Александр Уралов - Долгий дозор Страница 30

Так и пошли. Егор было калаш наизготовку взял, но Савва сказал, что ничего такого воинственного не надо. В гости идём, а не в бой. Егор поворчал, но калаш повесил на плечо стволом вниз. Знаем мы это «не на бой». Тут в Челябе народ лукавый, вот сейчас как дробалызнет из-за кустов, будет тогда Савва знать, что за мирный народ здесь проживает!

Однако никто не стрелял. Тропинка была утоптанная, видно было, что по ней ходят постоянно. Вон, лопата валяется, а рядом детская игрушка лежит — песчаник с растопыренными лапками. Хорошо бы, конечно, чтобы песчаники такими же мирными и симпатичными и в жизни были! Ишь, какой глазастый…

А за поворотом открылся небольшой дворик. Скамеечка под низким драным тентом, стена кирпичная с проёмом входа, тазик с водой стоит — в общем, совершенно мирная картина. В проёме несколько голов детских торчат, палец в рот у каждого засунут. Глаза таращат, но не уходят. Ну, и хозяин дома на корточках присел, калаш наизготовку держит.

— Ну-ну, — говорит Зия. — Вы же не собираетесь напугать меня до полусмерти! Не надо так целиться, я хороший!

Детишки засмеялись. Мужик сконфузился, ствол опустил.

Жил Симеон Данченко в одиночку. Когда-то крестьянствовал, хотел в менты податься, но так его и не взяли. Теперь потихоньку подрабатывает на Управу. Руки у него золотые, вот и возится с неисправным оружием, с железяками разными, требующими ремонта, с металлокерамикой. «Как говорится, от замков до пулемёта», — сказал Симеон.

Жена его померла от горячки, как и Егорова мать. Теперь, вот с пятью детишками нянькается. Все, как на подбор, белобрысые и голубоглазые. Странно даже! Не так уж много на свете белокурых людей. После Джихада все перемешались. Вон, в Ромке-джи явно китайская кровь. А тут, как со старых файлов по истории — светлые. Носы пуговками.

А старый Хаим, оказывается, говорил не о Симеоне, а об отце его… если не о деде. Молодой бородатый Симеон в хранители тайной библиотеки не годился. Не верил.

— Ну, чего там интересного? Я ещё сопляком был, когда дед мне торжественности полну пазуху нагнал. «Хранилище мудрости! Тайнофайлы Комбината!» — тоже мне, святая Библия.

— Так вы были внутри? — спрашивает Савва.

— А то! Был и не раз. На прошлой неделе, например, заглядывал…

— А зачем?

— Господи, да так, по хозяйству возился! В само хранилище мне без надобности, а вот дорога к нему очень удобная. Прохладно. Как самая жара начинается, мы там всей семьёй отсиживаемся. Ну, и мастерская у меня как раз там.

Пока Савва и Зия с лохматым Симеоном разговаривали, Егор и Ромка-джи детишек забавляли. К взрослым они, видите ли, стесняются подойти, а к двум друзьям, как прилипли. Всё-то им пощупать надо! И Ромки-джи шлем, и калаши, — «эй-эй, руками не трогай, слышишь?!» — и во флягу заглянуть, и нож из ножен вынуть. Того и гляди, растащат всего по кусочкам!

Ну, показали им знаменитое «крадущийся карачи». Дети в восторг пришли. Симеон во двор выглянул, а все его чада странным образом на цыпочках выхаживают, зловещее выражение лица состроив. То-то удивился!

В знак благодарности показали им дети кошку с котятами. Для Егора и Ромки-джи — редкость! В Городе, например, ни одной кошки нет. Если камышовые крысы и забредут в Город, то есть им там особо нечего. В зарослях ген-саксаула мелкой живности навалом, да только охота там не на кошкин вкус — по колючкам не поскачешь, низом не протиснешься! Вот и не приживаются у них кошки. На одних ящерицах не разъешься, а мыши из ген-саксаула носу не кажут, им и там хорошо.

А в Челябе, оказывается, кошек навалом. Но живут они, в основном, ближе к метро. Днём на свет выходят, в тени греются и отдыхают, а по ночам крыс гоняют по туннелям, да подвалам. Крысы, говорят, здесь знатные! Ходят стаями, морды наглые. Жрут всё подряд и ни черта им не делается. Но и у кошки вид боевой — вся морда в шрамах. Видать, не один бой во тьме выдержала! Молодец, кошка!

И не надо на меня так шипеть, не трону я твоё сокровище, больно надо!

— Крысы могут ребёночка украсть, как карачи! — рассудительно заявила младшенькая, которую звали совсем уж смешно — Тоня. В первый раз Егор живого человека с этим именем видел. Из древневеров они, вот что. И Симеон сам крестоносец, и детей своих наверняка в том же упрямом христианском духе воспитывает. Впору возмутиться, как староста, молитву очищения от ереси прочитать, да не хочется. Ну, какие они еретики? Так, детишки… мелочь пузатая. Вон, уже и Ромку-джи повели отцову мастерскую показывать, а Тоня к Егору на руки просится. Ну, иди сюда, еретическая Тоня. Удобно? Ой, только в карман мне не лезь! И не щекочи, а то отнесу тебя в пустыню и карачи отдам, слышишь?

Эх, пока маленькие, все хорошие. А подрастут — откуда что берётся…

Маленький шкет Димка, может, лет через десять мне в спину из калаша дёрнет, в шатуны подавшись, разбойного счастья пошукать. Если доживёт, конечно. Крестоносцев многие не любят. Иисус-любовь у них самый главный. Не хотят они единого Господа-Аллаха признавать, Иисусу-любви предпочтение отдают. Впрочем, не нам их судить.

Да только Егор сам видел высохшие трупы, распятые на кресте. Не воочию, — спасибо Господу-Аллаху за малые милости! — но файлы такие видел. А Ромка-джи в прошлом году, когда он с караваном из Челябы шёл, видел и по настоящему. И чего только люди так злобствуют? Не в Сатану же крестоносцы верят!

Ну, и лунатикам, то есть, мусульманам, тоже достаётся, чего скрывать. В Челябе-то потише, а вот в других городах, говорят, нет-нет, да мусульманские погромы устраивают, к единой Вере-Истине принуждают. Жуть, что тогда творится! К примеру, не так давно староста файл показывал про город Тикси. Там с чего-то население поднялось лунатиков бить. Вот, тоже, зверьё! Детей жгли живьём, чисто демоны. Ну, я понимаю, со взрослыми почему-то не ужились, но детей-то за что?!

Ведь ясно же сказано в Откровении: «Ребёнок малый, что хрупкий цветок. Красота мира и мир красоты в нём! Ради красоты этой нет такой муки, на которую родители дитяти своего не согласились бы, лишь бы лелеял их чада Вседержитель. Истину говорю вам: хрупкость цветов — радость Садовника, ибо не может сравниться песчаная дикая колючка с прекрасной ухоженной розой!»

Убийце ребёнка прощения у Господа-Аллаха нет и не будет, покуда светит солнце и сияют звёзды. Ни крестоносцы, ни лунатики, ни буддисты, ни правоверные такого греха не прощают — нет! Может, только в этом они и сходятся во мнении.

Ясно, что ни христиане, ни мусульмане покорно под нож не идут. Тут-то и разгораются самые сражения! Дед рассказывал, что однажды видел, как целый квартал в большом городе неделю от нападающих отбивался. Менты рядом стоят, молчат. Армейские — те вообще не появились. Так и стояла осада неделю, пока само собой всё на убыль не пошло. И что интересно, говорил дед, жить всё равно рядом приходится! Вот и живут. Днём ещё туда-сюда, а вот ночью лучше к чужим не соваться, если только ты не их единоверец.

А по Егору, так всё это говна не стоит. Господь-Аллах, этот великий Садовник одинаково детей своих любит, как праведных, так и заблудших. Одни в крест верят, другие в полумесяц — за всем этим Вседержитель стоит, — глядит на нас, глупых, улыбается. И думает, наверное, «когда же вы, наконец, малышня, угомонитесь»?

Ага… вот и мастерская. Ух, ты, сколько тут инструментов всяких! Это всё отца вашего? Вот здорово! Егору самому всегда работать по металлу нравилось. Это уж у него от предков — мастеров тульских. Был такой знатный город Тула. Его сама Москва боялась, потому что именно в Туле калаш и изобрели. И изготавливали его для всей России. А то и для других стран, на продажу. Дед говорил с гордостью, мол, Егоровы предки тоже свои руки к разработке металлокерамического ствола для калаша приложили. До этого стволы из стали делали — вот убожество! Впрочем, чего это он разумничался против Старых Людей? Тогда же ещё нанотеха не было! А ствол и сейчас можно из стали делать, да только не способен он будет сам восстанавливаться, менять его придётся рано или поздно. Ну, и тяжёлым будет…

Ромка-джи тоже себя в своей стихии чувствует, прилип к микрометру, аж не дышит. Над головой у него отсвечивает древневерская икона святого Симеона-праведника. Его же и правоверные, кстати, почитают за мудрость и рассудительность. Да только Ромка джи на иконы не смотрит, а только на развешенный по стенам диковинный инструмент.

А уж станки Ромку-джи и вовсе заворожили, засмотрелся с открытым ртом… и не замечает, между прочим, что один из старших уже по калашу шарит руками…

— Эй, малец! Ну-ка руки убери!

Прохладно здесь, хорошо. Вытяжка имеется, всё, как и положено в нормальной мастерской. Ого! И печь с наковальней! Почти, как у деда Николая! А на стене несколько сабель повешено… или это мечи хунхузовские? Трудно разобраться… кто же сейчас с такими ходит?