Евгений Щепетнов - Гладиатор поневоле Страница 3

Сел на лежанку, почесал голову — никак не мог избавиться от дурной привычки, подхваченной на улице. Мать всегда ругала — вульгарное движение. Для люмпенов. Он злился по этому поводу — сама-то далеко ли ушла? Интеллигенция хренова…переводчица Интуриста. Уже потом он узнал, что частенько они подрабатывали проституцией, и частенько стучали в КГБ — вернее так — и подрабатывали, и стучали — в ранге положенности. Скорее всего его отцом был кто-то из прибалтов или шведов — мать была шатенкой, а он блондином с соломенными волосами и рублеными чертами лица.

Вспомнил о лице, потёр его ладонями, выдавив из глаз слёзы, будто в надежде, что это всё привиделось, дурной сон и исчезнет, когда он проснётся. Но нет — переполненный мочевой пузырь резко напомнил о том, что это не сон. Хотя — разве во сне не снится, что хочется помочиться….только вот делать это нельзя. Потом скандал будет и насмешки. А что — может это и есть тот способ, которым можно выйти из сна? И всё равно терпеть уже невозможно — или в штаны, или… Отошёл в угол и зажурчал струёй — потом дёрнулся и чуть не обдул башмаки — моча с шипением всасывалась в покрытие пола, не оставляя ни запаха, ни лужицы. Продолжил, помотав головой и с тоской понимая — влип!

Опять лёг на кушетку, закинул руки за голову и закрыл глаза. Что-то беспокоило, какая-то мысль — что-то было неправильно. Вот он сел…глаза потёр, слёзы выступили, потом…стоп! Как это он потёр глаза?! А очки? Где очки? Очков нет! А как же он видит, рассматривает всё вокруг? Он с детства полуслепой, в очках ходит! А теперь очков нет?

Вскочил. Сел на 'постель'. Не поверив — стал рассматривать всё вокруг — да, видит чисто. Посмотрел на себя — осмотрел руки, ноги — всё по прежнему, всё, как было, так и есть. Итак — информации ноль, и информации столько, что голова пухнет. А значит…значит надо…спаааать…. Упал на кровать и отключился.

Звуки. Удар в бок — больно! Вскочил. Сел на постель, тараща глаза и отшатнулся — перед ним четвёрорукий…хммм. человек? В общем — существо, у которого четыре руки, лысая, пулеобразная голова и очень неприятное лицо с расплющенным носом и маленькими, выпуклыми как у рака глазами. Этот 'голем' что-то сказал, Вячеслав не понял, тогда тот толкнул его вперёд, схватив одной из рук за шкирку — кстати — удалось ему это очень даже легко, несмотря на то, что учитель был довольно высокого для землян роста и веса восемьдесят с лишним килограммов. Полетел как мяч — через то место, где раньше стояла стена. Теперь стены не было, и его клетушка осталась открытой, как будто её взрезали огромным ножом. Автоматически поискал глазами, куда всё делось, замешкался и тут же получил такой болезненный удар по рёбрам, что перекосился и дальше шёл, уже согнувшись на один бок. Четверорукий запыхтел, зафыркал — похоже, что это обозначало у него смех.

Обвёл глазами помещение, ковыляя — длиннющий коридор, теряющийся вдали — ну метров пятьсот, не меньше, и со всех сторон клетушки, клетушки, клетушки… Слава читал об огромных кораблях работорговцев прошлого, но неужели тут каждому рабу предоставлялось отдельное место? Отдельная клетушка? Впрочем — а почему бы и нет? Каждого надо поймать, каждого сохранить — рачительный хозяин, если хочет довезти пойманную рыбу живой, должен позаботиться, чтобы у неё была свежая вода, чтобы она дышала как следует. Вот только зачем им люди?

Дальше по коридору Вячеслав увидел толпу людей, которую подгоняли несколько 'четвероруков' — они держали в руках небольшие палки, заканчивающиеся хлыстом метра два длиной. Этими хлыстоми подгоняли толпу, и учитель с ужасом заметил в ней и женщин, и стариков, и мужчин — разных рас, разных национальностей. Они плакали, молились, чего-то кричали. Их 'пастыри', не обращая внимания на крики, подгоняли толпу, поднимая упавших пинками сапогов с окованными металлом носками, или теми же хлыстами. Одну женщину вырвало, когда кто-то из охранников хлестнул её по животу и пол тут же с шипением всосал рвотные массы.

Вячеслав брёл в толпе, стараясь не отрываться от основной массы, и не вырываться вперёд — быть в центре толпы гораздо безопаснее, чем по краям — он сразу вывел для себя эту формулу.

Пройдя с полкилометра, толпа, теперь состоящая, примерно, из пятисот человек, завернула по коридору направо и оказалась в огромном зале, в котором спокойно разместились бы и в десять раз большее количество существ. Перед толпой стояли что-то вроде столов, или же скорее выступов из пола, на которых валов навалено непонятное оборудование — похожие на небольших жучков круглые, плоские коробочки диаметром сантиметра полтора. Они валялись кое-как и напоминали своим видом тараканов, которых хорошенько протравили ядохимикатами, отчего сейчас и валяются вот так, кверху ножками.

Из конца зала появилась группа людей, первым в которой шёл человек земного вида — ну почти земного вида — его кожа была зеленоватой, а глаза имели вертикальные зрачки. Слава заметил это, когда тот подошёл поближе. Впрочем — в окружении этого зеленокожего были существа разных рас — глаз учителя выхватил только двух, особенно экзотичных — один был покрыт мягкой шерстью, и человек отдал голову на отсечение, что это женщина, похожая на кошку. Второй — похож на оборотня из сказок и ужастиков — волкообразная морда с торчащими наружу белыми зубами.

Толпа затихла, а человек с зелёной кожей вышел вперёд и что-то отрывисто приказал охранникам. Те мгновенно, с завидной для их массивных тел грацией, рванулись в толпу и выхватили из неё несколько человек — выбраны были люди по расовой дифференциации, как заметил учитель. Негр, китаец — или японец? — европеец, в общем постарались схватить тех, кто мог представлять какую-то расовую группу. По отрывистой команде охранники схватили со стола 'жучков' и приставили к голове своих пленников. Жучки, к ужасу землян, стали шевелить ножками и двигаться, а потом, под вскрики пленников воткнули эти самые 'ножки' в головы несчастным и укоренились на голове, в районе мозжечка. Крики людей с жучками затихли, они застыли в лапах четвероруких и весь спектакль стал развиваться дальше, по совершенно неожиданному сценарию.

Зеленокожий начал что-то говорить испуганным пленникам с жучками, и было видно, что они, каким-то образом, понимают то, что он говорит. Предводитель ткнул в негра, и тот начал говорить что-то на одном из африканских языков, вращая глазами и шлёпая толстыми губами. Потом пришёл черёд японца — тот тоже что-то сказал, подталкиваемый охранником. До русского языка черёд дошёл после пятого выступающего. Девушка. Вполне симпатичная. В короткой юбке и в колготках. С распустившейся стрелкой — Слава отметил это автоматически, скользнув взглядом по её стройным ногам. И вот ведь не тот момент, не те мысли в голове, а взгляд всё равно скользит по круглым коленкам, к юбке, обтягивающей круглую, крепкую попку… Впрочем — внимательно присмотревшись, Слава понял, что это была не юбка, а юбка-шорты, так вроде это называется. И открыто по самое не хочу, и закрыто — никогда не обнажит трусики и всё такое прочее. Изумительное изобретение, и скорее всего — мужчины — чтобы девушки не боялись демонстрировать свои ноги как можно выше.