Артем Рыбаков - Ядерная ночь. Эвакуация. Страница 30

— Вон там, где коряга кривая, — тяжело дыша, сообщил Виталик, показывая на большой куст лещины, прилепившийся на крохотной горизонтальной площадке. Рядом с кустом из земли действительно торчал причудливо изогнутый ствол дерева без коры и веток. Но никакого туннеля или другого искусственного входа я не заметил.

— А труба где?

— Я её спрятал! Картоном закрыл и глиной сверху обмазал. Она прямо за кустом.

— Ну, ты и Чингачгук! — Респираторы заглушали голоса, и приходилось почти орать.

— А то! — Сибанов попробовал принять картинную стойку, но чуть не потерял равновесие и торопливо ухватился за ветки ближайшего куста, чтобы не свалиться.

В пару прыжков перебравшись к указанному другом месту, я сильно стукнул по земляному откосу, и он подался под кулаком. Подцепив лист картона, я аккуратно отвалил его в сторону — не хватало ещё, чтобы вниз свалился, тащить его назад у меня не было ни малейшего желания — от подножия до этого места было метров пятнадцать. Передо мной открылся довольно широкий, диаметром метра в полтора, проём, выложенный кирпичом.

— Решётка метрах в двух отсюда, — сообщил добравшийся до площадки Виталик. — Крепкая. Я монтировкой пытался своротить — не получилось. А домкрат я в одно лицо сюда бы не затащил.

Присев на корточки, я пролез в трубу. В свете налобного фонаря я действительно увидел ржавую решётку. Оставив автомат Сибанову, взял «шахидский рюкзачок» и пополз к преграде.

«А вентиляция тут хорошая — ветерок чувствуется. И пол с уклоном наружу — значит, не заливает через эту трубу весной. Так, решётка солидная — прутья с большой палец толщиной, а рама не открывается — видимо, её уже после поставили, когда объект забросили окончательно. — Коридор вел дальше, но света „налобника“ хватало, чтобы осветить только метров пять. Или ход там поворачивал, или завалило. Я вернулся к изучению решётки: — Прутья часто идут — надо четыре перебить, чтобы пролезть. Ну, посмотрим, что там нам Клоун приготовил?»

Разведчик, как человек, в вопросе разбирающийся, положил в рюкзак не банальные шашки, а эластит.[52] Взяв килограммовый рулон похожей на толстую резиновую ленту взрывчатки, я принялся обматывать прутья. Однако усердствовать не стоило, насколько я помнил — одного слоя этой взрывчатки, представлявшей собой гексоген с флегматизатором, вполне хватает для перебивания сантиметрового стального прута. Но тут-то у нас ржавое железо! Обрезав ножом ленту взрывчатки и убрав остаток в рюкзак, принялся мастерить зажигательную трубку. Добрый Сашка положил даже две готовые, заводские, но если жаба душит, время позволяет и надо восстанавливать навыки, то я лучше по старинке!

«Я сюда полз секунд двадцать, — рассчитать всё надо точно, иначе может не поздоровиться, — плюс время, чтобы отойти в сторону от зева трубы… „Шнурок“ у нас „белый“ — скорость горения сантиметр в секунду. Метра хватит, но накинем ещё сантиметров двадцать на всякие непредвиденные задержки…» Достав из специального пенала детонатор и обжим, закрепил шнур и осторожно вставил «кадэшку»[53] между слоями эластита. Упаковал взрывчатку и снаряжение обратно в ранец и пополз назад, вытягивая за собой огнепроводный шнур. Придавил конец камешком и выбрался наружу.

— Держи, — я протянул рюкзак Сибанову. — И отойди куда-нибудь — осколки полетят.

Виталик кивнул и, подхватив моё барахло, полез вверх по склону. Мой автомат и рюкзак со снаряжением он до этого уже повесил на ветку кривой сосны неподалёку от входа.

Я вернулся в лаз и, надрезав вдоль конец «о-ша»,[54] вставил «охотничью» спичку. Глубокий вдох — всё-таки, с тех пор как я последний раз общался со всей этой подрывной бодягой, прошло уже лет десять. Чиркнув коробком по головке, зажёг спичку… Выждал пару секунд и, убедившись, что всё — как надо, снова придавил конец шнура камнем. Если этого не делать — «о-ша» может снова свернуться кольцами, и тогда случится «прострел», что чревато серьёзными неприятностями.

Теперь — ноги в руки и наружу!

Несмотря на долгий перерыв, сработал я как надо. Негромкий взрыв, из жерла трубы вылетел сноп пыли и мелких камешков. Выждав с минуту, чтобы осела пыль, я спустился к лазу.

— Ну как? Получилось?

В ответ на вопрос я пожал плечами и нырнул в лаз — от входа всё равно ничего не разглядишь.

«А я молодец — не потерял сноровки!» — не похвалить самого себя причины не было. Взрыв аккуратненько перебил прутья решётки и выворотил их замурованные концы, но облицовка туннеля осталась целой. Собственно говоря, что и требовалось.

— Давай сюда! — Из-за респиратора и эха мой призыв больше был похож на клич токующего паровоза — «бу-бу-бу!», но напарник сообразил что к чему и спустя минуту присоединился ко мне вместе со всеми нашими вещами.

Из-за узости прохода работать пришлось по очереди, сначала я, упираясь ногами и напрягая мышцы спины, согнул два прута, потом Виталик.

Ход действительно поворачивал налево, и вскоре мы уперлись в вертикальную шахту, в стенах которой торчали заржавевшие скобы. Метрах в пяти внизу виднелся вход в ещё один туннель, гораздо более широкий, чем наш. Дно шахты жирно блестело многолетней грязью, а вот потолок рассмотреть не удавалось. «Ну и хрен с ним!» — Стащив маску респиратора и отвязав от рюкзака моток верёвки, я начал прикидывать, где бы её закрепить.

— Ты чего? — тоже сняв респиратор, спросил Виталик. — Вот же лестница?

— Ага, только ей лет семьдесят, и без страховки я на неё не полезу.

Из рюкзака я достал отобранный у убитого помощника Головы старенький «ТТ», сунул его за пазуху, натянул перчатки и начал закреплять конец на остатках какого-то механизма, похожего на лебёдку. Закончив, попросил Виталика:

— Покачай эту железку, у тебя силёнок побольше моего! Только не перестарайся, а то своротишь на фиг!

«Якорь» испытание выдержал, и можно было спускаться.

«Плохо, что так по-деревенски получилось, ни обвязки, ни приспособ, даже зависнуть не получится… Ничего, в следующий раз запасусь…»

Без особого труда «пройдясь» по стене, залез в следующий туннель и тут же упёрся в солидную дверь. Массивная, сделанная по всем правилам, наверняка из броневой стали. Никаких запоров на внешней стороне не было.

Я вернулся обратно:

— Приплыли! Дальше поезд не пойдёт, просьба освободить вагоны!

— Что там? — В голосе друга явственно слышалось огорчение.

— Закрытая бронедверь.

— А может, её того… Тоже подорвём? — с надеждой спросил Сибанов.

— Тут взрывчатки столько надо, что своды могут обвалиться. Давай домой!

«Грустно, конечно, возвращаться несолоно хлебавши, но ничего не поделаешь… Непонятно, чего Виталик так насчёт этого бункера завёлся? Может, знает что-то и не говорит?»

— Эй, босс, что ты рвёшься в эти подземелья, словно там мёдом всё вымазано?

— Вась, понимаешь, там вполне может быть линия правительственной связи проложена. Направление-то стратегическое, и ракетчики рядом стояли…

— А что тебе с той линии? В Кремль позвонить хочешь и спросить, как дела?

— Да я и сам не знаю. Может, на коммутатор какой выйдем и обстановку в стране узнаем. Сам ещё не разобрался, если честно…

— Знаешь что, дружок, давай лучше текущими проблемами заниматься, а тайны далёкого прошлого оставим на потом…

Глава 11

«Я последний из ярлов, шагнувших на борт,

Вместе с мертвой дружиной оставил фиорд,

Где когда-то я правил, бесстрашен и горд…»[55]

— Берндт, прошла уже почти неделя, как это случилось. Надеюсь услышать от вас развёрнутый анализ и, конечно, предложения.

— Ваше величество! У нас всё готово! Мне, как Генеральному инспектору армии, коллеги предоставили право говорить и от лица флота, так же как военно-воздушных сил! — Суровое лицо бригадного генерала оставалось безмятежным, но король знал «Несгибаемого Берндта» уже много лет, так что волнение Грундевика ему было заметно.

«Интересно, что же он мне сейчас скажет? Ведь не про всё мне Хеннес рассказал…»

— Первым нашим предложением будет восстановить должность главнокомандующего.

«Это ожидаемо…» — подумал монарх, а вслух ответил:

— Берндт, вы понимаете, что в соответствии с традициями это будет означать отказ от нейтралитета?

— Да, Ваше Величество!

— И с кем же мы будем воевать? — По губам Карла Густава Шестнадцатого скользнула лёгкая улыбка, словно он пытался подбодрить своего генерала.

— Ваше Величество, мы уже воюем!

— С кем же? И что на это скажет парламент?

— Берндт, позволь я отвечу? — моряк с погонами контр-адмирала поднял руку.

«А ведь они похожи, как двоюродные братья! Только форма разная», — отметил король.