

И тут Саша ощутил под собой твердый предмет. Граната! Он ухватился за ее «рубашку», вытянул из-за пояса, перехватил за ручку и стал бить гранатой немца по лицу, как колотушкой.

Он уже нанес три или четыре удара, когда немец собрался с силами и отшвырнул его ногой. Видно, этот удар отнял у него силы – все-таки Саша успел ударить его на верху оврага ножом, и немец потерял много крови.

Саша снова набросился на немца и ударил его гранатой в висок. Немец обмяк, а Саша свалился рядом, хватая ртом воздух. Болела голова и почему-то левая половина челюсти. Губы распухли, во рту – солоноватый вкус крови. Или в траншее его сильно ударили, или здесь, в овраге, он пропустил удар и в горячке не почувствовал.

Отдышавшись немного, Саша привстал на колени. Немец хрипло, с клокотанием в горле, дышал. «Живой, паскуда! – со злостью подумал Саша. – А ведь чуть было не уволокли к себе. Без малого у них это не получилось».

Саша сунул гранату рукояткой за пояс. Плохие у немцев гранаты: слабые, и запал горит долго. Но колотить ими можно здорово.

Он стянул с полуживого немца автомат, повесил его себе на плечо. Без оружия Саша себя чувствовал голым на людной улице.

Пошарив руками по склону, он нашел нож. Хороший нож, в руке сидит, как влитой, и острый, как бритва. Расставаться с таким ножом ему не хотелось.

Подойдя к первому убитому им немцу, Саша разрезал ножом поясной ремень и снял ножны – нацепил на свой ремень. Потом вернулся к раненому и хладнокровно добил его ударом ножа в грудь. Он враг и должен умереть. И немцы его бы не пожалели. Они пришли за его жизнью и потому должны были быть готовы потерять свои. Все честно!

Саша уже стал взбираться на склон овражка, чтобы вернуться к своим, как остановился в нерешительности. Вот, приползет он сейчас к своим – с разбитой мордой, в крови, с немецким автоматом в руках, а там, в траншее, его небось уже лейтенант с политруком дожидаются. Ночная стрельба и взрыв гранаты не могли пройти незамеченными. И как объясняться? Что немцы его в плен взяли? То-то политрук обрадуется! С той короткой и нечаянной встречи с политруком в траншее Саша его сразу невзлюбил. И похоже – взаимно. И тут уже не оправдаешься выходом из окружения. Саперы его мертвы, а сам он живехонек, и из плена, пусть и кратковременного, пришел. Только с лейтенантом вроде общий язык нашел, думал в полку остаться. Тьфу! Саша зло сплюнул. Похоже, ему теперь одна дорога – в немецкий тыл. Все складывалось так, что быть ему диверсантом. Ну не получилось у него воевать среди своих, хоть плачь! Или судьбе так угодно?

Подумав так, Саша спустился на дно оврага и, немного поразмышляв, пошел вправо. Овраг куда-нибудь приведет – обычно к реке. Теперь у него одна задача: как можно незаметнее просочиться в немецкий тыл и уйти подальше от линии фронта. В прифронтовой полосе много войск, и особенно не спрячешься. Если засекут, организуют облаву – и конец. Иллюзий Саша не питал. Чего-чего, а воевать немцы умеют, этого у них не отнять.