Имменсерит. Огненное сердце Ювина - Вячеслав Анатольевич Гильштейн Страница 3

– Стало быть совсем зелен виноград, – хмыкнула Иветиль, подавив смешок.

– Смейтесь-смейтесь. Я продолжу. Значит отец моей возлюбленной потребовал от меня в знак моих искренних намерений принести ему кусочек лунного камня, что лежит в глубине леса.

– Это про него ты нам рассказывал? Его какие-то там дети охраняют?

– Не дети, а сыновья. Сыновья Луны. Да, про него.

– И ты решил, что сможешь?

– Уж лучше погибнуть попытавшись, чем с позором сбежать от своей любви. Всё равно бы себе не простил.

– Мысли достойные взрослого человека, – похвалил Авенир, не вступавший ещё в диалог. Он сделал это специально, чтобы Валь продолжал свой рассказ.

– А где твой конь и твой меч? Как ты планировал добыть этот камень?

– Конь со всем снаряжением куда-то пропал. Сбежал во время отдыха видимо. У меня осталось лишь немного еды и бутыль креплёного вина. Вот я её с горя и осушил. Спьяну хоть не сильно страшно было.

– А сейчас помирать раздумал? А как отцу своей возлюбленной смотреть в глаза будешь?

– Я переосмыслил свою жизнь, когда висел вниз головой. Нельзя купить уважение к себе ни золотом, ни камнями, пусть даже лунными. А раз так случилось, что я вас встретил, то значит это мой второй шанс. Надо использовать его разумнее, а в Коледонь я не вернусь. Пусть считают, что я погиб, – улыбнулся мальчишеской улыбкой новый спутник Авенира и Иветили, и, обогнав их обоих, возглавил шествие.

Глава 2. Хлебный край

Троица была в пути уже несколько часов. Авенир, слушая непрерывный разговор, никак не мог понять, насколько Валь искренен. Он был уверен, что история Валя изначально – выдумка, но, как говорится, самая лучшая ложь это слегка изменённая правда.

– Валь, а ты зачем столицу-то покинул? Какое тебе дело, что в мире происходит? Ему, как видишь, до тебя дела нет, – продолжала допрос Иветиль.

– Наскучила мне столичная жизнь. Слишком шумно там. Людей много, а ни одного человека не осталось, понимаешь? – продолжал удивлять своих спутников живостью ума спасённый ими ранее собеседник.

Пока что оставалось не понятно, чьи это мысли – Валя или кого-то ещё? Может юный столичный житель просто повторял чужие слова не осознавая, что они значат с целью придать себе важности. Уж больно эти фразы смахивали на обрывки разговоров двух подвыпивших лесорубов из какой-нибудь пригородной таверны.

– Вот прям уж так ни одного? А не врёшь? Может натворил чего и просто сбежать решил, а? Ты знай – мне врать бесполезно, за версту чую. Давай выкладывай всю правду, если на ночлег у нашего костра планируешь остаться, – не унималась девушка.

– Ну я бы не сказал, что я вот так сразу что-то натворил. Когда матушки и батюшки не стало и некому было за мной присматривать, я попытался жить самостоятельно. Но малой я совсем ещё был, а раз других родственников у меня нет, то дом отцовский один из цепных псов градоправителя у меня отнял.

– А сколько тебе было, когда ты остался один?

– Восемь лет мне было, – с вызовом ответил начинавший трезветь юноша.

Авенир и Иветиль никогда не знали своих настоящих родителей, но у них хотя бы были приёмные отцы, которые живы и здоровы до сих пор. Поэтому они лишь отчасти понимали с чем столкнулся Валь, когда остался совсем один.

– Продолжу значит. Меня, восьмилетнего ребёнка сдают в сиротский приют при монастыре Четырёх Богов. Там вроде бы и кормят и грамоте учат, но когда я узнал, как иногда местные рыцари развлекаются, то решил, что лучше жить на улице, чем под одной крышей с ними, – Валь помрачнел от собственных воспоминаний.

– Не будем на этом останавливаться, Валь. Мы наслышаны про этих фанатиков, а с тенебравийскими рыцарями знакомы слишком хорошо, – поддержал рассказчика Авенир.

– В общем, с девяти лет до недавнего времени я жил на просторных улицах Гранумы. Там же обучился всяким разным фокусам и штучкам. Выживал как мог.

– Не прибедняйся. У тебя приличная одежда. Судя по твоим рукам, тяжёлым трудом ты себя не нагружал. Значит ты скорее всего щипач. Верно?

– Не щипач, благородный вор. Я не общипывал простых людей на ярмарках, а только у богачей подворовывал. Они даже не всегда замечали, что что-то пропало! – разоткровенничался Валь и тут же утих, опасаясь осуждения.

– Благородный вор? Это как? – снова ухмыльнулась Иветиль.

– Да вот так. Говорю же, бедноту и простых горожан я не трогал. Залазил только к богачам в дома и вытаскивал всякую мелочь, что можно было потом в ломбарде подороже загнать. А деньги мне были не нужны – я же не ради накоплений это делал. На еду и одёжку забирал, а остальное раздавал нищенствующим да детишкам, кто сиротами остался, как я когда-то – повинился Валь с лицом человека, объясняющего недотёпам банальные вещи – почему у богачей есть всё, а у других ничего? Чем они лучше? Тем, что родились в нужной семье, что ли? – видно было, что для него это была самая больная тема и развивать её сейчас не стоило.

– И чем же твоя благородная деятельность закончилась?

– Да так получилось, что я упёр у одного знатного служителя веры один медальон. А он больно ценный оказался. Я же не знал. У меня его ни в одном ломбарде, ни в одной лавке брать не стали. Так все его владельца боятся. Даже на кузнице отказались на переплавку взять. А в городе началась такая кутерьма – вот если бы знал – ни за что бы не полез к этому владыке или как его там.

– А к кому ты так неудачно залез? – уже серьёзно спросил Авенир.

– Не помню как зовут. Имя такое чудное у него. Вот если услышу, то скажу.

– Ну и что дальше-то было? Вернул бы медальон и всех делов-то.

– Ну конечно, было бы всё так просто, вы думаете, я бы сбежал из родных мест? – парень в очередной раз закатил глаза к небу, не осознавая, что ему просто подыгрывают, задавая наводящие вопросы, – говорю же, за мной по пятам какие-то подозрительные личности стали ходить да следить. Я пару раз от них отрывался, а потом увидел, как они про меня расспрашивают у тех, кому я деньги давал от проданного добра. Многого про меня бедняки не расскажут, даже если захотят, но пугает не это, а то, как быстро меня вычислили. Как они узнали, что это именно я позаимствовал безделушку у их предводителя или как он там зовётся.

– Не иначе волшебство какое, – с серьёзным видом сказала