Сухих Анатолий - Текст ухватил себя за хвост Страница 3

Я плохого вообще никому не посоветую. Хорошего тоже не посоветую, но это чисто, чтобы никуда подальше не послали. Пиво было теговое и очень вкусное. Потому что чешское. Не знаю, имело ли оно к Чехии какое-нибудь отношение, но именно так оно называлось. В меню. Тем вкуснее оно было, потому что пошел дождь. Вам нравится пить пиво в дождь? А чего еще в дождь делать? В футбол играть? Мне в футбол играть в дождь не нравится. Тем более если не платят.

Платить никто и не собирался. Ирина это сразу заметила, хоть и было три часа пополудни. Босс писал отчет и думал, что всё-таки придётся что-то делать с махарайкой. Третий Штурман и Ассистент пили пиво. Ларошфуко качал ветками.

Ветки уже облетели, а платить никто не собирался. Даже французы. Нет нет, не подумайте, Третий Штурман и Ассистент за пиво уже заплатили, в этой забегаловке сперва платишь, потом наливают, иначе… иначе фейс-контроль нужен, а его мало кто из посетителей смог бы пройти с первого раза. Потому что это был маленький подмосковный городок.

И каждый человек тут был человек из московской области. А каждую девушку звали Прасковья. Имена у всех девушек были разные, а иногда одинаковые – и Люба, и Вера… даже и Аделаида была одна, но всё равно все звали их Прасковья.

Я даже догадываюсь, зачем их так звали. Тем более что они не отзывались. Сперва. Потом, правда, находились и среди них отзывчивые и сердобольные, но к нашему роману это практически никакого отношения не имеет. Пока.

Махарайка была кормилицей. И поилицей. Иногда так случается. Вернее, чаще всего именно так и случается. Раза два в месяц, иногда чаще, по коридорам шелестело радостное 'клиент созрел'. В переулке останавливалась большая черная нерусская машина. Вася через железку, а махарайка через форточку покидали родные пенаты и исчезали в неизвестном направлении.

Через продолжительное время, чаще уже в сумерках, большая черная нерусская машина материализовалась прямо у главного входа и несколько безупречного вида джентльменов материализовали Васю, махарайку и пару вместительных и увесистых пакетов.

Из всех карманов Васи выглядывали бумажки с президентами, смятые, скомканные, свернутые в трубочку или просто невесть как уцепившиеся за оттопыренные проймы комбинезончика веселого и хмельного Васи.

Васю и пакеты бережно и аккуратно транспортировали 'откуда взяли' и тщательно очищали от излишеств. Излишества бережно же расправлялись и сортировались по конвертикам.

Пакеты освобождались на скатерть, сразу становившуюся самобранкой. Аккуратно упакованного содержимого как раз хватало на приличный такой фуршетик – все деликатесы были в наличии, а напитки сделали бы честь любому мероприятию высокого ранга.

Мероприятие высокого ранга затягивалось заполночь, обихоженный Вася, заботливо уложенный на диванчик и укрытый пледами, мирно посапывал в курилке, подальше от недобрых завистливых глаз.

Суммарное содержимое конвертиков в пересчете на родные обычно раза в три превышало те цыфирьки, которые в зарплатной ведомости родной конторы фигурировали напротив надписи 'итого'.

А заполночь охрана препровождала всех в мягкий автобус, дабы не смущать мирное население городка и не провоцировать на разные непотребства.

Иногда так случается.

И не было в этом никакой фантастики. Наоборот, фантастикой было то, что ничего этого как бы и не было. На самом-то деле. Хотя кто его знает, как оно на самом-то деле бывает.

Клиника. По сути это и есть клиника. Для тяжело-душевно-больных. Отбирали нас по неведомым критериям. Подвергали тщательным многоступенчатым испытаниям, на протяжении длительного периода создавали совершенно невыносимые условия. В быту и в социуме. Исподволь провоцировали на неадекватность.

– Я свернул, а оно оттуда – АААА!!! – Третий Штурман разломил очередную креветку и увлеченно захлюпал причмокивая. – Не знаешь, топь открывается сразу, или притормозить надо?

– Я еще не дошел, только по лестнице поднялся. – Ассистент сдул шапку пены прямо на скатерть, вернее на кучу шелухи, скрывавшую разводы. Беседа протекала неторопливо, стороны были вполне удовлетворены обстоятельствами и открывающимися перспективами. – Ключи-то все собрал, и седьмой выкопал?

Звякнул колокольчик, извещая о приходе нового посетителя – двухдневная щетина, слипшиеся волосенки, капли на очках.

– Раненько, – кивнул он сидевшим, и показав бармену два пальца, стянул непонятного цвета куртку, стряхнул и пристроил на крючке в углублении стены. Уцепив блюдце с орешками, выудил из прорези в жилетке смятую бумажку, дождался, когда бармен закончит нацеживать посуду.

– Достали? – с места в карьер рванул он вопросик и удовлетворенно шмыгнул носом, увидев положительную реакцию, – я и не сомневался. Обменявшись с Ассистентом пластиковыми квадратиками, заметно повеселел, протер очки и, расслабившись, погрузился в питие, посчитав дальнейшие вопросы неуместными. Никто же ничего не спрашивал. Никогда.

Взял клятву. Страшную. Если клятва – обязательно страшная, иначе это и вовсе никакая не клятва. Про суровый гнев и презрение товарищей. Про благополучие и здоровье близких родственников. Просто 'зуб даю'.

Когда клятву дают, приходится брать. Хотя нахрена мне здоровье и благополучие его родственников? Тем более его зуб. Не нужен мне его зуб. Я со своими-то справиться не до конца умею.

Чудик этот выглядит весьма непрезентабельно. Бомж – не бомж, просто опойка. Я, как его увидел, сразу понял, что дело нечисто. И место тоже нечисто. Попадешь в такое место, сразу ни за что не выберешься. И не сразу тоже, не выберешься без потерь.

Но мне-то терять, в сущности, и нечего. Я капиталом не обзавелся, за душой ничего не имею, никаких таких сакральных знаний или чудодейственных артефактов не заслужил. Поэтому без обиняков, сразу к делу приступил.

– Говори, нежить болотная, куда мне путь держать! – грозно и без тени сомнения вопрошаю. Он, разумеется, заюлил, дурачком стал прикидываться. Но я с такими Гавриками давно научился дела иметь. Тут главное, слабины не дать. Сразу показать, кто хозяин положения.

– Да нету тут никаких путей дорог. Добрые люди тут не ходят, а лихие давно перевелись.

– А я тебя не про людей и спрашиваю. Сам знаешь, про кого спрашиваю! – Вот тут-то он и понял, что попался. А я понял, что если я отсюда уйду, то уйду совсем не бедным, и совсем не озабоченным. И я взял клятву. Страшную.

– А всё-таки она ведьма, на что хочешь, поспорим, – Ваня фигурально рванул тельняшку на груди, хотя никакой тельняшки, конечно и в помине не было, интеллигентные же люди сидели, по дресс-коду прикинутые.

– Ещё неделю попей, и не такое причудится, – не поддержали базар братки, потом, немного погодя, когда уже всё остальное перетерли, к теме вернулись.

– Панночка такая, из Вия, – хихикнул начитанный Бегун, и тут за окном громыхнуло. Как-то нехорошо громыхнуло, не по-доброму, хотя дождь уже и не на шутку разошелся, но вроде грозы в это-то время – редкость, осень всё-таки поздняя, а громыхнуло, как бы в ответ на шутку. И холодок такой прокатился по комнате, могильный такой холодок…

– Да ну вас, жути понагнали. В детском садике такие ужастики на ночь рассказывают.

Выпили молча, посидели не закусывая. Сергуня немного погодя опять тему продолжил.

– Не, ребята, надо с ней получше подружиться. Бабками пахнет, хорошими бабками. Упустим шанс – другие подберут.

– Да что она хоть предложила, толком скажи.

– В том то и дело, что ничего не предложила, ни полслова, ни намёка. Но я, вы знаете, бабки чую. Что-то они там мутят денежное, эти её ботаники. Но ведь и не подъедешь на сивой кобыле – уйдёт в отказ, только хуже будет.

– Может, тряхнем кого из ботаников?

– Шутишь, да? А серьёзные дяди? Их ведь там не просто пасут, их на коротком поводке держат. Пикнуть не успеешь, хладный труп из речки выловят. И не один.

– Да брось, ботаники как ботаники. Никто их и не пасёт вовсе. Подумаешь, железка с решетками. Мало таких осталось?

– Таких-то как раз и мало. Или они сами где банчат, или проданы на корню кому надо – лет-то сколько прошло. А эти держатся. И вроде не бедствуют – о чем это говорит?

– Да ты хоть вообще знаешь, чего они там делают?

– Да то-то и оно, что никто не знает. Веселые ходят, хихикают, а информации – ноль. И заметь, родственников то близко не подпускают. Нет у них там родственников.

Обед слегка затянулся. В воздухе носятся какие-то флюиды – пахнет мистикой и большими деньгами. А ведь как всё хорошо начиналось – после удачной сделки, подразумевалось, что всё плавно перерастёт в веселую вечеринку и продолжится где-нибудь по настроению – в клубе там или на базе. Но тут уже не до развлечений как-то стало. Было три часа пополудни. На улице шел дождь.