Олег Синицын - Битва за смерть Страница 3

Полковая батарея молчала. Орудийных залпов не было уже несколько минут. Видимо, от нее ничего не осталось. Пара танков прорвала оборону, но один из них сразу задымился, остановленный бронебойно-зажигательной пулей. Прижавшийся к земле Алексей повернул голову в направлении, откуда раздался выстрел.

Метрах в тридцати на пригорке он различил солдата, устроившего отличный укрепленный рубеж. Когда танк вспыхнул, до Калинина донесся звонкий голос:

— Сгинул, проклятый! Получи дулю!

«Этот красноармеец наверняка сможет указать, где находится первый взвод, — почему-то подумал Калинин. — Или, возможно, он сам из первого взвода».

Более не размышляя, Алексей пополз в том направлении. Он преодолел несколько метров, и тут новая серия взрывов заставила его вжаться в землю. Снаряды рвались и возле Алексея, и возле пригорка, к которому он полз. Огонь вел второй немецкий танк и еще пара переваливших через окопы.

— Струсили, сволочи! — снова раздался звонкий голос с возвышенности. — Страшно подойти-то?!

Алексей вдруг увидел торчащий из земли темно-зеленый цилиндр. На полукруглом жестяном боку виднелись едва различимые буквы. Очень осторожно он провел пальцами по краю цилиндра.

Что это?

Со стороны пригорка раздался новый выстрел из бронебойного ружья. Еще один танк остановился и выпустил в закопченное небо струйку дыма.

— На, получи, фашист рогатый!

Обеими руками Алексей стал быстро разгребать землю вокруг непонятного предмета. Показался тонкий шов, огибающий цилиндр по краю. Теперь Калинин смог разобрать буквы на жестяной поверхности. Они образовывали слово «правила».

Тем временем немец саданул по пригорку из пулемета. Пока заливистые очереди взрыхляли укрепление, оттуда не раздавалось ни звука. Но как только выстрелы оборвались, в адрес танка понеслась очередная тирада:

— Не достать вам морячка черноморского! Не достать зубра соленого!

Цилиндр удалось отрыть настолько, что за него можно было ухватиться. Алексей вцепился в гладкие края и стал тянуть. Жестянка сидела крепко, словно вросла корнями в землю. Калинину пришлось раскачивать ее из стороны в сторону.

— Выпусти море кровушки, сам в нем и захлебнешься! — раздалось с пригорка. Молодой лейтенант поднажал. Цилиндр стал поддаваться. Сделав последний рывок, Алексей вытащил противотанковую гранату «РПГ-41». Однако то, что показалось вслед за ней, заставило молодого лейтенанта закричать от ужаса. Неподалеку раздался взрыв, и крик утонул в страшном грохоте.

Калинин лежал на месте бывшего окопа, разрушенного и засыпанного землей во время бомбардировки. Алексей продолжал кричать, даже когда грохот взрыва ветер унес в сторону почерневших березок. Рукоятку противотанковой гранаты, которую вытащил Калинин, сжимали посиневшие пальцы. Из земли торчала мертвая рука. Было похоже, будто Алексей раскопал чью-то могилу.

Внезапно что-то загрохотало совсем близко, заставив Калинина вжаться в землю. Огромные гусеницы пролетели рядом, лязгая и разбрасывая снег и мерзлую почву. На какое-то мгновение над головой, словно чудище из древней сказки, вырос темный гигантский силуэт.

В глазах потемнело. Сердце перестало биться, дыхание остановилось. Страх судорожный и всеохватывающий накатил на молодого лейтенанта.

…Темная тень, накрывшая Калинина, слетела. Танк спешил к высоте, на которой засел неуступчивый красноармеец. Немца совершенно не интересовало застывшее в снегу безвольное тело, больше похожее на труп. Один из многих.

Алексей медленно вытащил гранату из окоченевших пальцев неизвестного бойца, похороненного заживо. Она оказалась громоздкой и очень тяжелой и всё норовила выскользнуть из ладони.

Он прополз несколько метров вперед, поднял голову и с огорчением понял, что опоздал. Немецкий танк уже въехал на пригорок и утюжил гусеницами укрепление красноармейца.

«Всё, — подумал Калинин. — Конец парню».

Он с сожалением посмотрел на гранату. Кольцо предохранительной чеки покачивалось у основания ладони.

Танк съехал с пригорка. Калинин тяжело вздохнул, глядя на исковерканную огневую точку.

Немецкие танки прорвали оборону. Выстрелов больше не было слышно. В воздухе стояли только грохот гусениц и рев бензиновых моторов. Очевидно, танки стремились захватить какой-то рубеж за линией обороны, поэтому не задерживались на высоте и уходили дальше, сквозь деревню Ельцово.

Раздался хлопок. Машина, утюжившая пригорок с храбрым бойцом, загорелась. По тому, как пламя быстро охватило броню, Калинин понял, что это была бутылка с зажигательной смесью.

— Вот тебе, зверь неписаный! — раздался знакомый голос из окопа.

Алексей оживился и быстро пополз к пригорку. Он не знал, зачем, но думал, что так нужно. Пока он полз, из окопа донеслось:

— Рви-ломай, вражья сила! Сам черт тебе не поможет!

Этот голос… Он стал почти родным Алексею в адском грохоте немецких танков.

Калинин замер в каком-то десятке метров от огневой точки. К высоте летел еще один танк. Он объехал подбитые красноармейцем полыхающие машины и оказался рядом. Очередь из пулемета начала хлестать по окопу, не давая солдату подняться.

«Вряд ли у него что-то осталось, кроме слов», — подумал Алексей.

Пулемет на мгновение затих, вслед за ним выстрелило башенное орудие. Снаряд взорвался на краю рва. Землю и осколки отбросило как раз туда, где находился солдат.

Снова заговорил пулемет, дробя мерзлую землю пригорка. «После такого обстрела не выжить», — решил Алексей, когда пулемет замолчал.

Словно опровергая его мысли, из окопа донеслось очередное:

— Слабо бьете, сволочи! Мне даже не щекотно! — Пулемет вновь заработал. Калинин вспомнил, что всё еще держит гранату в руке. Сжав ее покрепче, прополз пару метров к танку и остановился.

«А что, если танк переведет огонь на меня?» — закралась в голову предательская мысль.

Он замер в нерешительности. Танк перестал стрелять, въехал на пригорок и начал утюжить гусеницами укрепления и засыпать землей солдата. Он крутился на месте, съезжал и снова налетал на окоп. Иногда его борт или задняя часть корпуса поворачивались к Калинину и были совершенно открыты для поражения. Алексею нужно только подняться, пробежать несколько метров, метнуть гранату. Но лейтенант был не в силах даже оторвать руку от земли, настолько велико было охватившее его оцепенение.

Танк съехал с пригорка. Повалил тоненькую березку и умчался в глубь деревни.

Некоторое время Алексей лежал, не двигаясь. Затем, так же ползком, пробрался к окопу. Метрах в двух остановился и, не в силах сдержать слезы, пополз обратно. Среди комьев земли он увидел безжизненное тело в морской тельняшке и мирно закрытые глаза под белесыми бровями. В сжатых зубах стиснуты ленточки от бескозырки, которая свалилась с головы, выпустив золотистые кудри. Слезы катились по щекам. Понимая, что слабость недостойна командира взвода, Алексей, однако, был не в силах остановиться. Угрызения совести, неумолимые и мучительные, преследовали его. Ведь он мог уничтожить танк и предотвратить гибель отчаянного красноармейца…

«Он был моряком. Черноморским морячком. Зубром соленым!» — пронеслось в голове.

Алексей мог бросить гранату, но что бы это дало? Его бы расстрелял или раздавил гусеницами следующий танк. К тому же немцы всё равно прорвали оборону. Защищать больше нечего. А когда нечего защищать, геройство не имеет смысла. Нужно сохранить вою жизнь и силы, чтобы противостоять фашистам в дальнейшем. И он сделал это…

Тогда ради чего погиб бесстрашный моряк? Неужели зря? Почему «зубр соленый», предвидя свою гибель, сражался упрямо и бесстрашно? Разве он не понимал бессмысленности сопротивления?

Выходит, не понимал. Выходит, что зря погиб. Вот только не мог Алексей поверить, что смерть моряка была напрасной, вспоминая, как мужественно и отчаянно тот бился. У него была вера. И он держался за нее так же крепко, как его зубы стискивали ленточки от бескозырки.

Рев моторов растворился в закопченном воздухе, лязг тяжелых гусениц стих за избами. Бой подошел к концу. Алексей Калинин неожиданно вспомнил, что до сих пор не выполнил приказ Борового и не нашел свой взвод.

Сергей Вирский поднял голову и увидел вокруг сплошное месиво. Окопы разрушены, воронки усеивали окрестности, насколько хватало глаз. Борозды грязного снега чередовались с полосами коричневой земли. В воздухе стоял тяжелый запах пороха, дыма и горящего машинного масла.

Бой закончился. Танки прорвались, но вражеской пехоты не было и в помине.

Вирский встал, пошатнулся. Кружилась голова. Внутри что-то ныло, как будто слышалось тоскливое женское завывание. Барабанные перепонки медленно отходили от разрывов снарядов и бомб. Кажется, его контузило.

Не чувствуя уверенности в ногах, он опустился обратно на землю. Женский голос в голове поутих, и Сергей было подумал, что тот, наконец, заткнулся, но возобновился. Вирский сдавил виски ладонями и взглянул на небо.