Астральный гамбит (СИ) - Кащеев Денис Георгиевич Страница 3

— О, извúните, — кажется, все же слегка смутилась Иванова — и акцент в ее речи сразу сделался заметнее. — А где мóе место?

— В хвосте, — хмыкнула Маша Муравьева.

— Пока — вон там, — хмуро показал я глазами на левый фланг.

— Спасибо, сударь, — кивнула новенькая, похоже, вновь успевшая обрести былую уверенность. — Тогда я пойду туда. А сюда вернусь, когда заслужу. Кстати, что для сего нужно сделать?

— Набрать больше всех баллов по итогам учебного семестра, — был вынужден ответить я.

— Что ж, полагаю, за сим дело не станет, — одарила меня высокомерной полуулыбкой Иванова и, провожаемая взорами — отчасти насмешливыми, отчасти заинтересованными — неспешно двинулась в конец строя.

— Вызов принят, — хмуро бросил я — по сути, уже ей в спину.

Обернуться новенькая не соизволила.

Повторюсь: сами по себе на дух мне не сдались ни позиция правофлангового, ни место во главе стола в трапезной. Но что мое — то мое. И никакой такой Ивановой уступать это просто за красивые глаза я не собирался.

А глаза там, кстати, и впрямь были вполне себе красивые.

Ну да и духи с ними!

Глава 2

в которой я сплачиваю «жандармов»

Каждому курсу Федоровки полагался офицер-куратор из числа преподавателей — ну, что-то вроде классного руководителя в школе. Предполагалось, что за нас, первогодков, будет отвечать ротмистр Рылеев, но накануне начала учебного года тот нежданно корпус покинул, разделив незавидную участь майора Алексеева и полковника Пришвина. Вот уж ни за что не подумал бы, что и этот у нас — сторонник Романова! Помнится, с Огинским у бритоголового ротмистра были какие-то серьезные разногласия, как раз по вопросам внешней политики Империи.

Впрочем, поговаривали, что Рылеева как раз увольнять не собирались, да он сам подал в отставку — типа, из солидарности с опальным руководством. Но слухи — это дело такое…

Так или иначе, плакал, видать, должок, который ротмистр обещал мне отдать в ходе учебы — ну, из-за невыполненного обещания начислить дополнительный балл на экзамене. Не скажу, будто я вот прям на это серьезно рассчитывал — но все равно жалко. Особенно теперь, когда за первенство в нашем отделении открыто провозглашена борьба.

Дойдя до этой мысли, я невольно покосился на новенькую. Мы, первый курс, собрались на дубовой аллее в ожидании, когда штабс-ротмистр Поклонская, куратор второго года обучения, закончит беседу со своими подопечными и снизойдет до нас — «сироток»-первогодков временно «повесили» на нее. Наши держались четко тремя группками, по отделениям. И только Иванова неприкаянно стояла в сторонке, задумчиво изучая острые мысы своих черных форменных туфелек. Поглядывать на нее поглядывали, но завязать с выскочкой общение никто пока не торопился.

Подавив неуместное — и совершенно неконструктивное — злорадство, я одернул китель и решительно двинулся в сторону девушки. В моем (в моем!) отделении изгоев не будет! Ну и потом, сказано же кем-то умным: держи друзей близко, а врагов — еще ближе. Тем более, что это даже не враг, а так…

— Сударыня? — негромко окликнул я новенькую, подойдя со спины.

Встрепенувшись, Иванова резко обернулась, взметнув в воздух тонкие косички. Огромные карие глаза изучающе воззрились на меня.

— Ой, простите, сударь, я задумалась…

— Это вы меня простите, сударыня, — как смог более любезно улыбнулся я ей. — Недавно, на общем построении, я, возможно, был излишне резок…

— Нет-нет, все правильно, — проговорила новенькая, почему-то при этом сначала кивнув, и лишь затем, будто опомнившись, замотав головой. — Там я была не права.

Что ж, искренна она или нет, но будем считать давешний инцидент исчерпанным.

Но не этот разговор — он-то у нас как раз только начался.

— Раз уж такое дело, позвольте представиться, — продолжил я. — Молодой князь Владимир Огинский-Зотов — к вашим услугам, — козырять титулом, конечно, то еще читерство, но почему бы и нет — раз правила этикета требуют?

— Очень приятно, Ваше сиятельство… — Иванова дернулась было, словно собиралась присесть в книксене или даже в реверансе, но вовремя спохватилась, что в форме так делать не принято — однако вместо поклона не придумала ничего лучше как только отсалютовать, приложив два пальца к козырьку фуражки.

Я был вынужден ответить аналогичным жестом — немного нелепым в нашей неформальной обстановке. Сзади, в группе первокурсников, кто-то прыснул — хотя, конечно, совсем не факт, что причиной тому послужили именно мы с новенькой: может, там на нас сейчас и не смотрел никто…

«Не надейтесь, сударь, — встрял с “утешением” Фу. — Все тридцать четыре пары глаз нынче вовсю глядят на вас. Хохотнул, кстати, Кутайсов. Но Воронцова сей насмешки не поддержала, и молодой граф покамест затих».

«Дýхи с ним, с Кутайсовым, — мысленно буркнул я. — В плохом смысле слова “духи”», — добавил, чтобы не обижать фамильяра.

«Я понял, сударь. Расхожая присказка, дело привычное».

«Ну, типа того…»

— Опустим «сиятельство», — предложил я между тем вслух, не дав слишком затянуться неловкой паузе. — Друзья называют меня Володей… — сказал — и осекся: на самом деле здесь, в этом мире, никто, кроме Нади так ко мне не обращался.

— Надеюсь когда-нибудь удостоиться чести войти в их число, молодой князь, — проявила, однако, нежданную деликатность моя собеседница. — А я — Иоанна Иванова. Можно — Иванка[1], — представилась наконец и она. — Даже лучше — Иванка, — добавила уже с улыбкой.

— Очень приятно, — пряча усмешку, поклонился я. Надо же: Иванка! И еще этот ее нет-нет да и проскакивающий акцент… — Осмелюсь поинтересоваться, сударыня: а откуда вы родом? — задал я вопрос.

— Все всегда о сем спрашивают, — снова улыбнулась девушка, я же мысленно отметил это ее «сем» — молодежь здесь так редко говорит. Ясухару не в счет — он русский язык в Японии учил. — От постоянного повторения я уже, кажется, наизусть зазубрила ответ, хотя вопрос неожиданно непростой, — продолжила между тем Иванова. — Мой род происходит из Херсонской губернии, но вот уже два десятка лет, как отец служит в имперском торговом представительстве в Южной Европе. Ну, Царство Болгарское, Княжество Сербия, Эллада, Македония, Королевство Сицилия… — и в самом деле как по заученному, размеренно проговорила она. — Там он и встретил мою маму — она была дочерью сербского дворянина, но перед свадьбой испросила российское подданство, кое и получила. Я же родилась в Софии и большую часть жизни провела в Болгарии и Сербии. Отсюда не самое распространенное в Империи имя — и то, что мой батюшка, посмеиваясь, называл «говорок»… Зато фамилия — куда уж более русская! — словно бы в оправдание заметила рассказчица после короткой паузы.

— Это верно, — усмехнулся я. — Позволите еще вопрос?

— Сколько угодно, сударь.

— Тут народ интересуется… — слегка мотнул я головой в сторону однокурсников. — Если не секрет: как так вышло, что вас зачислили в корпус без экзаменов?

— Никакого секрета, — ничуть не смутилась Иванка. — Я сдавала экзамены — просто не вместе со всеми.

— Но вашей фамилии не было в рейтинге, — недоверчиво бросил я.

— Это потому, что я сдавала позже остальных — после того, как в корпусе открылась вакансия. Мне разрешили… А по набранным баллам я бы вошла здесь в первую тройку! — добавила она не без гордости.

— Это поэтому вы хотели встать во главе отделения? — чуть прищурившись, осведомился я — лишь немалым усилием удержавшись от вовсе уж недовольной гримасы. И дело тут заключалось даже не в том, что, получается, претензии новенькой на лидерство были не столь уж и необоснованны — первая тройка, блин: посмотрел бы я еще на нее в императорском дворце во время прорыва! Резануло меня упоминание об открывшейся вакансии — хотя тут-то как раз Ивановой сложно было что-то предъявить…

— Нет, я же уже сказала: там я была не права, — снова сперва кивнула и лишь потом мотнула головой девушка. Ну да, она же, говорит, в Болгарии росла, а у них там все не как у людей: кивок, кажется, значит «нет», а покачивание головой — наоборот, «да». По крайней мере, в нашем мире — так… — Баллы баллами, но в рейтинге я и впрямь не значилась. Так что теперь жду до зимы, — ухмыльнулась она.