Свет – Тьма - Елена С. Равинг Страница 3

— Снежок, иди ко мне! — позвала я собаку, выплыв из облака мрачных раздумий.

Уставший носиться и пугать голубей пёс медленно подошёл, не торопясь сел и высунул длинный, розовый язык. Он никогда не возвращался, пока сам того не хотел. Звать его, а уж тем более ловить, было бесполезным и очень хлопотным занятием. Он играл, подманивая к себе, а потом удирал со всех ног; подходил ближе, демонстрируя покорность, но в любую секунду был готов сорваться с места. Поэтому мы уходили подальше от людей, и пёс бегал, пока не уставал и сам не начинал проситься домой. Но в таких долгих выгулах, кроме всех плюсов здорового образа жизни, присутствовал один жирный минус — пока я ждала возвращения Снежка, в голову лезли разные мысли, наполняя её до предела.

Вот и теперь от хорошего настроения не осталось и следа. А на что я, собственно, надеялась? На лёгкую, увеселительную прогулку, полную радостных и приятных впечатлений? После сегодняшней ночи, да и после всех последних ночей, это было просто нереально…

Наконец, собака позволила пристегнуть поводок, и мы пошли наверх в уже просыпавшийся город. Казалось, из-за тяжёлого сердца шагать по ступеням тоже стало тяжелее: ноги не слушались, каждый шаг давался ценой неимоверных усилий, а лестница в шесть пролётов превратилась в бесконечную, словно мы поднимались не из оврага, а из огромной пропасти, куда меня затянули воспоминания. Такой же бесконечной показалась и дорога от реки до дома, хотя нужно было пройти всего пару высоток. Мы жили на улице, которая лежала параллельно набережной, но возле воды я гуляла только утром с собакой. Днём находились другие, более важные дела, а вечером я, как правило, так уставала, что о прогулках даже не задумывалась. Естественно, зимой на набережной я вообще не появлялась, ограничиваясь пятью-десятью минутами выгула собаки во дворе. Именно поэтому я не понимала завистливых возгласов многих людей, когда те узнавали о моём месте жительства. Я бы с удовольствием переехала в самый густонаселенный район, отдала бы случайное соседство с природой за нормальный человеческий сон, которого была лишена, в отличие от остальных…

«Так, хватит об этом думать!» — прервала я себя, остановившись возле входной двери.

Несколько раз я глубоко вдохнула, пытаясь справиться с плохим настроением, и только потом открыла замок. Как назло, петли предательски скрипнули в самый неподходящий момент. По телу пробежала волна противных мурашек, смешанная с волнением и досадой, что я могла разбудить спавшего отца. Но оказалось, что он уже встал, поскольку из дальней комнаты доносилось характерное ворчание. Папа всегда начинал бубнить, когда ему что-то не нравилось, а возможности увильнуть от обязанностей не было. Однако сегодня у него действительно имелся повод поворчать — начальник срочно вызвал его на работу.

— Доброе утро, пап! — крикнула я и с грохотом закрыла шпингалет.

Теперь можно было не стараться вести себя тихо.

— А? Доброе утро, Лиза!

Папа выглянул из комнаты, и его вид заставил меня улыбнуться.

Небритое лицо, взъерошенные русые волосы, сонные глаза — всё говорило о том, что папа только выполз из кровати и даже зубы ещё, наверное, не почистил. Неуклюжими движениями, смахивая на подвыпившего человека, он пытался натянуть футболку, явно запутавшись в её рукавах. И стало понятно, что ворчал он не только из-за необходимости работать в законный выходной, но и из-за не желавших слушаться вещей.

— Не занимай ванную долго, я ещё не умылся, — жалобно попросил он, наконец, справившись с рукавами.

— Ладно, только собаку помою, — пообещала я, скидывая ветровку.

Я завела Снежка в уборную.

Как обычно, пёс начал кочевряжиться и обиженно отводить глаза в сторону. А я, словно надзиратель, стояла над ним и ждала, когда тот соизволит запрыгнуть под кран. Прошло минуты две, но он по-прежнему не сдвинулся с места.

— Прыгай! — приказала я, наконец, потеряв терпение.

Снежок заскулил. Потом, сделав откровенно недовольную морду, неуклюже перевалился через чугунный край и дал помыть себе лапы. Напился проточной воды и уже абсолютно счастливый убежал в зал. Полотенце, которое я постелила, чтобы высушить его после водных процедур, пёс начисто проигнорировал, просто перемахнув через него. Пришлось вытирать стены и пол в коридоре до самой комнаты. А дальше начинался ковёр, благополучно впитавший в себя остатки влаги.

Закончив мини-уборку, я пошла на кухню. Пока папа умывался и брился, что-то тихо напевая себе под нос, я налила нам кофе и решила поджарить яичницу. Мне есть не хотелось, но, поскольку я всё равно встала, подумала побаловать отца завтраком. Я покрошила на сковороду немного ветчины, разбила яйца, посолила и накрыла блюдо крышкой. Вот так, без лишних изысков.

Ожидая, когда яичница приготовится, я повернулась к окну и устремила задумчивый взгляд на старенький, потрёпанный двор, в котором уже шевелилась жизнь. Дворники подметали дорожки и собирали мусор, родители тащили сонных детей в детский сад выходного дня, а те шли послушно, словно овечки за пастырем. И только один ребёнок громко ревел, выкрикивая столь любимое детьми «Не хочу!». Мне было плохо видно этого малыша — мешало раскинувшееся под окнами дерево с пышной, зелёной кроной. Его ветви слегка покачивались от утреннего бриза и словно шептали, вторя звуку шипящего на сковороде масла…

К реальности меня вернул запах подгоравших яиц.

— Чёрт! — тихо ругнулась я и поспешила убрать сковороду с плиты.

Но второпях схватилась за рукоять чуть дальше, чем следовало. Наткнувшись на раскалённый металл, рука рефлекторно отдёрнулась, сковорода стукнулась о конфорку, и капли масла разлетелись в разные стороны, попав, в том числе, мне на кожу.

— Блиииин!

Да, сегодня был явно не мой день.

Хорошо, что хоть яйца по всей кухне не раскидала!

Уже более аккуратно и сосредоточенно я отодвинула сковороду, протёрла плиту от брызг и с досадой глянула на пылавшие пальцы. Ничего серьёзного — просто покраснение. Наверное, на раздражённой коже даже волдыри не появятся, но под холодную воду я их всё-таки засунула. На всякий случай.

Когда папа вышел из уборной, я уже ликвидировала все свои ляпы и сидела за столом, прихлёбывая гадкий растворимый кофе. Вид у отца был посвежевший, взгляд прояснился и стал более осмысленным. Он превратился во вполне нормального человека, а жалкое и невыспавшееся существо осталось где-то в ванной. Войдя в кухню, папа втянул носом воздух, как это