И в темноте увидеть свет - Сергей Александрович Самохин Страница 3

Лобовое стекло нашего доджа по нашему приезду на базу вызывало желание перекреститься даже у атеистов. Нам пришлось проехать через обстрел, аварию, удары кирпичей и падающие тела по пути в Портофино. Я сам до сих пор в шоке от двух вещей: как мы вообще до сюда доехали, и каким образом Паоло и сам синьор Фрателло сумели из нашей изуродованной машины собрать обратно додж рам. Ремонт тогда мы оплатили с Джонни вместе, отдав почти все наши первые виртуальные деньги, выданные нам на обустройство в Центре. А вот лобовое стекло до сих пор было просто заклеено, что сильно затрудняло обзор через него. Новая “лобовуха” была бы нам не то что кстати, она была нам очень даже нужна, и я готов был потратить на нее все свои сбережения. Машиной я очень дорожил, несколько раз мне поступали по поводу продажи машины очень соблазнительные предложения, причем как минимум в половине случаев – от самого синьора Фрателло, но я был как кремень. Даже стал бояться, что машину угонят, подумывал о какой-то сигнализации.

– 

Нет проблем, давай сходим. Всё равно я бомж сегодня и завтра. Даже не поесть, блин!

– 

Джонни, ну вот честно – нашел о чем беспокоиться. Поешь нормально, я заплачу за тебя, потом рассчитаемся.

– 

Нет, а вот если бы я был один, без друзей? Ложись и помирай, что ли?

– 

Уверен, что выход бы нашелся. Всё, хватит ныть, пошли поедим как раз, а потом заедем к Фрателло. Уже третий час, между прочим.

В столовой нас знали – мы почти всегда обедали и ужинали тут, совсем недалеко от нашего места работы и проживания. Конечно, все столовые (а их было уже шесть штук в Центре), задуманные поначалу как абсолютно одинаковые, стали со временем приобретать оттенки и отличия, и соответственно – свой круг завсегдатаев. У нас, например, считалась “полицейская” столовая. В народе стали так и говорить – пошли пожрем к ментам. Почти все жандармы, чьё здание располагалось неподалеку от нашего нового, обедали тут. Несмотря на то, что жили жандармы кто где, не так как мы – в одном здании, но ужинали они все отчего-то тут. Так же и наш отдел питался практически без исключений тут.

Владелец этой столовой был немец, единственный немец из шефов всех столовых: в остальных заправляли исключительно итальянцы. Причем немец не здешний, он был хорошим поваром еще до катастрофы, попал сюда как простой беженец одним из первых, и почти сразу стал сначала работником, а потом и управляющим столовой. Готовил с тех самых пор он сам, лично, правда пришлось скоро на помощь нанять еще двух поварят, да пару человек на обслугу: сам он просто не справлялся с таким количеством еды и посетителей.

– 

Добрый день. Нам два обеда, пожалуйста, и по стаканчику виски с водой. – я заказал сразу с порога, выискивая глазами столик поуютнее. Несмотря на необеденное уже вроде время, народу в столовой было много.

– 

Ого, виски. С чего бы? – Джонни заинтересованно глянул на меня. К обеду подавали по полстаканчика красного вина порой, но за крепкий алкоголь надо было платить отдельно, и платить немало. Поставки виски из Америки и Шотландии очевидно прекратились.

– 

Хочу тебе настроение улучшить просто. А то ты сейчас взорвешься.

– 

Аааа! Идея неплохая, возможно у тебя получится! – взбодрился мой напарник.

Мы уселись внутри, в тени, у распахнутого окна – на улице было точно не менее тридцати градусов тепла, и даже близость моря никак не освежала. Обед принес какой-то неприветливый парень, очень быстро. Раньше я этого работника вроде не видел, скорее всего из новеньких. Насколько я слышал, примерно три дня назад в Центр влилась большая группа выживших, около тридцати человек. Они вроде бы все время после заражения жили высоко в горах, но бандиты понемногу выкурили их и оттуда, и “горцы” пришли к нам. Они даже по итальянски говорили на каком-то диалекте, а на других языках не говорили вовсе. Ну и ладно, главное, чтобы польза от них была.

За обедом Джонни оттаял, и уже сиял своей извечной улыбкой. Разговор особо не клеился, даже говорить в жару было лень. Да и о чем говорить, когда мы и так почти все свое время проводим вместе, хоть уже однополый брак оформляй. Мы перебросились парой фраз ни о чем, пообсуждали проходящих мимо людей, потом встали и лениво отправились к машине. Любые активные движения заставляли меня потеть, потому я старался двигаться как можно медленнее, выбирая теневой маршрут там, где это было возможно. Машина наша стояла на стоянке недалеко от нашего “офиса”, но это недалеко в нормальную погоду, а в жару показалось, что брели сутки по пустыне. Как я ни старался не вспотеть, но всё равно вспотел, черт. В машине заработал кондиционер, пусть и не сразу, но достаточно быстро охладив нас. И наплевать на повышенный расход бензина, иначе в темной машине, постоявшей на солнце, можно было бы просто изжариться. До гаража Фрателло мы доехали уже в остывшем состоянии, даже выходить снова на жару не хотелось.

Самого синьора Фрателло на месте не оказалось, но Паоло был в курсе дел, и сразу повел нас вглубь темного ангара, где они из старых покореженных машин делали старые, но чуть менее покореженные машины. Справедливости ради надо сказать, что работали они вполне сносно, и благодаря им машины сохраняли возможность быть на ходу даже тогда, когда по их внешнему виду такое и предположить было нельзя. В руки Фрателло недавно попало целое лобовое стекло от Тойота Тундра, автомобиля, очень похожего на наш додж. И судя по тому, как даже в полумраке ангара блестели глаза Паоло, стекло это было сделано из чистого венецианского хрусталя. Внутренне вздохнув в предвкушении торга, я начал разговор. Минут через десять мы договорились приобрести это стекло за семьдесят евро. Паоло ушел чуть не в слезах от нашего грабежа, я же был уверен что переплатил минимум вдвое – ну не умею я торговаться! Окей, без стекла нам никак, потому я сразу оплатил карточкой сумму, оставил машину до завтра в ангаре, и мы пешком потопали обратно в сторону своих квартир. Изначально мы с Джонни поселились в разных домах, правда недалеко друг от друга, в квартирах, но теперь, когда сопровождению передали целое здание и из него сделали общежитие, надо было переезжать, освобождая квартиры. Момент был как раз промежуточный – за квартиры мы платили вперед,