Триша Салливан - Битва Страница 3

— С чего ты взяла? — На моем веку Кери отродясь не использовала эти самые сигналы.

— Заткнись, Сун. По крайней мере я сдала контрольную.

— По-моему, у меня дислексия, так что к чтению я неспособна.

— Да уж. Что тут скажешь, весьма ценное замечание.

— Я решила, — неожиданно произнесла я в отчаянной попытке отвлечься от того факта, что мы уже почти приехали в Торжище. — В общем, я ставлю крест на сексе.

— Да у тебя-то никогда и не было никакого секса, — любезно напомнила мне Кери.

— Я имею в виду, что перестану даже стараться.

— Тогда тебе прямая дорога в женский монастырь, — сказала Кери. Она предложила мне жвачку, но я отказалась. Кери громко чавкнула своей и принялась надувать пузырь. — Надеюсь, тебе не пришло в голову заделаться лесбиянкой?

— Я серьезно, — возмутилась я. — Прекрасно проживу и без мужиков.

— Парней, — поправила Сук Хи.

— Какая разница. Мне они не нужны. Правда, совсем не нужны. Я намерена с этой минуты всецело посвятить себя интеллектуальным занятиям. Твердо решила.

Пузырь Кери становился все больше и больше, так что у меня даже возникли серьезные опасения, видит ли она вообще, куда едет.

— Интеллектуальные занятия? — медленно произнесла Сук Хи, словно это было некое словосочетание на незнакомом языке. — Это типа книжки читать всякие?

— Да, в том числе и книжки…

— Но, Кац, ты же читаешь только для того, чтобы нахвататься полезных сведений и затем производить впечатление на них.

— Да неправда это, — промямлила я.

Кери фыркнула и резко нажала на тормоза, чтобы избежать столкновения с накренившимся фургоном. Пузырь с треском лопнул, и Кери стала счищать остатки с лица, вовсе не глядя на дорогу.

— У меня и у самой куча научных интересов, — сказала я.

— Ох, кончай ты, безвольная баба, — ответила Кери, заталкивая собранную жвачку обратно в рот. — Давай-ка посмотрим твои интеллектуальные интересы. Вторая мировая война — это, наверное, был Марк Штайн в восьмом классе, точно? Энтомология…

— Вообще-то, мирмекология.

— Все равно, хрень о насекомых, это Кевин Хэндли. Затем у нас есть еще компьютеры. Томми Грин.

— Это увлечение больше дня не продержалось. Его компьютер просто возненавидел меня.

— Ладно. Что там насчет астрономии? Алекс Руссо. А знаешь, что самое мерзкое? В конце концов ты всегда начинаешь разбираться в их хобби лучше, чем они сами.

— Да уж, совсем как та штука, о которой ты нам рассказывала, — добавила Сук Хи. — Та самка паука, что съедает самца после оргазма.

— Пауки не кончают, СХ.

— Да откуда нам знать-то? Как она понимает, что пришла пора сожрать его, если она не кончает?

— Послушайте, — сказала я. — Не спорю, астрономией стала заниматься только потому, что могла валяться на лужайке Алекса Руссо и высматривать созвездия в бинокль. Я тогда думала, между нами может что-нибудь завязаться. Но с тех пор я развила в себе неподдельную…

— Почему ты просто не пошла туда и не сказала: «Алекс, я понимаю, что я пока маленькая, а ты уже старшеклассник, но я хочу облизать тебя с головы до ног и надеюсь, ты в долгу не останешься». С какого такого боку тебе вздумалось записаться на летний курс в Колумбию, Сун? А он тем временем начинает встречаться с Кристи Калери.

— Да мой телескоп больше, чем он, — выдавила я из себя с дурацкой ухмылкой.

На лице Сук Хи появляется выражение крайней тревоги. Вдруг она издает слабый стон.

— Что случилось?

— Я забыла расставить по порядку свои мягкие игрушки.

— Что?!

— В алфавитном порядке. Я всегда расставляю их до того, как ухожу утром из своей комнаты. Альфу, волка, я ставлю первым. Но сегодня забыла, и мне кажется, что впереди стоит Джеральд, крокодил. Черт! Не могу поверить, что так оплошала.

— Все нормально, — сказала Кери. — Может, Альфе нужен выходной.

— Да. Вероятно, так и есть. — Сук Хи обрадовалась. — Хорошо. А то мне на долю секунды показалось, что это дурной знак.

Кери въехала в ворота Торжища. Я приложила палец к люку.

— Точно, дурной знак, — прошептала я.

БОНУС

Вирусы каждую минуту съедают его заживо. Они обитают во флуоресцирующем голубом пятне, которое Наоми нарисовала на его коже в виде змеи: пятно спускалось по спине, извивалось вокруг одного бедра и поднималось к животу, где ее кисть остановилась. Зато вирусы и не думают останавливаться. Они двигаются всей массой дальше, заворачивают у ребра и устремляются к правой лодыжке, оставляя за собой лазурную дорожку. Цвет Лаз79, Y-вирусов, необыкновенно роскошен, чему он весьма рад, потому что они в конце концов поглощают клетку за клеткой именно его тела. Он — настоящий ценитель красоты, а здесь ее предостаточно: сквозь стеклянные стены и потолок лаборатории ему видны изящные стебельки львиного зева, растущего на берегах озера развлекательного парка, арка золотого неба и — с этим не сравнится ничто другое — светящиеся разноцветные бусинки машин, ползущих по «ДНК-Экспресс». Каждые сорок секунд, подчиняясь некоему неизменному ритму, ветер доносит до него пронзительные крики, дыхание жизни за пределами Молла. По ночам дорога начинает светиться, и он может разглядеть машины, деловито снующие по спиралям, которые, как в сказке, замысловато перекрещиваются между собой. Они похожи на причудливых фосфоресцирующих животных. Такие абстрактные и умиротворяющие. Поэтому ему нечасто удается заснуть.

И вдруг приходят те маленькие девчушки.

— Перед вами Менискус, — говорит женщина-гид, встав прямо перед ним; спираль американских горок ползет по ее коротким, зачесанным вперед волосам, нарушая все мыслимые правила перспективы. Весьма своевременно доносятся пронзительные визги: еееее!

— Может ли кто-нибудь мне сказать, кто такой Менискус? — спрашивает гид.

Взметаются маленькие ладошки.

— Бонни?

— Человек, он человек! Гид кивает.

— Да, и впрямь, что правда — то правда. Смешки и возбужденные возгласы.

— Но не могла бы ты подробнее развить свою мысль? Табита.

— Благотворительный клон?

— Да, Табита, так и есть. Менискус — мужской клон, которого нам передал в дар его отец для научных целей. Может ли мне кто-нибудь сказать, почему мужские клоны столь важны для нашего общества и почему их так мало?

— Я! Я! Можно, я?

— Да, Кристал?

— Все дело в законо… гда…

— Законодательстве.

— Все дело в законодательстве, которое изменилось, после того как Y-чума убила мужчин.

— Да. Молодчина. А изменение законодательства означает что, Марго?

— Я… забыла.

— Ты забыла. Ладно, кто-нибудь из вас помнит… Кимба! Ты зачем кусаешь Энджел?

— Простите.

— Кимба, ты можешь ответить на мой вопрос?

Кимба засовывает свою африканскую косичку в дырку между передними зубами, не зная, что сказать. Откуда-то из задних рядов девчоночьей стайки раздается тонкий высокий голосок:

— Мы вправе использовать клонов в научных целях, только пока их отцы живы и могут дать специальное разрешение. И больше не осталось образцов такой ткани.

Менискусу не видно, откуда доносится этот тоненький голосок, а экскурсовод, по-видимому, вообще его не слышала. В сторонке стоят две учительницы, курят и сравнивают свои ногти, вовсе не обращая внимания на происходящее. Одна из них показывает на выставку камней, полученных Менискусом в качестве поощрения. Он сам скрупулезно разложил их на стеллажах и частенько передвигает, когда участвует в игре. Посетителям его наградные камни кажутся частью некоего причудливого ритуала человека, страдающего Y-аутизмом. Один лишь Менискус знает, что на самом деле они являются его собственной Солнечной системой. С ними ничто не сравнится.

— Продолжай, Кимба, — подгоняет девочку экскурсовод. — Твоя учительница мне сказала, что ваш класс уже изучал Y-вирусы. Итак, что же означали изменения в законодательстве?

Кимба откашливается и механически повторяет слово в слово все то, что раньше произнес тот тоненький голосок:

— Мы вправе использовать клонов в научных целях, только пока их отцы живы и могут дать специальное разрешение. И… и… больше не осталось образцов такой ткани.

— Вот это уже другой разговор! Значит, ты все же слушала объяснения на уроках!

Одна из девочек поднимает руку и спрашивает:

— А почему мужчины, живущие в Цитаделях, не могут делать свои клоны?

— На сегодняшний урок этот материал не запланирован, Марго.

— О, пожалуйста, скажите нам!

Снова тот писклявый голосок, теперь уже чуть громче, и учительница слышит его из-за спины Кимбы. Она слегка прищуривается, недоумевая. Менискус не оставляет попыток разглядеть, откуда доносится голос. Его интонации затрагивают какие-то струнки в душе. Он отодвигает связь с Моллом за край сознания и целиком сосредоточивается на происходящем, невзирая на то, что теперь без столь надежной защиты копошение крошечных вирусов на коже чувствуется сильнее. Он кладет указательный палец на малахит, третью по счету планету от Солнца. Под нажимом камень слегка шевелится, напоминая спиритическую доску Уиджа.