Анатолий Дроздов - Рота Его Величества Страница 30

— Счас! — перебил я.

Он хмыкнул, как мне показалось, одобрительно.

— Что происходит, Гордей?

— Очхи!

— Война?

— Вряд ли. Здесь наступление не развернешь. Прощупывают.

«Бам!» — в ста метрах от штаба вспух куст разрыва.

— Трехдюймовка! — прокомментировал Ливенцов. — Для наступления используют калибр крупнее.

— Метят в штаб?

— Метить они, может, и метят, да только не попадут. Батарея далеко, снаряды падают на излете — разброс слишком велик.

Словно подтверждая слова есаула, новый разрыв взметнул землю далеко от предыдущего. Ливенцов вытащил коробку папирос, в этот момент на крыльцо выбежал офицер с погонами сотника. Я узнал начальника штаба.

— Господин есаул! Противник!

— Численность? — спросил Ливенцов, протягивая мне коробку.

— Батальон! Или больше.

— Скажите Федотову, чтоб подавал коней! — распорядился есаул, чиркая спичкой.

Сотник убежал, и мы закурили, пуская в чистый воздух струйки серого дыма. Ливенцов держался абсолютно спокойно, и я ощутил, как отпускает внутри. Словно подтверждая мою уверенность, снаряды вокруг штаба перестали падать, разрывы переместились в отдаление.

— Перенесли огонь на линию обороны! — пояснил есаул. — Еще минут двадцать постреляют. Можно не спешить.

Казак подвел двух оседланных лошадей. Мы спокойно докурили и вскочили в седла. Ливенцов знаком велел казаку оставаться, кивнул начальнику штаба, и мы неспешно порысили по дороге. Есаул сидел в седле прямо, как гвоздь; а вот меня болтало — не освоился с поездками верхом.

Мы миновали станицу, проехали еще с километр и спустились в небольшую лощину. Ее заполонили оседланные кони без всадников. Несколько казаков — коноводы, присматривали за лошадьми. Мы спешились, подскочившие коноводы увели скакунов. Ливенцов устремился вверх по склону, я поспешил за ним.

Линия обороны проходила по гребню высоты. Она наглухо перекрывала путь к станице. По обеим сторонам высились крутые склоны — не влезть. Любой, кто пожелал бы прорваться здесь, принужден был атаковать высоту в лоб, да еще по открытому пространству узкой долины. Идеальное место для мясорубки. Тем не менее в нее лезли — далеко вдали двигались по направлению к нам густые цепи.

Я осмотрелся. Гребень высоты прорезала извилистая траншея, выкопанная в полный профиль. Посреди пологим холмиком возвышалось перекрытие блиндажа. В стороне от него, в небольшом окопе, я заметил минометную батарею. Возле нее суетились артиллеристы: крутили прицелы, подтаскивали ящики с минами.

Очередной снаряд ударил в склон совсем рядом. Нас окатило пылью и каменной крошкой. Ливенцов спрыгнул в траншею, я последовал его примеру. Мы двинулись к блиндажу. Траншея была полна казаков. Некоторые стояли, выглядывая за бруствер, но большинство сидело, покуривая самокрутки. Как я заметил, в сторону врага поглядывали молодые бойцы; те, что постарше, выглядели абсолютно спокойными. Нас казаки провожали любопытными взглядами, однако никто не вскочил и не попытался вытянуться. Многие, заприметив есаула, улыбались.

«Хороший командир!» — решил я.

В блиндаже офицер с погонами сотника протянул Ливенцову бинокль. Бросив взгляд на меня, он порылся в сумке и подал мне монокуляр. С биноклями здесь, как видно, было напряженно. Мы подошли к амбразуре, и я навел трубу в дальний край долины.

Такое я видел только в кино. Очхи валили в наступление плотными цепями — локоть к локтю, выставив перед собой ружья с примкнутыми штыками. Если б не дистанция между цепями, это напоминало бы «психическую» атаку из фильма «Чапаев». В реальной жизни каппелевцы в такие атаки не ходили, но здесь я ее наблюдал.

«Поставить один ПКС! — мелькнула мысль. — И куча мяса!»

— Сергей Иванович! — сказал Ливенцов сотнику, отрываясь от бинокля. — Передайте на батарею — первая отметка, один залп.

— Батарея! — прокричал сотник в дверь. — Отметка один! Залп!

В стороне ухнули минометы. Мины легли с небольшим недолетом — в нескольких метрах от наступающей цепи. Несколько солдат упало, но остальные продолжили движение. Причем ускорили шаг.

— Ладно! — вздохнул есаул. — Мы предупредили. Батарея — беглый огонь!

Сотник продублировал приказ. Минометы заухали часто-часто, выплевывая мины одну за другой. Кусты разрывов черной стеной встали среди наступающих, на какое-то время закрыв их от взгляда. Казалось, в аду, что воцарился сейчас в дальнем конце долины, не осталось ничего живого. Но вот из полосы дыма вывалился человек, затем еще… Цепи, заметно поредевшие, теперь уже не идеально ровные, но по-прежнему целеустремленные, шли к высоте.

«Они что, больные? — подумал я. — Или у командира крыша съехала? Положат же всех!»

— Отметка два! — прорычал Ливенцов, подтверждая мой вывод. — Беглый огонь!

Опустив трубу, я смотрел на сцену уничтожения. Батарея переносила огонь еще раз и умолкла, когда до редких цепей противника осталось метров двести. Уцелевшие очхи, выставив перед собой штыки, бежали вверх, на потных лицах солдат читались отчаяние и тупая решимость.

— Сергей Иванович! — сказал Ливенцов. — Командуйте!

— Со-отня! — закричал сотник. Казаки вскочили и встали у бруствера. — Це-лься! Пли!

Грохнул залп, ружья протрещали еще дважды и умолкли. Казаки торопливо перезаряжали свои полуавтоматы. Стрелять, однако, было не в кого: вверх по склону уже никто не бежал. Повсеместно валялись тела, редкие уцелевшие устремились прочь. Некоторые ковыляли, опираясь на ружья, кое-кто полз.

— Суки! — сказал я. — Погубили людей!

— Вы абсолютно правы, Илья Степанович! — сказал Ливенцов. В этой изысканной вежливости звучала горечь. — Иногда мне кажется, что таким способом они сокращают число ртов.

В склон высоты ударил снаряд, другой…

— Батарею и людей в укрытие! — прокричал Ливенцов. Сотник убежал исполнять приказ, мы остались в блиндаже. — Ну вот! — продолжил есаул, бросив взгляд на часы. — Постреляют минут двадцать и снова пойдут.

Словно подтверждая его слова, снаряд ударил в перекрытие блиндажа. Нас окатило пылью, земля и мелкие камешки посыпались мне за шиворот.

— Отсюда лучше уйти! — посоветовал Ливенцов.

Пригибаясь, мы пробежали траншеей и выбрались на обратный склон высоты. В щелях, отрытых в каменистом грунте, прятались казаки. Мы двинулись к ближайшей, как к Ливенцову подлетел взъерошенный Рик.

— Господин есаул! Станица горит!

Мы, не сговариваясь, посмотрели в тыл. Над видневшейся вдали станицей поднимался столб дыма.

— Угодили снарядом! — вздохнул Ливенцов.