Джон Гриббин - Дорога в никуда Страница 3

— Я не думаю, — сказал Ту Хокс.

— Я не видел больше никого.

Он пробирался через густой подлесок. Руки его дрожали. Реакция, — сказал он самому себе. — Это вполне естественно; когда он успокоится, все это пройдет. Глупым было только то, что у них, возможно, больше не будет времени для отдыха. Вероятно, немцы или румыны уже выслали военные патрули, которые прочесывают местность. Возможно также, что окрестные крестьяне уже заметили снижающиеся парашюты и отправили сообщение об этом в ближайшее отделение жандармерии. Или позвонили туда.

Он опустился на колени и засыпал свой парашют землей и листвой, затолкав его в углубление между двух толстых корней одного из деревьев. Когда он поднялся, выражение его лица было задумчивым и озабоченным. Ему пришло в голову, что во время своего спуска он не видел ни одной телеграфной линии. А также не видел ни линии электропередач, ни прожекторных мачт: ничего подобного. Это было странно. Румыния была не особенно развитой страной, конечно, но бомбардировщик не мог удалиться более чем на десять километров от нефтеперегонных установок и индустриальной зоны Плоешти, когда немецкий истребитель подбил его. И эта внезапность, с которой появился немец, — в этом тоже было что-то странное; Ту Хокс мог поклясться, что тот свалился с неба.

После того, как они спрятали парашюты. Ту Хокс снял свою тяжелую форму пилота и тотчас же почувствовал себя лучше. О'Брайен уже снял свой мундир. Он вытер лоб и огляделся.

— Чертовски тихо, не правда ли? Но так будет недолго, — он посмотрел на Ту Хокса и указал на пистолет, который был засунут в кобуру у него под мышкой. — С этими штуками мы едва ли что сможем сделать. Сколько у тебя патронов?

— Пять в магазине и двадцать в кармане.

— Ну да, — произнес ирландец, — Лучше, чем ничего. Даже лучше наших ножей с выскакивающими лезвиями.

— Не намного лучше, — Ту Хокс достал из грудного кармана своей куртки карту, разложил ее на земле и стал обсуждать с О'Брайеном возможность бегства. Через полчаса, во время которых они сняли свои куртки и расстегнули шлемы, чтобы лучше переносить жару, они разработали три различных пути.

— Пойдем назад, к краю леса и будем оттуда наблюдать за дорогой, — предложил Ту Хокс. — А также за крестьянским домом. Если нам повезло, нас никто не заметит. Но если какой-нибудь крестьянин уведомил жандармерию, они скоро обыщут этот лес. Может быть, нам лучше исчезнуть отсюда, если снаружи все будет чисто.

Они густым кустарником проползли к краю поля и стали наблюдать за дорогой и крестьянским домом. Прошло полчаса. Они сражались с комарами и слепнями. Людей видно не было. Единственным звуком был тихий шум теплого ветра в кронах деревьев. Однажды где-то залаяла собака, в другой раз проревела корова.

Следующие полчаса прошли без всяких происшествий. О'Брайен тихо охал, перемещая свой вес и пытаясь устроиться поудобнее.

— Из тебя получится чертовски плохой охотник, — заметил Ту Хокс.

— Я не индеец, — сказал О'Брайен.

— Я всю свою жизнь не покидал большого города.

— Мы не в городе. Ты должен попытаться проявить терпение.

Он подождал еще пятнадцать минут, потом кивнул своему спутнику.

— Пойдем к дому. Он выглядит покинутым. Может быть, мы найдем там чего-нибудь поесть и сможем незамеченными пробраться в лес на другой стороне.

Он встал и по скошенному пшеничному полю направился к дому. О'Брайен хотел было побежать, но Ту Хокс остановил его.

— Медленнее, — сказал он. — Мы должны вести себя так, как будто имеем право находиться здесь. Если нас увидят издалека, они не обратят на нас внимания, а побежав, мы можем навлечь на себя подозрение.

Между полем и дорогой находилась заполненная водой канава. Они перепрыгнули ее и пошли вдоль дороги. Земля была твердой и не пыльной. Остатки нескольких луж свидетельствовали о том, что здесь недавно шел дождь. Поверхность дороги была испещрена глубокими колеями от колес, следами скота и коровьими лепешками на всех стадиях засыхания.

— Никаких лошадей, — сказал Ту Хокс самому себе.

О'Брайен спросил:

— Что?

На другой стороне дороги находились деревянные ворота двора. Ту Хокс подошел к ним и попытался их открыть как можно бесшумнее. Петли были вырезаны из дерева и при помощи клиньев связаны со створками ворот. Пара овец с жирными курдюками паслась во дворе. Они, испугавшись, подняли головы, но не издали ни звука. Ту Хокс услышал кудахтанье кур. Из стойла донеслось сопение какого-то крупного животного. Крестьянский дом был построен в форме буквы «Н». Впереди, по-видимому, находились жилые помещения — по крайней мере, два, как оценил Ту Хокс, — в то время, как заднюю часть дома занимали стойла. Внешние стены были сложены из рубленых бревен, пазы были замазаны глиной. Дом венчала крутая соломенная крыша.

На истертой деревянной двери дома кто-то неумело изобразил орла. Под ним был нарисован большой глаз и черное «X».

Ту Хокс поднял деревянную щеколду и нажал на дверь. Но он не успел проникнуть внутрь, потому что в это мгновение из-за угла дома вышла женщина. Она издала крик испуга и широко раскрытыми карими глазами уставилась на обоих мужчин. Она побледнела.

Ту Хокс улыбнулся ей и мобилизовал все свое знание румынского языка, который он изучал согласно инструкции. Это были, в основном, формулы обращения.

На лице у женщины появилось выражение смущения, она что-то произнесла на незнакомом языке и осторожно приблизилась на пару шагов. У нее было открытое добродушное лицо, черные блестящие волосы, смазанные маслом, и сильная, коренастая фигура. На шее у нее было ожерелье из красных и белых раковин, на ней была белая хлопчатобумажная кофточка и длинная красная юбка, которая достигала ее щиколоток. Ноги ее были босыми и запачканными землей и куриным пометом. Настоящая крестьянка, — подумал Ту Хокс, — и, как мне кажется, дружелюбно настроенная.

Он попробовал произнести пару немецких предложений, но она снова ответила на том же непонятном языке. Когда он беспомощно пожал плечами, женщина попробовала заговорить на другом языке, которым она сама, казалось, владела недостаточно хорошо.

Но Ту Хокс снова должен был признаться, что он опять ее не понял, но на этот раз она, казалось, была этим довольна. Она даже улыбнулась, а потом снова попыталась заговорить на своем собственном языке.

— Мы должны использовать язык жестов, — сказал он О'Брайену. — Я…

Он замолк. Женщина посмотрела мимо него и стала ожесточенно жестикулировать. Он повернул голову и увидел сквозь деревья машину, металл которой сверкнул на солнце. Она двигалась по проселочной дороге и находилась примерно в километре от них. О'Брайен тоже увидел ее.

— Машина, — сказал он. — Мы должны исчезнуть!

Ту Хокс с сожалением взглянул на край леса.

— Я думаю, мы должны довериться этой девушке, если мы не хотим тащить ее с собой.

Женщина ускорила их решение, она схватила Ту Хокса за запястье и потянула его за угол дома, а он свободной рукой махнул О'Брайену. Было ясно, что оба чужака хотят укрыться и не хотят, чтобы их заметили люди с машин.

Ту Хокс примирился с этим. Бегство в лес могло привести только к их быстрому плену.

Женщина провела их через боковую дверь в кухню. Ту Хоксу еще было время заметить огромный, обделанный очаг, наполненный дровами, и с огромным железным котлом на треножнике, потом женщина открыла в углу кухни маленькую опускную дверцу и знаком указала, что они должны опуститься вниз. Ту Хоксу не понравилась идея вместе с О'Брайеном оказаться в таком положении, из которого не было выхода, однако у него не было другого выбора. Он вслед за О'Брайеном опустился вниз по крутой лестнице. Опускная дверь закрылась, и они оказались в полной темноте.

Глава 4

Над ними что-то скребло, царапало по крышке дверцы. Женщина заставляла ее какой-то мебелью. О'Брайен вытащил из кармана фонарик, и они осмотрели помещение, в которое они попали. Они находились в низком, темном погребе с глиняными стенами, скорее яме, чем настоящем погребе. С потолочной балки свисали два пласта шпига. Маленькие бочонки с солеными огурцами, солониной, белой фасолью и овечьим сыром стояли в ряд вдоль стен погреба. В другом конце помещения лежали пустые мешки, инвентарь и огромная выделанная деревянная маска, привлекшая внимание Ту Хокса. Она представляла из себя лицо какого-то демона или чудовища и на ней были следы раскраски.

— Смешно, — сказал О'Брайен. — От всего этого мне как-то не по себе. Я хотел тебе как-то сказать об этом, но подумал, что ты можешь вообразить, что у меня произошел заскок. Незадолго перед тем, как появился этот истребитель, у меня появилось странное чувство, как будто у меня внезапно начался приступ морской болезни. Сначала я подумал, что меня зацепило, но я не почувствовал и не заметил никакого ранения. Потом у меня больше не было времени думать об этом. Но тогда, когда мы опустились на краю леса, у меня снова появилось то же самое чувство, но только не такое сильное. Чувство, что находиться здесь намного хуже, чем быть застреленным или прятаться от немцев.