Дроздов Федорович - Самец причесанный Страница 30

— Уж не за фаллос ли? Понравилась моя дочь?

Саруки и ее банда заржали.

— Сейчас, госпожа, сейчас! — засуетился я.

Так! Левая рука — вниз, хват за перекладину на умбоне. Правая — под щит, ладонь охватывает шершавую рукоять гладия. Я специально не стал цеплять его к поясу — могли проверить, — а подвесил к щиту. Лично петельку приспособил. Пригодилось… Скутум взлетает до уровня глаз.

— Бар-ра!

Саруки так и умерла — смеясь. Клинок вошел ей под подбородок и пронзил мозг. Классический удар легионера, мы его на чучелах отрабатывали. Рябую дочку гладий полоснул по шее. Кровь брызнула из раны струей, залив скутум. Об этой можно не беспокоиться… Оставшиеся вожди умерли одна за другой: одной клинок вошел в рот, ломая зубы, последняя попыталась отпрянуть, но оказалась неповоротливой. Жрать нужно меньше! Кончик гладия распорол ей гортань. Готово! Не лечится…

Все это произошло настолько быстро, что я не успел осознать, что совершил. Не зря нас натаскивали в претории. Рука и глаз делают, а мозг отдыхает. Ему так комфортнее: не нужно думать над тем, что вершишь. Не каждый день нам приходится убивать женщин. И пусть они это заслужили…

Охрана Саруки не успела среагировать: возможно, не поверила глазам. Я повернулся и загородился скутумом. Ну? Что вылупились? Попробуйте взять! Это надежный римский щит, вонючки! Его делали, чтобы прикрыть воина от подбородка до кончиков я ног. Щит не берут меч и стрела, а пробить можно лишь пилумом, да и то на расстоянии, чтобы копье успело набрать скорость и момент инерции.

— Муштарим! — завопил кто-то из сарм, а следом подключились другие: — Муштарим! Муштарим!..

Охрана вскинула щиты и попятилась. В этот момент на чердаке запела буцина. Ее пронзительный и грозный голос на мгновение ошеломил сарм. Молодец, девочка! Вовремя!

— Мочи мохнатых! — заорал я, бросаясь на противника.

От удара скутумом ближняя телохранительница отлетела в сторону, и я ввинтился в толпу. Мне нужна теснота! Ни спата, ни топорик на длинной ручке — обычное оружие сарм — в ней не пляшут, а вот гладий — в самый раз! Он для того и сделан. Сознание отключилось. Я рычал, пинался, бил скутумом и гладием, попадая большей частью в щиты, но к воротам двигался. Эффект неожиданности сыграл роль. Внезапно сармы передо мной кончились, и я выскочил на свободное пространство.

Свободным оно было относительно. Тупик устилали истыканные стрелами трупы. Наш план сработал. Отвлеченные на схватку с мушем сармы забыли о лучницах за забором. Те своего не упустили.

Загородив скутумом левый бок, я рванулся к воротам. Почему левый, спросите вы? Да потому, что с той стороны — Амага. У ее сарм — луки, а все, кто в тупике — враги. Им не сказали, что один отмороженный доктор изображает берсерка. Хотя какой из меня берсерк? Те не удирают с поля боя, а сражаются, пока не прикончат врагов, или те не прикончат их. Так пишут в книжках. Их авторам можно верить: они берсерков собственными глазами видели…

Я бежал, прыгая через трупы, скользил подошвами в кровяных лужах, каждой клеточкой тела ожидая удара стрелы. Две прилетели от Амаги, звонко щелкнув в скутум. Третья скользнула по шлему — опять от Звезды степей! Вот зараза, увижу — отшлепаю! Ладно, не буду! Лишь бы добежать! Телохранителям Саруки меня не догнать — сармы бегают плохо, но у них луки. Трудно рассчитывать, что лучниц перебили. Лорику стрела не возьмет (ну, я надеюсь, что не возьмет, луки у сарм кавалерийские и поэтому небольшие), однако ноги сзади не защищены. Получить в них стрелу — удовольствие малое. Застрянет в кости — и ага! Умирать будешь долго и в мучениях…

В подтверждение моих мыслей стрела ударила в лорику. Пробить не пробила, но по спине будто палкой хватили. Я ускорил шаг. Если б не скутум! Бросить нельзя — свои же подстрелят! Ишь, наладились: уже которую стрелу щитом ловлю.

…В бедро ударило, когда до ворот оставалась пара шагов. Я упал на колено, и это, как я узнал позже, меня спасло — стрела пропела над головой. Наверняка метили в шею. За воротами заорали, створка распахнулась, и выскочившие воины втащили меня внутрь — прямо под ноги коня сотницы.

— Жив? — спросила она, склонившись с седла, и сама же ответила: — Жив! Богиня любит тебя, Игрр!

Опираясь на исклеванный стрелами скутум, я встал. Ногу дергало, но ходить можно. Похоже, кость не задета.

— Я убил их, Дандаки!

— Видела! — кивнула сотница. — Отдыхай! Теперь наш черед.

Она прокричала команду. Створки ворот поползли в стороны, и сотница, опустив копье, вылетела в тупик Следом устремились другие воины. Я осмотрелся. Под стеной лежали тела трех сарм — все с торчащими из глазниц стрелами. Это они прикрывали меня: били в спины телохранителей, когда те повернулись ко мне лицом. Они расчищали мне путь. Дандаки отобрала лучших, хотя понимала: лучницы умрут. Мир вашему праху, девочки! Простите, что так вышло!

Бросив скутум и обломав торчащий из ноги черенок стрелы, я захромал к дому. Рана пустяковая, займусь позже. Надо влезть на чердак и посмотреть, как разворачиваются события.

Виталия, сигнальщик. Радостная

Отговаривать мужа я не стала — бесполезно. Уж если Игрр решил… Он, конечно, погибнет. Напасть на вождей в окружении телохранителей — верная смерть. Но это единственная возможность спасти всех, включая Амагу с ее детьми. Как декурион «диких кошек» я это осознавала.

— У меня будет поручение, sole, — сказал Игрр перед тем, как спуститься вниз, — очень ответственное. Нужно подать сигнал Амаге, — он указал на буцину, — и в нужный момент. Протрубишь раньше — насторожишь вождей, и у меня не получится их убить. Если позже, то мне «pizdec» (я не знаю, что означает это слово, но догадалась), не успею уйти. Ты «дикая кошка», бывала в боях и сумеешь определить нужный момент. На тебя вся надежда.

— Сделаю! — пообещала я.

Игрр потрепал меня по плечу и ушел, я осталась на чердаке одна. Время тянулось медленно. Я старалась не думать о предстоящем. Что поделаешь, война. Горько, когда в ней гибнут ни в чем не повинные мужчины, но я сумею пережить. У меня будет Гайя… Я уговаривала себя, но внутренний голос кричал: «Это из-за тебя! Не окажись ты в плену, Игрра не заманили бы в Балгас! Он остался бы в Роме и уцелел. Он мог сделать столько полезного! Тебе не следовало сдаваться сармам. Да, погибла бы турма, но чего стоят жизни тридцати «кошек» в сравнении с его жизнью? Таких, как Игрр, в Паксе не было тысячу лет и, возможно, еще столько не будет…»

Я заставила себя успокоиться. Что бы ни случилось, я выполню поручение мужа. Он надеется на меня. Раз есть возможность помочь, я обязана это сделать. Он правильно сказал: я «дикая кошка»! Держитесь, вонючки! Вы не знаете, кто к вам идет!