Александр Уралов - Долгий дозор Страница 3

— Ну может, и испугались, — спокойно сказал белобрысый. — Мало ли кто тут шныряет? Места, прямо скажем, дикие. А ты каслинский?

— Чего?

— Отсюда, говорю? Из Каслей?

Чудно он это название выговаривал… с ударением на первый слог! Ну, сразу видно, издалека пришли, даже говорить правильно не могут.

— Нет, я из Города.

— А название у города есть или так… в беззаконии пребываете?

— Город, и всё… что его называть… вон в той стороне, если Иртяш-озеро по левой стороне обойти. Полдня ходьбы, если все спокойно.

— А напрямую? — спросил Зия.

— Напрямую через Иртяш можно и в грязи сгинуть, — сказал Егор. — Корка подломится — так и ухнете в трясину.

— Видимо, ваш Город аккурат на месте бывшего Озерска… московская карта, черт, говно! Мэр-бай у вас есть? А-а… староста… Это хорошо, что староста. С бородой, поди, до пояса, а? Ну-ну, не напрягайся ты так! Я шучу. Шутник я такой, понимаешь? «Юмора шутка — передышки минутка», — как армейские говорят. Слушай, Савва, хватит нам парня пытать, дунем палатку — ну его все на хрен, отдохнем часок-другой?

— А можно и палатку дуть! Почему бы и нет? — спокойно ответил белобрысый здоровяк.

— Вот нам абориген компанию-то и составит, — весело сказал Зия. — Там мы его высушим, выпотрошим… и все-то он нам с тобой, Савва, расскажет! Что было, что будет, чем сердце упокоится, с какой стороны шайтан-беда нагрянет, а с какой снизойдет на нас сила небесная и благодать неимоверная. Глядишь, и года не пройдет, как подружимся мы с хмурым отроком не хуже, чем Манас-командир и его Небесная Дева!

Лысый сноровисто сдернул рюкзак, отстегнул с его боковины нелепый с виду сверток-курдюк защитного цвета, оглянулся, зашел в тень стены, бросил курдюк на песок и небрежно ткнул носом ботинка. Курдюк зашевелился, захрюкал и стал дуться. Нет, серьезно! Тужится, вздыхает и, кажется, даже попукивает от усердия!

Егор, забыв все на свете, молча таращил глаза. Вот уж диво дивное! Белобрысый здоровяк (и чудно же его звали — Савва) строго сказал ему:

— Рот закрой, карачи насерет!

Егор покраснел. Бурдюк тем временем распучило со страшной силой — явно вырисовывалась довольно-таки объемистая палатка.

— Сейчас прекратится это надувательство, батыр, и мы все вместе спокойно отдохнем, а то мы тут изрядно намыкались, — крикнул Зия, устанавливавший на верхушке стены крошку-камеру.

— Готово… сторож на месте! — сказал он и ловко спрыгнул. — Мы всех видим, нас не видят… не заметят, не обидят! — подмигнул Егору и непонятно сказал: — «Комарики» наши регенерацию пройдут, умаялись, сердешные! А нам всем пока и нескольких камер хватит.

Смешной все-таки мужик!

Ткань окончательно надувшейся палатки вдруг уплотнилась, зарябила разноцветьем — аж смотреть больно — и вдруг стала прозрачной. Несколько смутных засаленных пятен слегка колыхались на невидимой ткани.

— Полезай, отрок… кстати, а звать тебя как? Как-нибудь замысловато? Типа Демон Пустыни?

— Егор меня звать, — буркнул отрок и опять открыл рот.

Савва, не дожидаясь приглашения, нырнул в клапан палатки и исчез. Палатка-невидимка… надо же! Егор о таких только слышал. «Эх, мне бы такую, в дозор, а?!»

— Полезай-полезай, — сказал Зия и втолкнул Егора внутрь, где Савва уже тыкал пальцем в пятнышки клавиатуры на ткани стены.

— Идентификация, — пискнула стена.

А затем, совсем как в компьютере старосты Володи:

— О'кей.

Проявился экран, распался на несколько изображений. Похоже, что камера на развалинах была не одна. Егор видел совсем близко обрыв Иртяша, заросший кустарником ген-саксаула, и ровную плоскость плесневелой корки с яркими пятнами пушистых ежиков короткого тростника. Из зеленых порослей торчали нескладные сухие стебли прошлогоднего камыша. В центре огромного ровного пространства кое-где поблескивала вода, выступившая на поверхность.

— Музыку хочу, — простонал Зия, расшнуровывая ботинки, — хочу сладостных напевов!

— Отстань со своим дутаром, — не оборачиваясь пробурчал Савва и вызвал что-то незнакомое, но красивое и чуть тревожное. — Моцартом тебя буду глушить.

— Савва, ты консервативен!..

— Я должен старосте позвонить, — сказал Егор. Интонации, против воли получились какими-то просительными, чуть ли не со слезой. — Можно?

— Валяй, — ответил Савва. — Какой там у вас канал?

— SQWD/4793.

— Я и сам знаю, что эс-ку-вэ-дэ… Подканалы есть? По какому протоколу?

— Н-нет… не знаю.

— Все с тобой ясно! — воскликнул Зия, снимая второй ботинок. — Савва, друг мой, да продлит твои дни в сладости всемилостивейший Господь-Аллах! Разблокируй ты уже наконец весь канал целиком, и пусть мальчик успокоит родных и близких!

Савва проворчал что-то непонятное, экран согласно пискнул. Музыка стала тише. У верхнего среза экрана появилась полоска с бегущей строкой. Ниже неярко засветился таймер.

— Звони… лишенец. Как закончишь, блокировка сама обратно активируется.

Егор торопливо переключил ларинги на режим телефона…

Староста, само собой, не обрадовался. Мало того, что Егор вытащил его прямиком из сортира, так еще и выдал такую новость, от которой вечный запор старосты, наверное, обратился в полную противоположность. Ну, хунхузы по границам пройдут, ну, шатуны по окраине затаятся — привычные беды! — но два батыра прямиком из дали дальней… это уже чересчур. Егор, зачем-то понизив голос, торопливо рассказал что и как. Говорить было неловко — за спиной возились Савва и Зия, поэтому, против воли, рассказ получился скомканным и каким-то по-детски испуганным.

Нет, конечно, можно было и предположить, что гости из деликатности не суют свои носы в разговоры, но…

«Черт их знает, какой у них компьютер? — размышлял Егор. — Похоже, что — ах, шайтан! — все перехватывается, пишется, архивируется, анализируется… да и кто бы на их месте поверил дозорному на слово, а?»

Староста Володя, глядя куда-то поверх Егоровой головы, пробормотал невыразительной скороговоркой дежурные приветствия, вот уж непонятно — кому. Гостей-то он не видел! Наверное, думал, что гости отслеживают связь по параллельным мониторам… а может, рассчитывал, что их разговор потом по словечку, по косточке разберут. И какие надо — выводы сделают.

И понять потаенный смысл речи старосты было несложно — крутись, Егор-батыр, крутись! Небось не маленький, сам понимаешь и чувствуешь, что к чему. Слушай, примечай, анализируй… и если поймешь, что дело неладное, — убей. Если, конечно, сможешь. Понятно?

А что здесь понимать? Сила солому ломит, вот и все понимание. Хоть и выглядят эти двое спокойными и разумными — не какая-нибудь там шатун-банда, — а Егор знал и доверял своей бойцовской интуиции, мол, уж чего-чего, но шатун-тварей он раскусил бы, но все равно, не наши они люди, ох не наши! И деваться некуда, хоть ты как прикидывай, размышляй и анализируй.

Словом, придется идти с Зией и Саввой в Город.

— А ты бы рассказал нам чего-нибудь, Егорушка, — вдруг сказал Зия. — Ну, к примеру, что за Город у вас, каковы его обычаи, обряды? Какие песни поют, чем живут, чем дышат? А то мы здесь народ новый, как бы ненароком не обидели кого. Сам знаешь, как это бывает, ляпнешь сдуру, а потом получишь по физиономии, да?

— А чего рассказывать, — пробормотал застигнутый врасплох Егор, с трудом оторвавшись от экрана, на котором Лунная Дева как раз признавалась в любви своему таинственному попутчику Джамилю-в-маске. — Живем, ген-галеты жуем. Господу-Аллаху молимся, законы блюдем, шатун-банд опасаемся. Чего тут рассказывать?

— Ну про себя хотя бы расскажи, Егор. Почему шлем не носишь? С одним армейским платком на голове — это только мать расстраивать. Родители-то живы?

— Нет, — сказал Егор и внезапно представил себе, как рядом с ним сидит отец и чистит калаш… и рассказывает своим мягким голосом, как Егоров дед в Казань ездил. Да смешно так! Маленькими, помнится, вся ребятня вокруг него собиралась — послушать. А какие он луки мастерил! Стрелы ровные, прямые. Игрушка, конечно, но однажды шестилетке Егору чуть глаз такой стрелой не высадили, в охоту на песчаников-людоедов играли. Ох мама и ругалась! А отец только виновато улыбался, а потом обнял одной рукой маму, а другой подхватил Егорку и закружил-закружил! «Прости, мама Таня, — говорит, — но уж в таком мире мы живем, что рисковать каждый день приходится!»

У Егора вдруг защипало глаза.

— Умерли они, — севшим голосом сказал он. И уже совсем шепотом, скороговоркой: — Мама Таня от горячки умерла, дед Николай чуть раньше, чем она, а отец полтора года назад в дозоре сгинул…

— Извини, Егор, — серьезно сказал Зия. — Извини, дорогой, не знали мы. «Сгинул»… это значит, что еще есть надежда?

Егор только помотал головой. Говорить он побоялся. Так и разреветься можно…