Точное будущее. Лучшая фантастика – 2024 - Вадим Юрьевич Панов Страница 30

– «Харп» не тут, – возразил младший, – а где Сура в Волгу впадает.

– Много ты в военной тайне понимаешь. А я в ПВО служил при маршале Устинове, давал подписку.

Рядом в тоске похаживали взад-вперед сотрудники конторы на три буквы по Мордовии, ожидая рязанских коллег.

Где-то можно сидеть в офисе, пить кофе, кушать круассаны, через веб-камеры отслеживать события, слушать симфонию Андрона, где вся Россия звучит в унисон. Но тут все через дырку от бублика. Черные экраны, мертвые планшеты, угасшие матрицы. Поднимайся из мягкого кресла в Саранске и дуй сквозь сентябрь, два часа за рулем, чтобы топтаться на перроне.

И дождь заморосил.

Наконец один не выдержал и подошел к Вите, в одиноком ожидании стоявшему у пассажирского вагона:

– Виктор, может быть, все-таки пожуете?

– У меня гастрит. От грибов. Свинушки непросоленные были, тяжелые.

– Ну, хоть в вагон зайдите.

«Экранируйся, черт упрямый!»

Правда, не факт, что корпус простого вагона его заслонит. Нужен вагонзак с глухой стенкой, решетками…

– Зачем вы свинухи собирали?.. Есть грузди, те вкусней и лучше.

– Грузди у нас экспортный товар. Чтобы было на что книги покупать.

– Но это с расформированных библиотечных фондов. По цене макулатуры или даром.

– А доставка? А погрузка-выгрузка?

– Для чего они вообще…

– Оцифруем и в ферритовую память. Одни разоряют, а мы сохраняем.

«Маньяки старья!»

И вот подкатила «девятка» с рязанским номером.

Шеховцев был в штатском, пистолет в оперативной кобуре под курткой незаметен. Оглядел платформу при подъезде, потом после остановки, третий раз уже выйдя. Обстановка спокойная. Кивнул Шуму: «Выходите». Двое у вагона – свои, грузчики не в счет, но идти надо так, чтобы при случае сразу закрыть гостью.

Инструкция предписывала в первую очередь защищать Эшли Вудард, даже если Олег Шум рядом бьется в крови с оторванной ногой. Потому что Шумов академия производит сотни в год, вытесывая из любых поленьев классных особистов, словно фабрика «Папа Карло & Столяр Джузеппе», а Эшли родятся случайным образом по особому Господнему соизволению, и заменить их некем.

Впрочем, при явной угрозе захвата полагалось уничтожить ее по принципу «Так не доставайся же ты никому».

– Вот он. Я вижу его, – с какой-то дрожью в голосе заговорила Эшли и ускорила шаги. Плавно, но сильно Шеховцев задержал ее за рукав:

– Please walk beside me. I’m responsible for your safety[5].

– Хорошо… хорошо… но поймите, я столько проехала, чтобы с ним встретиться. Он мой добрый ангел.

Шеховцев еще раз осмотрелся, убедился, что вокруг тихо, и лишь тогда отпустил девушку. Но держался так, чтобы быть между ней и привокзальной улицей.

Если Шум все изложил верно, то при волнении, да еще при первой встрече действие круговых феноменов суммируется с расширением, и любая мало-мальски сложная техника в радиусе вылетит на ноль. Но есть оптика, которая этому не подчиняется.

– Добро пожаловать, Олег Максимович, – неприязненно приветствовал куратора старший саранчанин. – Ваш человек зря нервничает, тут все проверено.

– Да все у вас нормально, только ваши подопечные пасутся у меня.

– Ну, вы нашли, чем ответить. Огромное спасибо, только иностранки нам и не хватало.

– Не моя идея. Они сами придумали, а мы – эскорт.

– Скажете тоже!..

– Смотрите, – понизив голос, Шум указал глазами на грузчиков у фургона. Седоусый как раз поднес смартфон к уху и с широкой улыбкой громко заговорил:

– Але! Але, Танюш!.. Да чего-то сеть дурила, а сейчас ее расклинило! Я в Куже, разгружаемся, до вечера вернемся!

Саранский тотчас схватился за свой телефон.

– Быть не может. Что это?

Витя и Эшли даже не прикасались друг к другу, просто близко стояли, и она, борясь с растерянностью, чтобы не замолчать от смущения, быстро читала ему из растрепанного мятого блокнота:

– «К востоку и югу от реки Мокши тянутся огромные леса, в которых обитает народ мордва, имеющий особый язык и подчиняющийся государю московскому. По одним сведениям, они идолопоклонники…»[6] Это точно здесь? Я в мордве?

– В самой что ни на есть. Тут много чудесного, я все тебе расскажу. Смотри, у провожатых что-то происходит.

Дождевая туча отползла под ветром, вокзал и поезд залило косым, с оранжевым оттенком, светом солнца. Стало ярко и четко видно лица особистов – встревоженные, напряженные; все они звонили, говорили, быстро шевеля губами, голоса их едва доносились.

– Они поняли, – ответила Эшли.

– Пора бы догадаться, сколько лет зарплату получают.

– Мне рассказали, что у вас опробуют гармонизацию людей с помощью бота федерального масштаба, через акустические интерфейсы. Наверное, чтобы получить тот же эффект…

– Тут другое. Симфония, общее одинаковое настроение. Сейчас он услышит, что они взбудоражены, и… вот, началось!

И точно – Андрон из подмосковного бункера, недоступного для зла, уловил, что тесная компания в мордовской Куже с волнением скороговоркой докладывает по закрытым каналам, и решил унять их оптом, запев умиротворяющим женским голосом, разрушающим чары служебного рвения: «Hо есть на свете ветер перемен…»[7]

– Да чтоб тебя!.. – взорвался грузчик, охваченный за компанию.

– Отключись, проклятый, – сквозь зубы шипел старший, пальцем по экрану пробуя выдавить Андрона вон.

– Вроде вы в нацпроект не вошли еще?.. – удивился Шум.

– А установить уже велели!.. И тут ваши мачты рязанские – вон, излучатель в Пичкиряево, достает сюда с покрытием…

– Эшли, у тебя есть булавка? – шепотом спросил Витя.

– Конечно, а зачем она тебе?

– Чтобы эта идиллия кончилась. Не люблю Андрона.

– Не надо себя колоть!

– А как я еще расстроюсь? Что мне, подраться с ними?.. Я против насилия.

Круг, не видимый никому, плеснул и ударил по всем устройствам в радиусе.

– Спасибо, – сдержанно поблагодарил Шум, пожимая Вите руку на прощание. – Это было красиво.

– Главное, вы успели о своих догадках доложить.

– Увы, это по команде не воспроизведешь. Так что открытие напрасное.

– Разве?.. По-моему, вполне годное. Когда-то же надо понять, что если людям хорошо, то и всем вокруг тоже. Даже без унисона.

– Я это в рапорте не отражу.

– Весной я вернусь. Дел невпроворот. Обещаю зря не беспокоить.

Шум отмахнулся с досадой, не находя слов. Лыко да мочало, начинай сначала!..

Тепловоз зарычал, взметнул сизый султан дизельного дыма, состав лязгнул буферами и потянулся из Кужи на север, туда, где в дебрях мордвы хранился странный город с рысью на гербе, с девизом «Неподвластный».

Там стояли статуи Ленина и Кирова (последнего купили в Пензе, от кувалды сберегли), старомодные дома, там на медсанчасти во весь фасад алел плакат «Здоровье народа – богатство страны», на