Дмитрий Янковский - Рапсодия гнева Страница 3

Сергей вывернул на главную улицу и, включив мигалку, поддал газу.

– Умереть… Вслушайтесь в само слово! – взволнованно продолжил он. – Жуть! Это и говорит о нашей ненормальности, неужели не ясно? Готовы умереть за родину, за идею, за вообще непонятную честь, словно дикари-самураи во временем затёртых веках. Мы тут все психи… В большей или меньшей степени. Да и от таких условий свихнуться немудрено. А вот американцы совершенно нормальны, для них человеческая жизнь бесценна, Они и во Вьетнаме, и в других заварушках запросто сдавались в плен, их потом освобождали и никто даже не думал судить. А у нас по десять лет несчастным давали. В лучшем случае! Не пойму только, зачем они возвращались на эту поганую родину?

– Открой ветровик… – попросил его Эдик. – Жарко, спасу нет. И заканчивай свои проповеди, лейтенант. Не знаю почему, но они меня злят. Вроде слова все правильные, а внутри аж клокочет.

– Вы просто привыкли к тому, что американец – враг, – скривился Сергей. – И что идеология их нам чужда. Ни фига! Их идеология создала и распространяет по свету общечеловеческие ценности.

– Какие? – не выдержал такого напора Владислав Петрович.

– Ну… – Сергей немного замялся. – Понятие о бесценности человеческой жизни в первую очередь… Потом понятие о том, что никто лучше тебя самого тебе не поможет. Вообще, они все умеют упростить до нормальности. И подставить под это идеологическую базу. Мы тут усираемся, создаем какую-то маразматическую мораль, основанную на чести, достоинстве и прочем, чего сами себе объяснить не можем. А они всю мораль упростили до Фрейда. И разве не правы? Человек – это просто разумный зверь. Из этого и надо исходить, они из этого и исходят. Материальный достаток – основа благополучия. Разве с этим поспоришь? У них вся мораль идет от простого и понятного доллара, а у нас от каких-то заоблачных сфер. Идиотизм…

Он вырулил на брусчатку и, придавив скрипучий тормоз, начал спускаться с крутой горы.

Эдик, нахмурясь, глядел в окно, а Владислав Петрович пытался обдумать сказанное. Мальчишеский бред, конечно… Юношеский максимализм. Поиски истины. Все мы проходили через это. Но у нас была своя истина, а у них своя. Мораль, упрощенная до доллара. Первое слово, которое просится на язык в данном случае, – это примитивизм. Но они его не боятся. Они на сто процентов уверены, что не стоит ничего усложнять, что мир прост и предсказуем, как стакан воды. Нужно лишь подойти и выпить его одним глотком.

Владислав Петрович усмехнулся, пытаясь определить свое отношение к американцам. Во-первых, нельзя говорить за всю нацию. Есть и хорошие американцы, и не очень, а уж о правительстве и вовсе лучше молчать. То же самое и с русскими, и с любой другой нацией. Это главный постулат. Но все же… Мораль может быть хорошей и плохой, развивающей или отупляющей. И если она преобладает в стране, то рано или поздно завладеет большинством умов нации. Тут уж ничего не попишешь. Иногда это вызывает раздражение, иногда даже непонятную злость. И все же… Это не повод для того, чтобы убивать. Не повод.

– Приблизительный мотив убийства не прикидывали? – спросил он Эдика.

– Точно не ограбление, мы у этого Алекса полторы штуки баксов в кармане нашли. Так что может быть все, что угодно. От ревности до американофобии. Вам разбираться, Владислав Петрович, в своем районе вы как рыба в воде. Сами ведь знаете, что областная бригада – это скорей для солидности, а прокуратура все равно будет опираться на вашу работу. Зайдите в кинотеатр, побеседуйте с коллегами покойного. Наверняка что-то всплывет. А может, вообще случайно под пулю подвернулся…

– Под такую пулю случайно не подвернешься, – скривился следователь. – Стрелял явно мастер. Надо с Фроловым переговорить, он силен в стрельбах с дальней дистанции. Ну и в кинотеатр, само собой, зайду. Кстати, Сережа, выкинь меня на площади. Я пешочком пройдусь.

«Уазик», хрипло урча, полез в гору, солнце раскалилось уже до оттенка расплавленной стали, заливая город лавиной жаркого света. И это только утро…

Брусчатка вывела на площадь, пестревшую цветочными клумбами, Сергей вдавил педаль тормоза, и Владислав Петрович ухватился за переднее сиденье.

– Ладно, Эдик, – открывая дверцу, сказал он. – Встретимся в управе. Часам к десяти буду точно, а то и раньше. Если что, пусть Фролов подождет.

Вариация вторая

14 ИЮНЯ. УТРО

Кинотеатр «Москва» был когда-то крупнейшим кинотеатром города. Владислав Петрович прекрасно помнил время, когда огромные толпы собирались в кассах, чтоб купить заветный билетик на Жерара Депардье, Алена Делона или Пьера Ришара. Иногда в город попадали и американские ленты, тогда в кассах творилось нечто совсем непотребное, а удачливые спекулянты спихивали билеты за тройную цену. Что тогда шло? «Золото Маккены», «Вожди Атлантиды», «Великолепная семерка». Город визжал от восторга и пересказывал ленты в троллейбусах… Было.

Но зарождающееся видео доказало, что смотрим мы все же не то. Жалкие постреливания в «Золоте Маккены» и «Великолепной семерке» оказались сопливой мелодрамой в сравнении с настоящими американскими боевиками, герои которых рвали экраны телевизоров в кровавые клочья. Перипетии сюжета, сомнения и находки героев быстро свелись к банальной борьбе тех, кто любит Америку, и тех, кто ее ненавидит. На героях боевиков, казалось, висели незримые таблички – «хороший» или «плохой». Без всяких сомнений. Сиди и смотри!

Хотя для русского зрителя такие таблички были и остались некоей условностью. В этих фильмах качество героев определялось отнюдь не по их действию, поскольку все герои делали лишь одно – убивали. Плохого от хорошего можно было отличить лишь по этой вычурной авторской метке, когда все, начиная от наружности и кончая привычками, указывало на то, что герой плох. Хороший же определяется еще проще – он убивает плохих.

Да, американцы действительно умеют упрощать.

Что такое воспетая в Европе любовь? К чему эти страдания, сопли и слезы, если в начале и конце есть только секс? Чистый и приятный. А главное, безответственный. Он-то и стал одним из наиболее заезженных разбавителей непрерывного убийства в голливудском кино. Хотя далеко не все ленты усложнялись даже до этого.

Любовь – это сложно. Зачем усложнять мир? Зачем страдать, зачем нести ответственность за любимых? Американцы доказали, что есть лишь влечение полов, а любая неудовлетворенность является причиной страданий. Долой ее! Красочно, интригующе, возбуждающе. Видео это может…

Запустение и перепрофилирование – вот участь кинотеатров маленьких городков. Зачем платить три гривни за билет, если можно за пятьдесят копеек взять любую кассету? Да, американцы задели нужную струнку в душах людей. Путь наименьшего сопротивления. Чистая физика. Вот и все. Такое перебороть в себе сложно. Не все даже думают, что с этим стоит бороться.

И хотя бум кинобоевиков тихо утонул в мерцающем свете домашнего видео и настойчивого телевидения, фасад кинотеатра запущенным не смотрелся. На первом этаже яркая реклама видеопроката, справа увешанная искусственными цветами решетка пивного бара, а за зеркальными стеклами второго этажа мебельный салон. Это хорошо, когда коммерсанты вкладывают часть денег во внешний вид занимаемых зданий. Хоть наружность нормальная. До сути ли сейчас?

Владислав Петрович толкнул прозрачную дверь видеопроката и с наслаждением окунулся в прохладу кондиционированного воздуха.

– Здравствуйте! – поздоровался он с симпатичной девушкой, стоящей за стойкой с кассетами.

За ее спиной притаился небольшой телевизор, на экране которого мужчина и женщина занимались любовью. Полутьма комнаты, мятые простыни. Звука не было, но Владислав Петрович почувствовал себя неудобно.

– Доброе утро! – улыбнувшись, ответила девушка. – Дать список или вам нужно что-то конкретное?

Сзади мягко прошелестела открывшаяся дверь, и следователь с содроганием услышал задорный мальчишечий голосок:

– Мама, мама! Вон на той стойке все кассеты с мультиками! Давай чего-нибудь купим! Ой, смотри как дядя в кино тетю мучает! Он что, маньяк? Давай возьмем этот фильм! Смотри, как она лицом кривится…

– Рано тебе еще такие фильмы смотреть! – смутившись, ответила богато одетая женщина лет тридцати. – Пойди лучше посмотри, какие сегодня мультики есть. Давай, давай! А это для взрослых.

Она вплотную подошла к стойке и шепнула девушке:

– Тут же дети ходят! А вы порнографию крутите. Не знаю, как вам. а мне перед сыном стыдно.

– Это не порнография! – заученно парировала девушка. – Это эротика. Разбираться надо! Она у нас уже давно законом не запрещена. Всё же культура и до нас добирается, хоть и медленно. Что нам, на одних мультиках бизнес делать?

Женщина безнадёжно махнула рукой и пошла к сыну, любопытно глазевшему из-за стойки с кассетами на экран телевизора. Он уже, видимо, понял, что дядя тётю не мучает.