Олег Верещагин - Горячий след Страница 3

И он очень хорошо узнал, что в складках и закоулках этой реальности-пространства-времени прячется немало странного. И не всё это странное безобидно для человека. Не всё. И… и не все.

Чувствуя, как тревожно забухало сердце, Олег ещё раз — предельно внимательно — даже не осмотрел, а перепахал носом весь тупичок. Он был почти уверен, что больше ничего не найдёт, но — странно! — его старания оказались вознаграждены.

Возле того места, где угол ближнего к краснокирпичной стене дома подходил к ней почти вплотную, под листом жухлого подорожника, Олег отметил золотой блеск и, резко нагнувшись, поднял монету. Вернее — это сперва ему показалось, что перед ним золотая монета, даже старинная, пожалуй. На самом деле это оказалась сделанная из какого-то легкого металла шикарная визитка в виде монеты. С одной стороны тонул в завитушках умопомрачительный герб, придерживаемый двумя львами с надменными физиономиями и гривами, похожими на старинные парики. А с другой — деловито-строгие буквы убористо сообщали с металла:

АНТИКВАРНЫЙ МАГАЗИН

«ДУКАТ»

Добро пожаловать к нам

С 8.00 до 20.00 без перерыва и выходных.

Тамбов. Металлургов, 22 тел. 34-55-10

У НАС ЕСТЬ ВСЁ!

Олег подбросил «монету», ловко поймал её и прищуренными глазами посмотрел по сторонам. Весной, совсем недавно, он прочитал «Отверженных» Виктора Гюго. Там был такой неприятный персонаж — сыщик Жовер. Но Олег запомнил, как этот Жовер говорил об азарте, который охватывает человека на охоте и о том, что он, Жовер, пошёл в полицию лишь потому, что его отец разорился и не смог больше держать свору охотничьих псов…

— Значит, «Дукат», — сказал Олег в пространство. Ещё раз подбросил монету.

И быстро зашагал прочь из тупичка. Не поворачиваясь — и не видя, что на миг появилось за его спиной.

Глава 3

Загадка, конечно, не настолько увлекла Олега, чтобы он забыл о вполне реальной беде — пропаже Юрки. Это уже не игра, это не шуточки, тут надо минимум предупредить людей, которым положено такими пропажами заниматься. Поэтому, выскочив на набережную, Олег первым делом поискал глазами милиционера. Нельзя сказать, чтобы мальчишка обожал милицию (его родители вообще считали всех современных «ментов» бездельниками) — как все решительные и сильные люди независимо от возраста, Олег считал, что вполне может справиться с любыми своими проблемами сам. Но Юрка не был «его» проблемой, и Олег решительно направился к молодому сержанту, лениво поглядывавшему на воду Цны с крутого откоса. Видно было, что стражу правопорядка скучно и жарко. На подошедшего Олега сержант даже не покосился.

— Послушайте, — Олег решил сразу брать быка за рога, — тут рядом мальчишка пропал.

— Ищи лучше, — заметил сержант, не поворачивая головы.

— Что значит… — начал Олег и, сообразив, возмутился: — Да что мы, первоклашки — в прятки играть?! Я вам говорю — пацан пропал, вот сумка его! — он потряс «кенгуровкой». — Мы говорили, вместе до аллеи… — Олег повернулся, чтобы показать аллею — и, вновь посмотрев на сержанта, обнаружил, что тот неспешно, спокойно уходит по набережной. На несколько мгновений Олег растерялся так, что просто изумлённо созерцал удаляющуюся прямую спину, обтянутую серой униформой. Потом в нём вспыхнула злость, мальчишка уже хотел крикнуть что-то обидное, но удержался, просто сплюнул и начал карабкаться вверх по откосу, где была протоптана тропинка.

В паспорте Юрки была прописка, конечно. Адрес своего знакомого Олег мог бы узнать, не сходя с места. Но что это даст? Придти к нему домой, дождаться родителей и сообщить, что их сына украли? Бр-р-р… Однако, поразмыслив, Олег решил, что сделать это всё-таки придётся, как бы неприятно это не было. В конце концов, тут может и не быть никакой чертовщины — мало ли что в жизни случается?! — а родители, наверное, сумеют добиться от милиции каких-то действий по розыску.

И всё-таки, свернув на улицу, начинавшуюся за аллеей, Олег поймал себя на мысли, что едва-едва плетётся. Ему было страшновато. Может, всё-таки пойти прямо в местное отделение, к какому-нибудь начальнику? Но предыдущий разговор с представителем власти заставил Олега засомневаться в разумности этого шага. Чего доброго, ещё решат, что он и пристукнул Юрку, потом и не отмажешься… То с расследованием возиться, а то — вот он подозреваемый, под рукой!

Подойдя к Юркиному дому — девятиэтажке, обсаженной тополями — Олег уже решил, что просто расскажет, что свернул в переулок по своим делам, увидел сумочку на земле, поднял, открыл, ну и решил вернуть по адресу. Таким образом он и совесть успокоит, и не влезет в эту историю официально, так сказать. А уж как дальше действовать, он решит на досуге сегодня вечером… да и посоветоваться кое с кем не помешает.

Но около самого подъезда Олег остановился и задумчиво похлопал по ладони «кенгуровкой». Нет, он не испугался объяснения. Но внезапно понял, что и без того одной ногой влип. Если Юрка пропал (а, похоже, так оно и есть!), то его рано или поздно всё-таки начнут искать. Милиционер вспомнит о подходившем к нему на улице мальчишке. А если потом ещё и выяснится, что тот же мальчишка приходил домой к Гридневым — то начнут искать и его, Олега. Могут и найти, и начнут трясти, и ничего им не докажешь. Точно решат, что он и есть убийца. Посадить не посадят, но крови попортят немеряно, а главное — уткнутся в ложный след. И точно ничего не найдут.

А так — найдут?

Олег очень сомневался. И дело было не в том, что он не верил в розыскные способности милиции (а он в них не верил), а просто в том, что…

Он достал из кармана визитку.

— Антикварный магазин «Дукат», — прочёл он вслух. — Металлургов двадцать два…

В кармашке джинсов мобильник зазудел электронный вариант «полёта Валькирии». Продолжая рассматривать визитку, Олег достал аппарат.

— Да, ало… На набережной… Да нет, ма, мы немного поссорились… Да ерунда, житейское дело… Что, сорвались?!. А, наоборот, это хорошо… Нет, ма, знаешь… — Олег перевёл дух, ещё раз всё оценивая. И — решился. — Ты не против, если я останусь?.. Да, тут останусь. Вечером приеду, с поездом и на автобусе… Нет, правда надо… Ну да. Вальке привет.

Он закончил разговор — и телефон тут же разразился мелодией нового вызова. Олег с нехорошим предчувствием поднёс «нокию» к уху:

— Валь, ты?

— Я, — ответила Валька на том конце спутникового канала (Олег представил себе, как это «я» летит к ретранслятору, и от яда, содержащегося в нём, плавятся все предохранители). — Приятно провести время. Не звони, я отключаю телефон.

И отключила.

Так, подумал Олег. На миг захотелось броситься в гостиницу и через полчаса ехать в Марфинку — на заднем сиденье вместе с Валькой, несомненно с ней помирившись. А вот если он сейчас не явится, то мириться будет куда сложнее.

Олег вздохнул и тихонько выругался. Ну почему он не может быть обычным парнем образца 200… года, у которого нет проблем важнее ссор с подружкой?! Зачем ему это всё нужно? Он кто — милиция, сыскное агентство? Чип и Дэйл в одном лице? Тимур без команды?

Последнее было точнее. Временами он именно так себя и ощущал. Хотя — почему без команды? Команду-то можно и набрать, хоть в той же Марфинке.

Проблема в том, что ни одна команда в это дело не поверит. А у Олега не было сомнений, что Юрка попал в неприятности — и в неприятности именно такого плана, с которыми не справится никакая власть. Именно потому, что тоже не поверит в возможность их существования…

…Это очень трудно — быть подростком. Не ребёнком, не маленьким, а именно подростком. Ребёнок может заплакать, если его обижают. А ты знаешь уже, что плакать стыдно. И как быть, если всё же хочется? Ребёнок может пожаловаться, если его обижают взрослые — пожаловаться другим взрослым. А ты уже знаешь, что жаловаться стыдно… да и будут ли помогать, ведь это детьми умиляются, а на подростков всегда смотрят косо. Скажут: сам виноват. И терпишь обиду. А обижать взрослые умеют. Некоторым, кажется, это просто удовольствие доставляет — обижать именно подростков, которые уже способны почувствовать обиду, но ещё не могут за себя постоять. Ребёнок властью взрослых не тяготится и чаще всего даже не задумывается о ней. А ты уже хочешь поступать по-своему. Ну ладно, ну пусть взрослые правы и ты ещё ничего не соображаешь. Но почему ты должен, например, уважать того, кто на работе твердит одно, а делает другое? Как его можно уважать?! А тебе одновременно твердят: надо быть честным — не смей некрасиво говорить о взрослых. Они всегда правы. Даже когда продают твоего ровесника за тридцать тысяч рублей, как это было в Екатеринбурге, ты не имеешь права их осуждать — не дорос. Нет, не все взрослые такие. Наверное, даже не большинство. Но главными чаще всего становятся именно такие. И когда ты, окончательно сбитый с толку подлостями, глупостями и противоречиями окружающего мира, сам совершаешь глупость или подлость… или даже преступление — все хором возмущаются, какой ты плохой. И никто не хочет выслушать. Хотя бы просто выслушать, что уж — поверить и понять, что твоя-то вина тут только в том, что ты запутался. А точнее — тебя запутали. Газетами, журналами, теликом — а потом возмущаются и ужасаются, какой ты жестокий, как плохо воспитали тебя семья и школа. А семье и школе не до тебя — они деньги зарабатывают. Чего проще: прекратить травить тебя, подростка, пивной рекламой, дурацкой музыкой — и всё будет нормально. Но на чём тогда деньги зарабатывать? Вот и оказываешься ты крайним, без вины виноватым за то, что от тебя и не зависело.