Андрей Смирнов - Возрождение Бога-Дракона Страница 3

— Ну да, конечно… — Бьянка закатила глаза. — У тебя просто талант притягивать к себе неприятности.

— Всякое случается.

— Пока, Крокодил. Я еще зайду. — Она помахала рукой на прощанье.

— Пока… чау-чау.

3

Бьянка ушла, а я лежал и думал над ее последними словами. В них что-то было. Я действительно притягивал к себе неприятности. Взять хотя бы тот случай, который произошел месяц назад, когда я, по дороге из школы, зашел в мексиканский ресторанчик. Обожаю острые приправы. С четырнадцати лет — с тех пор, как у меня появился собственный банковский счет, на котором каждый месяц образуется небольшая, но достаточная для самостоятельного проживания сумма денег — предпочитаю обедать и ужинать в ресторанчиках и забегаловках, а не в школьной столовой. Не сказал бы, что в последней нас плохо кормят, но я предпочитаю сам выбирать, что есть. К тому же, у нас никогда не подадут такого количества острых специй, каковое могло бы меня удовлетворить. В школе мясо тщательно прожаривают, а я люблю с кровью.

Так вот, я мирно сидел в ресторанчике, когда почувствовал… м-м-м… довольно сложно описать это словами, но попробую. Возникло ощущение, как будто бы я нахожусь не на своем месте. Как будто бы Вселенная неудачно сдвинулась, ее суставы сместились, и теперь причиняют старушке невыносимую боль. И вот в этой, пораженной зоне, я и нахожусь. Чувство было резким и сильным. Ах да, забыл добавить — все это сопровождалось ощущением чужого внимания. Словно кто-то враждебно пялится на тебя в упор.

При этом не могу сказать, что впервые испытал подобное… Схожее ощущение возникало, в частности, на уроках по развитию интуитивного внимания, когда Рихарт завязывал ученику глаза, брал в руки палку и начинал наносить удары… а ученик, не видя противника, должен был уворачиваться. Тогда было тоже самое — чужое внимание, совмещенное с чувством «неправильности» — хотя и во много раз слабее. Откуда надвигалось ощущение «неправильности», оттуда и прилетал удар. Позже я заметил, что чем выше угроза, тем острее ее восприятие: палкой Рихтер мог задеть меня, заточенным мечом — никогда. В мексиканском ресторанчике ощущение угрозы почти сразу сделалось непереносимым. Я не стал анализировать это чувство или размышлять над тем, насколько глупым будет выглядеть мое поведение в глазах других посетителей — я просто упал на бок и прижался к полу, ощущая, как «вывихнутый сустав» мироздания встает на место. На меня удивленно посмотрели, а я, подняв голову, осторожно поглядел в ту сторону, откуда несколько секунд назад пришло ощущение угрозы и чувство «неправильности»… Ничего. Несколько столиков, за ними — прозрачная стена, состоящая из вертикальных стеклянных секций, а за стеной — улица.

Потом в зале начался шум, я обернулся и увидел раненого мужчину в белом костюме. Часть посетителей рванула к выходу, другие попрятались за столиками, третьи пытались оказать помощь мужчине. Телохранитель раненого размахивал пистолетом, пытаясь понять, откуда был произведен выстрел. Тут, наконец, до меня начало доходить, что произошло, и я посмотрел в сторону витрины еще раз, более внимательно. Так и есть. В центре одной из верхних секций красовалась маленькая дырочка, вокруг которой змеились белые трещины. Я не стал дожидаться приезда полиции и скорой, смешался с теми, кто хотел немедленно покинуть это место, и вышел из здания. С учетом траектории полета пули, стрелять должны были из окна здания, расположенного на противоположной стороне улицы.

Как я узнал позже (отчасти — из газет, отчасти — со слов герра Рихтера, который не только являлся директором частной школы для специфических детишек, но еще и занимал пост в ВЕСБ — Восточно-Европейской Службе Безопасности), мужчина в белом костюме был нечистым на руку предпринимателем, связавшимся с криминалом и не расплатившимся вовремя по своим долгам, а мне «повезло» оказаться на линии огня между ним и киллером.

…Мои размышления были прерваны новым визитером. Как всегда, подтянутый и бодрый, герр Рихтер излучал в окружающее пространство волны уверенности и оптимизма. Он располагал большой внутренней силой — большей, чем кто-либо из тех, с кем мне доводилось встречаться. Он легко и естественно организовывал окружающий мир под себя. Людям в его присутствии хотелось вытянуться и сделать хоть что-нибудь, чтобы заслужить его одобрение. Прирожденный лидер и первоклассный учитель.

Он улыбнулся, приветственно кивнул мне и сел на стул рядом с кроватью.

— Привет, Дильгерт. Сегодня ты выглядишь намного лучше, чем вчера.

Что было вчера, вспоминалось с трудом. Взрыв поезда, падение… А потом… потом начался настоящий кошмар.

Меня доставили в больницу вечером и терзали всю ночь. По какой-то неведомой мне причине врачи решили обойтись без обезболивающих средств. Пара открытых переломов, несколько глубоких порезов — все это вправляли и зашивали «по живому». Хорошо еще, что я временами терял сознание. Но потом боль опять возвращала меня к действительности. Я приходил в себя на операционном столе и начинал орать.

Когда живодеры в халатах оставили меня в покое, наступило, наконец, милосердное забвение. Я несколько раз выныривал на «поверхность». Помню, мне в рот вливали какую-то жидкую гадость. Герр Рихтер задавал простые вопросы, и с третьего раза я даже сумел на них ответить. Кажется, были и другие посетители, но в целом вчерашний день больше походил на тяжелый нездоровый сон…

— Спасибо. — Сказал я. — Вы тоже ничего.

Герр Рихтер улыбнулся. Морщинки собрались вокруг глаз и краешков губ в запутанную сеть…

На вид моему учителю — лет сорок-сорок пять (я не знаю точной даты его рождения, но, кажется, реальный его возраст превышает видимый на десять или пятнадцать лет), он предпочитает одеваться в однотонно черный цвет (сейчас поверх обычной одежды на его плечах красуется белый больничный халат), не имеет дурных привычек вроде тяги к табаку или алкоголю, поддерживает хорошую спортивную форму, управляет небольшой закрытой школой в пригороде Эленгарда (впрочем, об этом я, кажется, уже говорил), и, не смотря на то, что совершенно неизвестен публике, является, быть может, самой влиятельной фигурой в ВЕК — Восточно-Европейской Конфедерации, объединяющей все страны Восточной Европы вплоть до границ Московского ханства.

— Что произошло? — Спросил я. — Удалось выяснить?

— Я думал, ты уже сам все выяснил, — герр Рихтер подмигнул мне и, чуть повернувшись, показал глазами на телевизор.

Ага… выходит, ему сообщили, что я уже настолько оклемался, чтобы следить за новостями.

— Ну… мне было интересно.

— Медперсоналу тоже стало очень интересно, каким образом ты смог включить телевизор, если у тебя нет пульта и ты не можешь ходить.

Герр Рихтер встал и подошел к зомбоящику, разглядывая его так, как будто в самом предмете техники было заключено что-то необычное.

— Научился управлять электричеством? — Спросил он, потому что я молчал, не зная, какого ответа он от меня хочет. — Раньше у тебя были с этим проблемы.

— Они и сейчас есть, — неохотно признался я. — Могу вызвать электрическую бурю, но она только портит технику, и все.

— Как же тогда?..

Я показал ему. Кнопка «Power» пришла в движение. Щелчок, появились изображение и звук. Программы стали меняться одна за другой, следуя за кнопкой ручного переключения каналов. Потом «Power» опять утонула и вернулась на место, и телевизор погас.

— Понятно, — герр Рихтер вернулся на место. Моя способность двигать вещи на расстоянии его не удивила — когда-то он сам помогал мне оттачивать телекинетический талант. Он знал, что я могу делать это намного лучше остальных учеников… лучше, чем мог он сам.

— Вижу, ты продолжаешь совершенствоваться в телекинезе, — похвалил меня наставник. — Я имею в виду точность воздействия. Ровно такое усилие, какое необходимо, чтобы нажать кнопку, не больше и не меньше. Раньше с этим у тебя были проблемы.

— Много практиковался в последнее время.

— Да?

— Ну… иногда вечером дома пульт валялся неизвестно где, мне было лень вставать, чтобы искать его или переключать вручную…

Герр Рихтер засмеялся.

— Понятно. Навык развился в естественных условиях…

— Угу, вроде того, — я тоже улыбнулся. Потом усилием воли прогнал улыбку. Мне нужны были ответы.

— И все-таки, что произошло? — Повторил я свой вопрос. — Да, я видел новости. Но то, что они там говорили, я и так знаю. Взорвался один из вагонов, состав сошел с пути и рухнул со стометровой высоты вниз. Много людей погибло. Кто-то выжил. Некоторые получили тяжелые увечья. Но почему? Вагоны сами по себе не взрываются.

— Сработало взрывное устройство, находившееся в пятом вагоне, — ответил герр Рихтер. — По всей видимости, его принес с собой один из пассажиров.