Дэн Абнетт - Ордо Ксенос Страница 3

Я рассмеялся тогда. Порой я просто-напросто стеснялся вытаскивать это по-бандитски разукрашенное оружие.

Теперь же, когда Виббен мертва, я понимаю, какой чести и какой преданности был удостоен.

Я поклялся себе, что убью Эйклона из этого оружия.

Являясь преданным слугой Священной Инквизиции Его Величества Бога-Императора, я вывожу свою философию от амалатиан. Со стороны члены всех наших орденов кажутся весьма похожими: инквизитор — он всегда инквизитор. Многие удивляются, узнав, что внутри мы расколоты резко различающейся идеологией.

Это озадачивало Виббен. Как-то мне даже пришлось потратить целый день, пытаясь втолковать ей разницу. В этом мероприятии я потерпел фиаско.

Если говорить простыми словами, то некоторые инквизиторы являются пуританами, а некоторые — радикалами. Пуритане с верой проводят в жизнь традиционные положения Инквизиции, очищая наше галактическое сообщество от всяких преступных или враждебных элементов триумвирата зла — иных рас, мутантов и демонов. Все, что не является чистокровным человечеством, не поддается проповедям Министорума и противоречит положениям Имперского законодательства, оказывается в поле внимания инквизитора-пуританина. Бескомпромиссность, верность догме, безжалостность — вот путь пуритан.

Радикалы полагают, что допустимы любые методы, если они позволяют выполнить поставленную Инквизицией задачу. А некоторые, как я понимаю, принимают и используют запрещенные ресурсы — даже сам варп — в качестве оружия против врагов человечества.

Мне достаточно часто приходилось слышать их аргументы. И они пугают меня. Вера радикалов еретична.

Я пуританин по призванию и амалатианин по выбору. Крайне строгие пути монодоминантной философии также частенько соблазняют меня, но в их методах слишком мало драгоценной утонченности, так что это не мой путь.

Амалатиане ведут свое название от горы Амалат. Мы стараемся поддерживать статус-кво Империума, занимаемся поиском и истреблением любых существ или сообществ, способных дестабилизировать положение в Империуме, вне зависимости от того, находятся ли они в ее пределах или вовне. Мы верим в силу единения. Перемены — наш самый большой враг. Мы полагаем, что у Бога-Императора есть некий священный план, и поддерживаем стабильность в Империуме до тех пор, пока этот план не будет озвучен. Нам жаль, что в рядах Инквизиции произошел раскол и идет внутренняя борьба. Да и в самом деле, иногда кажется какой-то глупой шуткой то, что наши верования определяют нас просто как одну из фракций политической пирамиды Инквизиции.

Мы — надежный хребет Империума, его иммунная система, мы сражаемся с болезнями, безумием, разрухой и диверсиями. И мне кажется, что нет лучшей службы и нет ничего лучше, чем быть инквизитором.

Итак, теперь вы имеете обо мне представление. Грегор Эйзенхорн, инквизитор, пуританин, амалатианин сорока двух стандартных лет, состоящий в должности инквизитора в течение последних восемнадцати лет. Я высок и широк в плечах, силен, решителен. О силе своей воли уже говорил, и о моих бойцовских навыках вы тоже имеете представление.

Что еще? Чисто ли я выбрит? Да! У меня темные глаза, а волосы еще темнее и весьма густы. Впрочем, это практически не имеет значения.

Так что позвольте мне продолжить и рассказать, как я убил Эйклона.

Глава вторая

ПРОБУЖДЕНИЕ МЕРТВЫХ

ХАРАКТЕР БЕТАЙКОРА

РАЗЪЯСНЕНИЯ ЭМОСА

Я держался тени, пробираясь по огромной гробнице настолько тихо, насколько хватало мастерства. По оттаивающим хранилищам Молитвенника Два-Двенадцать разносились кошмарные звуки: стук ладоней и кулаков, бьющих по крышкам гробов, стоны, приглушенные вопли. Бульканье.

Души спящих возвращались в свои заточенные в гробах тела, страдающие от последствий гибернации. Но их не встречал почетный караул, состоящий из обученных криоинженеров, чтобы отпереть их, омыть их органы специальными биосоставами, ввести стимуляторы и разогнать застоявшуюся кровь.

Благодаря усилиям Эйклона двенадцать тысяч сто сорок два члена правящей элиты планеты пробудились раньше положенного срока, во время сурового сезона Бездействия, пробудились без необходимого медицинского сопровождения.

У меня не было никаких сомнений, что все они задохнутся в считанные минуты. Я вспоминал детали доклада, подготовленного моим помощником. В этом месте существовала центральная диспетчерская, откуда можно было открыть замки морозильных камер и, по крайней мере, всех освободить. Но ради чего? Без реанимационных бригад они все равно погибнут.

И пойди я в диспетчерскую, у Эйклона появилось бы время сбежать.

Кодом глоссии я объяснил это затруднительное положение Бетанкору, приказав ему передать мои слова хранителям. Он сообщил мне после некоторой паузы, что аварийные и медицинские бригады уже в пути.

Но зачем? Этот вопрос по-прежнему оставался в силе. Зачем Эйклон совершил это?

Массовое убийство не было чем-то необычным для последователей Хаоса, но должен же существовать какой-то повод помимо удовлетворения своих садистских наклонностей?

Я раздумывал над этим, пока пересекал прилегающую галерею, значительно углубившись в западное крыло Молитвенника Два-Двенадцать. Изо всех камер вокруг раздавался ужасный стук, а из дренажных трубок стекала и заливала полы смесь талой воды и биосоставов.

Прозвучал выстрел. Лазерный залп. Он прошел от меня на расстоянии не большем чем ширина ладони и пробил переднюю панель морозильной камеры у меня за спиной. Неистовый стук, исходивший оттуда, немедленно прекратился, а стекавшая через трубки жидкость окрасилась в розовый цвет.

Я выстрелил из «Сципио», поразившись произведенному им шуму.

В мою сторону метнулись еще два лазерных луча.

Укрывшись за каменной переборкой, я опустошил всю обойму в направлении галереи. Пустые гильзы, выброшенные эжектором, дымились в воздухе и со звоном падали на пол. Меня обдало горячими парами кордита.

Я перебрался чуть глубже в укрытие, чтобы сменить обойму.

Мимо меня пронеслось еще несколько лазерных росчерков, а затем раздался голос:

— Эйзенхорн? Грегор, это ты?

Эйклон. Я сразу узнал его высокий голос. И не ответил.

— Знаешь, Грегор, ты ведь уже труп. Такой же труп, как и все они. Труп, труп, труп. Выходи, давай закончим это по-быстрому.

Признаюсь, он был силен. Мои ноги чуть не вывели меня из-за переборки на открытое пространство. В дюжине населенных систем Эйклон приобрел дурную славу благодаря своим суггестивным способностям. Иначе как бы ему удалось заставить темноглазых недоумков исполнять его приказы?

Но и у меня имелись подобные способности. И я хорошо их развил.

Бывает время, когда надо воспользоваться мыслью или голосом, чтобы изящно выманить свою мишень. А бывает время использовать их, подобно стабберу, на близком расстоянии.

Сейчас время для последнего.

Я напряг глотку, уравновесил свое сознание и завопил:

— Для начала покажитесь сами!

Эйклон не поддался. Впрочем, иного я и не ожидал. Подобно мне, он годами тренировал сопротивляемость. Но двое его подручных оказались легкой добычей.

Первый шагнул прямо в центр прохода, с грохотом роняя свой лазган. «Сципио» проделал дыру посреди его лба, разметав мозги по стенам. Второй, осознав свою ошибку, упал на колени и открыл огонь.

Один из его лазерных залпов опалил рукав моей куртки. Я нажал на курок, «Сципио» дернулся и рявкнул в моей ладони.

Заряд пробил голову бандита чуть ниже носа, раздробил зубы и разнес череп. Противник зашатался и упал, но его мертвые пальцы судорожно задергались, снова и снова нажимая на спуск лазгана, выжигая дикие узоры на стенах помещения гибернации. Вокруг разлетались вонючая вода, биосмеси и кусочки пластика. Крики стали громче, но не заглушили торопливые шаги.

Эйклон бежал.

Побежал и я, пересекая галерею за галереей.

Крики, стук… И да поможет Император, ведь мне никогда не забыть этого! Тысячи обезумевших душ, проснувшихся для того, чтобы встретиться с мучительной смертью.

Мерзавец Эйклон! Будь он проклят и горит в адском пламени!

Пересекая третью галерею, я увидел, как он бежит параллельно мне. Он тоже увидел меня, развернулся и выстрелил.

Я отшатнулся, и залпы из его лазерного пистолета прошипели мимо.

Я увидел его только мельком: жилистый человек, невысокого роста, с аккуратно подстриженной козлиной бородкой и злобными глазками, облаченный в теплый коричневый костюм.

Я выстрелил в ответ, но он уже снова побежал.

У следующего перекрестка я опять засек его и выстрелил.

А еще через проход его уже не было видно. Я подождал, отстегивая верхнюю накидку. В Молитвеннике Два-Двенадцать становилось жарко и сыро. Когда прошла еще одна минута, а Эйклона по-прежнему не было, я, подняв оружие, вернулся по галерее к тому месту, где видел его в последний раз. Через десять шагов он выскочил из укрытия и пальнул в меня.