Кит Ломер - Сокровища звезд Страница 30

— Я хочу искоренить зло в зародыше.

— Тарлетон, даже порочная система лучше, чем никакая. Убить Имболо легко, но анархия, которая воцарится после этого, отбросит мир назад к неолиту!

— Может быть.

— Бедный, разочарованный Тарлетон, — иронично проговорил Тяжеловес. — Ему плохо. Его идолы оказались на глиняных ногах, его идеалы рухнули. Поэтому сначала он делает широкий жест, а потом разбивает свои игрушки. Да и правда, что такое несколько миллиардов человек, если пришел ваш час, око за око! Идите к черту, лейтенант!

— Подготовьте G-лодку, — сказал я. — Сажайте людей. Через полчаса мы уходим.

8

Башня Имболо находилась на острове у побережья Каролины. Мы приземлились в порту, за чертой города. Нас никто не встречал. Аэропорт был пуст. По некогда безупречно чистой аппарели летали обрывки бумаги. Мы выбрали пару лимузинов из тех, что стояли брошенными у здания вокзала, и выехали через открытые настежь ворота, мимо покинутых охранниками постов.

В деревне нам встретилось несколько человек, которые проводили нас удивленными взглядами. Кроме пары разбитых окон и искореженного автомобиля посреди тротуара, никаких следов беспорядка не наблюдалось.

Ворота дворца были открыты. Мы проехали по широкой, извилистой дороге и остановились в тени поднимавшейся на полмили ввысь башни. Я внимательно вслушивался, но в диапазоне моей чувствительности никого не обнаружил.

Неожиданно машину занесло влево. Водителя отшвырнуло в сторону — он был без сознания. Я схватил руль и остановил машину. Позади раздался оглушительный грохот. Я оглянулся и увидел, что второй автомобиль перевернулся набок и лежит у дерева. Внутри машины не было никакого движения.

Я выбрался из автомобиля и оказался на зеленой лужайке под раскидистыми деревьями. На клумбах, рядом с дорожкой, росли яркие цветы. В тишине я слышал жужжание насекомых и пение птиц. В голубом небе ярко сияло солнце. Вдали, в глубине парка, виднелся белый фасад дворца — он не охранялся. Я пошел к нему, готовый в любую минуту отразить нападение, но пока никто на мою жизнь не покушался.

Дворец был погружен в тишину: комнаты пусты, коридоры темны. Я знал, что апартаменты лорда Имболо находятся в Верхней Башне.

Двери всех лифтов в роскошном фойе были открыты. На одном из них я добрался до самого верхнего этажа, в башню пришлось подниматься пешком.

Я дважды наталкивался на запертые на энергозамки двери и открывал их прикосновением мысли. Более сложный прибор закрывал резные двери, преграждавшие вход на сто восемьдесят пятый этаж. Однако в ответ на мое прикосновение открылись и они.

Я оказался в просторной, тускло освещенной комнате с серым ковром на полу. В дальнем конце комнаты виднелись массивные двери, они послушно открылись, и я вошел в скромный коридор, ведущий к следующим дверям. Я отворил их и увидел человека.

Он был похож на базальтовую статую, разрушенную временем. Маленькая, круглая, лысая голова покоилась на широких, все еще мощных плечах. Большие, с желтоватыми белками глаза неотрывно смотрели на меня. Большие, темные, с утолщенными суставами руки лежали на столе.

— Входите, мистер Тарлетон, — произнес он низким, бархатным голосом. — Садитесь. Нам с вами нужно многое обсудить.

Он говорил очень спокойно, уверенно, так, словно я был обычным посетителем. Я попытался коснуться его мозга…

И наткнулся на поверхность гладкую и непроницаемую, как шлифованная сталь.

— Я знал, что этот день когда-нибудь придет, — непринужденно говорил он, будто ничего не заметил. — Космос слишком огромен, а люди слишком любопытны. Признаю, Розовый Мир — моя ошибка. Мы обнаружили там следы цивилизации, и нам показалось разумным использовать ссыльных для ведения поиска. Видимо, в старости я стал слишком самоуверенным. Впрочем, возможно, вам просто повезло.

Он улыбнулся, но под маской вежливости проглядывала напряженность.

— Поздравляю вас, вы очень талантливы, — продолжал он, видя, что я не отвечаю. — За несколько месяцев вы научились большему, чем я за все годы моих экспериментов… — Он откинулся на спинку кресла, на его лице все еще играла улыбка. — И все-таки, несмотря на весь ваш ум, вы пришли в расставленную мной ловушку, словно я вел вас на веревочке.

Его белозубая улыбка стала широкой и удивительно молодой.

— Я подчеркиваю это не из хвастовства, а лишь для того, чтобы объяснить, что вас переиграли. И даже если бы вы оказались осторожнее и знали о моих планах, результат был бы тем же. Я мог остановить вас раньше, но так мы экономим время, не правда ли?

Пока он говорил, я снова включил в работу свое сознание и с величайшей осторожностью исследовал панцирь, защищавший его мозг. То, что я обнаружил, было не то чтобы слабым местом, а скорее фокусом, в котором сходились силовые линии. Поддерживая минимальный контакт, я отступил.

— Знаете ли, я следил за вашей карьерой с большим интересом, — сказал он почти мечтательно. — Я знал вашего отца. Энергичный молодой человек — и еще более энергичный пожилой человек. — Казалось, он загрустил. — Я совершил много поступков, которые причиняли мне боль. Но они были необходимы. — Он поглядел в широкое, изогнутое окно. — Приятный вид, правда? Город-сад, процветающий, счастливый. Мир-сад. Старая мечта человека о мире и порядке воплощена в жизнь. — Он отвернулся от окна и посмотрел мне в глаза. — Мечту нужно защищать, мистер Тарлетон. Любой мечте нужна охрана, обеспечивающая ее безопасность. Мечта дорого стоит.

— Странно, что за мечту всегда платили другие, Имболо, — сказал я. — Ваш счет давно просрочен.

Он засмеялся тихо и спокойно.

— Я не заманивал вас сюда, чтобы уничтожить, — сказал он. — Отнюдь. Вы нужны мне, Тарлетон, я открыто говорю это. Груз становится все тяжелее, а я все слабее. Мне нужна помощь. Помощь того, кто меня понимает, кто разделит бремя власти.

— Вы не понимаете, — сказал я. — Я не боюсь быть уничтоженным.

Тень пробежала по его лицу.

— Не будьте идиотом, молодой человек. Если мы поссоримся, то ничего не добьемся. Власть у нас с вами. Остальные — Катрис, Беншайер и так далее — марионетки, не более. Им хватило ума поддержать меня своими капиталами в начале, в благодарность я сдержал данные им обещания. Но ты и я — это совсем другое дело, малыш. У нас — ключ. Из миллиардов людей — у нас двоих…

Он ударил без предупреждения. Как молотом, нацеленным в мозг. У меня потемнело в глазах. Какое-то время давление расплющивало меня, а я сопротивлялся ему, используя каждый подвластный мне эрг энергии…

Внезапно давление пропало. Сознание вернулось. По мелким морщинкам, покрывавшим лицо Имболо, струился пот. Он посмотрел на меня, и его губы скривились в улыбке.

— Да, ты радуешь меня, малыш. Я хотел лишь хлестнуть тебя по мозгу арапником. Но вижу — хлыст не для тебя. — Он тряхнул головой, будто сам получил неожиданный удар. — Тем лучше. Мне нужен партнер, а не еще один подчиненный. Все рушится, Тарлетон. Признаюсь тебе в этом. Все становится слишком сложным, непомерно сложным, напряженность громадная. Люди боятся того, чего не понимают. А если боятся, то ненавидят. Ты столкнешься с этим, Тарлетон. Может быть, уже столкнулся. Плата за верховенство — любовь друзей.

— Все гораздо хуже, чем вам кажется, Имболо, — сказал я и ударил.

Какое-то мгновение его панцирь не поддавался, потом раскололся, и я вонзился в его мозг, прошел центры управления, затем волевое ядро и устремился к сверкающей точке псевдосвета, которая представляла собой суть человека — его «я».

И слился с ним.

Его разум раскрылся для меня. Я видел его воспоминания: давние дни юности, первые стремления, желания, открытия, страх, начало долгого путешествия в неизведанное. Я видел страшную катастрофу, когда неисправность в переключателе сделала невозможным подход к Юпитеру. Вместе с ним пережил панику, а потом, когда его допотопный корабль падал в пустоте межзвездного пространства, чувство смирения и жуткое одиночество.

Я наблюдал, как он собирается с силами, борется с оцепенением. Я видел, как его недюжинный интеллект начинает работать, анализировать ситуацию. Чувствовал, как возрождается надежда. Я следил за тем, как он рассчитывает, планирует, выжидает, и в нужный момент, использовав остатки горючего, выбрасывает корабль на орбиту вокруг самого дальнего спутника Сатурна. Не для того, чтобы спастись — он знал, что такого шанса нет, — а лишь для того, чтобы сохранить корабль для тех, кто захочет его изучить. Акт истинного героизма и отчаяния.

И вновь ожидание, тревожное предчувствие того, что он снова проиграл, что корабль пройдет мимо. А потом — надежда: двигаясь по эксцентрической орбите, корабль подошел настолько близко к Ганимеду, что появилась возможность в последний раз попытаться совершить посадку, используя атмосферные тормозные двигатели. И ему это удалось.