Гибельный шторм (ЛП) - Аннандейл Дэвид Страница 3

— Выступаем к Терре! — объявил Сангвиний. И от мощи его голоса стены мостика завибрировали. — Капитан, — обратился он к Кармину, — отдавайте сигнал флоту. Выходим в варп.

— Как прикажете, мой господин, — ответил тот.

«Отец, услышь мой зов».

Ткань реальности, смазанная и истерзанная Гибельным штормом, разорвалась. Охваченные яростью, Кровавые Ангелы ринулись в бурлящий имматериум. Завыла сирена, возвещая об активации поля Геллера вокруг «Красной слезы».

А затем мир вокруг рассыпался на части. Сангвиний ощущал это. Он видел, как поверхность заслонок пошла рябью и пузырями. Металл тек, будто жидкость. Фигуры легионеров смазались. А затем мостик пропал.

Могучие удары сотрясли его тело и разум. Перед глазами примарха стоял колосс в полночно–черной броне. Сердца Сангвиния замерли в агонии, порожденной мучительным видением. Будущее сжало примарха в когтистых лапах. Будущее, в котором его сердца больше не бились, в котором он падал в бесконечную тьму, охваченный болью и пламенем после поражения в последней битве.

И это было неотвратимо.

Сомневаться бессмысленно.

Сангвиний думал, что смирился с неизбежностью собственной гибели. Если это была цена за спасение отца. Ангел готов был ее заплатить. Но сейчас, когда псионическая атака обрушилась на него со всей свирепостью, когда распахнулась огромная пасть, готовая поглотить примарха целиком, он не стал спокойно принимать свою смерть. Он ответил собственной яростью и гневом на предательство, измену, преступление, которое невозможно простить. Жажда разрушения охватила его, и Ангел испустил крик, пронзивший тьму. Этот вой был пропитан ненавистью, равной которой примарх не испытывал никогда. Но тем не менее она была его частью, такой же, как и привычный светлый образ. Полный боли зов разнесся среди беспросветного мрака, сливаясь с ним воедино. Его мощь нарастала, звук заполнял собой все вокруг, пробивая барьеры времени, разума и надежды.

Сангвинию была предначертана смерть, и крик возвещал ее.

«Отец… Мой зов…»

Сангвиний сражался. Он направлял свою волю на бой с бесконечной ночью и болью. Здесь не было Хоруса, победившего в схватке и нависшего над ним. Ему еще предстояло встретить смерть, но это будущее еще не наступило. Не наступило. Не наступило.

Ангел сжал кулаки. Тело откликнулось на импульс разума, и ему вновь удалось вернуться к реальности. Он смог прорваться сквозь завесу боли и вырваться из бездонной раскаленной пучины. Примарх расправил крылья, возвещая о своей победе над призраками имматериума. Видение утратило силу. Оно не рассеялось сразу же, но рассыпалось на фрагменты, продолжая терзать разум Ангела. Обрывочные образы, сотканные из черноты, серебра и крови, мерцали и подрагивали, вспыхивали и исчезали перед глазами, когда Сангвиний новым усилием воли пробивал себе дорогу в реальность. Постепенно он снова начал видеть мостик, сперва лишь нечеткие очертания, но они становились все ярче и реальнее, пока наконец видение не угасло окончательно.

Сангвиний выдохнул. Он оказался в плену собственной грядущей смерти всего на один вдох. Вокруг примарха смертные и космодесантники боролись с собственными псионическими кошмарами. Варп–буря была столь сильной, что смогла найти крохотные щели в поле Геллера и прорвалась сквозь защитный барьер. Сервиторы конвульсивно бились на своих рабочих местах. Их конечности хаотично дергались, из разъемов, где механические элементы соединялись с плотью, били снопы искр. Офицеры флота обхватили головы руками. Кто–то кричал. Несколько человек стояли на коленях, сжав челюсти так сильно, что слышался скрежет крошащихся зубов.

Но урон флоту оказался не очень велик. Экипажи кораблей прошли закалку на Сигнусе. Каждый человек на мостике пережил безумие, забравшее жизни их более слабых товарищей. Они были готовы к прыжку. Мостик продолжал работать даже под ударами безумия. Спустя несколько мгновений кто–то отключил сирены. Медики начали выводить потерявших сознание и бредящих членов команды с мостика.

Ралдорон выглядел потрясенным, но крепко держался на ногах. Кано согнулся пополам и злобно шипел сквозь сжатые зубы. Псионический капюшон библиария окутал ореол не–света. Сангвиний положил руку на плечо псайкера: Кано почувствовал присутствие примарха и выпрямился. Темное свечение исчезло, взгляд космодесантника прояснился. Воин посмотрел на своего повелителя глазами, полными боли.

— Мой господин, я видел…

— Ты видел то, что еще не случилось. Это не имеет значения. Пока что, — добавил Ангел. — Нужно сконцентрироваться на задачах, что стоят перед нами сейчас.

Кано кивнул. Его лицо было напряжено — космодесантнику удалось сдержать атаку сил имматериума, но он все еще сражался с видением.

Сангвиний обернулся к Кармину:

— Капитан, что с флотом?

— Все корабли откликаются на позывные, но связь постоянно обрывается.

— Есть ли что–то от навигаторов?

— Отчетов не поступало, но жертв нет.

«Это лучшее, на что мы можем рассчитывать». Свет Терры скрылся за завесой бури, и проложить четкий курс было невозможно. Но если флоту удается сохранять строй, это значит, что навигаторы держат заданный курс. Огромная флотилия двигалась в намеченном направлении. Оставалось только надеяться, что этот путь приведет их к цели.

Ангел шагнул к гололитической платформе мостика.

— Я буду держать речь перед флотом, — произнес он. Пока связь еще работала, он постарается, как сможет, придать своим сыновьям сил.

Кармин повернул переключатель на пульте рядом с командным троном, и платформа с потрескиванием активировалась. Гололитические проекторы во всех отсеках и залах каждого корабля показали образ примарха Кровавым Ангелам и смертным членам экипажей.

— Передача нестабильна, — заметила Варра Невер. Вокс–офицер даже не стала поднимать головы от своего пульта. — Я не знаю, сколько времени нам удастся ее поддерживать.

Сангвиний кивнул. Он буквально чувствовал, как его образ, передаваемый через варп, рассеивается, как когти имматериума впиваются в каналы связи и разрывают на части то послание, которое он направлял своим сынам.

Он обращался к флоту перед прыжком к Сигнусу. Это был последний раз, когда Кровавые Ангелы ощущали надежду, и последний раз, когда они томились в плену иллюзий. Им пришлось пройти сквозь пламя абсолютного предательства и гибельных откровений. Теперь ни о какой надежде говорить было нельзя. Нельзя было обещать исцеление. Вместо этого он будет говорить о силе и вере.

— Сыны мои, — начал примарх, — Легионеры Девятого! Наша битва за Терру уже началась. Шторм — такой же враг, как и Хорус. Но теперь мы знаем куда больше о природе наших противников. Мы знаем, какую опасность они представляют. Нас атаковали не только физически. Мы видели, как они могут нас уничтожить. Но это им не удалось, и теперь мы стали сильнее. Вас защищает не только керамит доспехов. Вы знаете, что таится в вашей крови. Вы знаете, на что способны.

Он намеренно подбирал именно такие слова. Каждый Кровавый Ангел услышит скрытый смысл. Так нужно. Проклятие, на которое отец обрек своих сыновей, почти уничтожило легион.

— Вы знаете, чего должны беречься. Но превратите эту угрозу в оружие, в меч, чей клинок выкован из наших благородных душ. Мы прожжем дорогу к Терре пламенем нашей верности Императору.

Примарх замолчал. Он понял, что гололитическая передача оборвалась, еще до того, как Невер сказала ему об этом.

Яростные волны имматериума били по корпусу «Красной слезы». Гололитическая платформа жалобно скрипела. Реальность шла трещинами. Тьма свивалась в спирали. Бесконечно повторяющееся мгновение смерти вонзалось в разум Ангела, входило в сознание, как клинок.

Сангвиний подошел к краю командного помоста. Корабль скрежетал. Спазмы эмпиреев звучали, как рев и шепот, врывались в уши и растекались по венам.

— Мы несемся вперед на крыльях праведности! — пророкотал он, бросая вызов буре. — Нас не остановить!

Казалось, варп услышал его. Могучий удар сотряс корабль. Даже защищенные полем Геллера ауспики пронзительно заскрежетали, зашкаливая. Изображения на пикт–экранах задрожали и показали нечто, весьма сильно напоминающее живую плоть. Из вокс–динамиков донеслось кудахтанье и обрывки срочных сообщений, искаженных статикой почти до неузнаваемости.