Николай Карпов - Лучи смерти Страница 3

— Тетушка Джен, будьте добры, позовите Долли! — хмуро произнес профессор, продолжая комкать газету.

— Извините, мистер Монгомери, но это не входит в круг моих обязанностей! — густым басом прогудела тетушка Джен, — осмелюсь напомнить вам, что я обязана готовить пищу, убирать комнаты, охранять ваш покой, подавать на стол, открывать дверь посетителям, заведовать хозяйством, но мы никогда не говорили о роли курьера. Я служу у вас десяток лет, пора бы вам это знать. Очевидно, вам придется нанять лакея!

Апломб, с которым мужественная особа произнесла эту тираду, слегка смутил Монгомери.

— Извините, тетушка Джен… — мягко заговорил он, — это в первый и последний раз. Я так взволнован! Мне испортила настроение эта проклятая газета! Мне необходимо переговорить с Долли. Если вас это затрудняет, я могу сам позвать ее.

— Чтобы это было в последний раз! — грозно произнесла тетушка Джен и величественно удалилась. Профессор опустил на грудь косматую голову и задумался. Он размышлял об испортившей ему настроение газетной заметке.

Какой-то ловкий репортер сочинил интервью с профессором, с великолепным апломбом писал о его страшных «лучах смерти», уверяя, что собственными глазами видел прибор с этими лучами. С веселым нахальством невежды он описывал этот прибор, который, по его описанию, внешним видом походил на пулемет; он писал, что вещество, испускающее «лучи смерти», найдено профессором случайно в горах Сьерра-Невады.

В конце статьи автор упоминал об опыте с павильоном и сообщал, что знаменитый изобретатель на днях уезжает в Центральную Африку: там он собирается произвести опыт с «лучами смерти» в более широком масштабе и превратить в пепел несколько больших селений дикарей-людое-дов. Эта статья, с начала до конца полная грубой лжи, возмутила профессора Монгомери до глубины души. Он тщательно хранил тайну своего изобретения, в тиши своей лаборатории неутомимо работал над его усовершенствованием. Газетные репортеры с присущею им ловкостью и наглой стремительностью неоднократно пытались проникнуть к профессору, но все их попытки были безуспешны, а их стремительные натиски разбивались о гранитную непоколебимость тетушки Джен. Эти попытки начались уже на другой день после опыта с павильоном; но Цербер в юбке стойко преграждал вход в дом, и профессор мог быть спокоен… Пусть эти невежды думают что угодно об его открытии; еще не настал час его обнародования. И теперь какой-то нахал, вероятно, отчаявшись проникнуть к изобретателю, сочинил статью, описав, может быть, в насмешку, наружность профессора, которого он и в глаза не видел…

Неприятный разговор

Профессор сжал кулаки и вскочил с качалки, но в этот момент у дверей послышались легкие шаги, и на балкон вышла молодая девушка в легком белом платье. Высокая и стройная, с огненными черными глазами, с пышными исси-ня-черными волосами, небрежно закрученными в большой узел на затылке, с матово-смуглым цветом лица, с нежной улыбкой и ленивой грацией движений она походила на испанку.

— Ты меня звал, отец? — заговорила она, касаясь пальцами правой руки густой шевелюры профессора.

— Да, я хочу тебе кое-что показать, — ответил Монгомери, протягивая ей смятый газетный лист. — Посмотри, что обо мне пишут эти нахалы и невежды! Нет, не здесь, на четвертой странице! Второй столбец снизу…

Долли опустилась в качалку по другую сторону стола, заложила ногу за ногу и мельком пробежала глазами статью.

— Охота тебе волноваться из-за таких пустяков! — заговорила она, опуская газету на колени. — Что тут особенного? Обыкновенная газетная статья. Ты сам виноват, отец, если репортеру пришлось ее сочинить и наврать. Ведь ты отгородился какой-то китайской стеной от внешнего мира и никого не желаешь видеть. Ты мог бы, я полагаю, уделить полчаса сотрудникам газет, рассказать им, что можно, о твоем открытии. Тогда репортеру не было бы нужды сочинять.

— Ты ничего не понимаешь, Долли! — со вздохом огорчения перебил ее Монгомери. — Впрочем, чего же можно ждать от легкомысленной девицы… Ты больше интересуешься спортом и разной белибердой, вроде социалистических брошюр, чем наукой. Ты даже никогда не спросила о моих работах, о моих достижениях, о моем последнем открытии. Ты, моя единственная дочь, ничего о нем не знаешь…

— Это «лучах-то смерти»? — перебила его, вскакивая, Долли. — Ты прав, я ничего о них не знаю и не желаю знать. Ты изобрел прибор, посредством которого можно испепелить целые города и тысячи людей сделать несчастными… Что хорошего в твоем изобретении? Вот, если бы ты изобрел машину, которая бы способствовала счастью человечества, тогда бы я непременно заинтересовалась, уверяю тебя. А то — «лучи смерти»! Бррр! Откровенно сказать, отец, я пока не верю в их практическое применение, а то бы я…

Молодая девушка замолчала, опустив глаза.

— Что бы ты сделала? Продолжай! — сердито вскричал профессор.

— Скажи, отец, что ты намереваешься предпринять с твоим изобретением? — вместо ответа спросила Долли, похлопывая газетой по колену.

— Что с ним сделаю? — задумчиво протянул профессор, — пока, сказать откровенно, я над этим не задумывался. Во-первых, мое открытие даст мне то, в чем мы оба нуждаемся, — деньги… Тебе известно, что мы живем на проценты с небольшого капитала. Мне не хватает средств для моих работ, и ты отказываешь себе в лишнем платье…

— Но я не чувствую себя от этого несчастной! — с ослепительной улыбкой перебила его Долли.

— Знаю! — произнес профессор, — но молодой девушке необходимо иметь много платьев и всяких блестящих штучек, которые оттеняют ее наружность и делают ее более привлекательной. Несомненно, мое изобретение даст мне все, что я захочу: деньги, славу, власть. О, ты ничего не понимаешь, девчурка! Как-нибудь я поговорю с тобой подробнее об этом, а пока мне нужно работать.

Профессор встал с качалки, собираясь направиться в лабораторию, но Долли жестом остановила его.

— Одну минутку, отец! — заговорила она тихо, — я должна тебе кое-что сообщить. Я получила письмо от Тома Грея.

— Я не желаю ничего слышать об этом человеке! — вскричал сердито Монгомери, — я уже тебе говорил об этом добрый десяток раз! Я слишком тебя люблю, чтобы согласиться выдать тебя замуж за этого голодранца! Ну, ладно, положим, ты выйдешь за него замуж. Как вы будете жить? Плодить нищих? Он — простой механик-самоучка, рабочий, да еще, вдобавок, заражен коммунистическими бреднями. Я не могу тебе дать денег, чтобы ты имела возможность содержать твоего мужа; видеть же тебя и моих будущих внуков нищими я не желаю.

— Том Грей не нищий! — гордо перебила его Долли. — Он работает на сталелитейном заводе в Блеквиле и трудом зарабатывает хлеб. Я тоже буду работать, и мы проживем…

— Глупости! — перебил ее сердито Монгомери, — глупости и бредни! Я понимаю, что романтическое сердце двадцатилетней девицы могла тронуть эта история на взморье! Взбалмошная девица выезжает в море на уютной гичке, не умея, как следует, грести и плавать; гичка перевертывается вверх дном… На сцену появляется спаситель — долговязый парень с мозолистыми лапами — и извлекает благополучно взбалмошную девицу из бездны морской… Словом, все — как в хорошем, честном романе. Я признаю, Долли, я признаю, черт меня побери, что Том Грей спас тебя от смерти, я верю этому, но из этого еще не следует, что ты должна выйти за него замуж. Я терпеть не могу романов! Зачем ты это хочешь сделать? Наплодить кучу нищих, как я уже говорил? Ты знаешь, какой кризис промышленности в Штатах, какой застой, какая колоссальная безработица. Сегодня Том Грей работает на заводе, завтра его уволят, и он умрет с голоду. Очень приятная перспектива, нечего сказать! Будь благоразумна, Долли, моя девчурка! Выкинь его из головы! Я не стесняю твоей свободы, ты бываешь всюду, где хочешь… Ты молода, красива и найдешь себе более подходящего жениха.

— Я выйду замуж только за Тома Грея! — спокойно и решительно произнесла Долли и направилась к двери.

Профессор Монгомери огорченно вздохнул и сердито пробормотал ей вслед:

— Ну, положим… Это еще мы посмотрим… Глупая девчонка!

Неожиданный гость

Большой четырехместный «Форд» почти бесшумно подлетел к чугунной ограде сада профессора Монгомери и остановился у решетчатых ворот. Сидевший рядом с негром-шофером худой, длинный, бритый грум, в сером шелковом цилиндре и сером длинном пальто, выскочил из автомобиля. Он подошел к воротам, внимательно осмотрел их, толкнул узкую дверцу калитки с правой стороны ворот и вернулся к автомобилю.

— Ну? — отрывисто бросил ему сидевший в автомобиле Джим Маклин, нефтяной король.

— Ворота закрыты и заперты висячим замком, сэр! — почтительно, приподнимая цилиндр, ответил грум. — Калитка не заперта, сэр!..